Кровавая весна 91-го
Шрифт:
— На меня тоже можешь рассчитывать, — шепотом добавил Русин. — За Наташку из соседнего дома и других малявок этому уроду руки надо по самые плечи тупым топором отрубить. Ей всего семь было. Всех бездомных котят и щенков, кормила, гладила, к себе домой тащила. У неё котенок и щенок жили, на улице подобрала и родителей уговорила взять. Добрая очень была. А эта сволочь, мало того, что ножом её покромсал, ещё и, — Саша с шумом выдохнул, избавляясь от застывшего кома в горле. Отвернулся и досадливо махнул рукой:
— Эх. Вот как такие люди по земле ходят?
Перед глазами Максимова опять возникли почерневший от крови и грязи голубой плюшевый
Андрей мотнул головой, прогоняя видение. Затем вспомнил Вику, представил, что бы было с ним, если бы какой-то упырь так поступил с дочкой. В этот момент он принял важное решение: Такая тварь спокойно ходить по земле не будет. Она должна быть поймана, посажена в клетку, расстреляна и закопана. Если не получится, просто по-тихому ликвидирована и зарыта в безлюдном месте.
Вадик снял трубку сразу. Будто сидел возле телефона и ждал звонка Максимова.
— Алло. Слушаю.
— Здорово.
— Привет. Я с Рудиком уже поговорил насчёт кикбоксинга.
— Я тоже. Мы с Русиным его и Лерку возле дома встретили. Завтра в пятнадцать десять собираемся во дворе и топаем с ним на пробную тренировку.
— Отлично, — обрадовался Вадик. — Бегу стирать форму.
— Подожди, я вообще по другому поводу звоню, — остановил друга Андрей. — Мне нужно срочно увидеться с Димой.
— Зачем? — сразу посерьезнел Громов.
— По важному делу, — терпеливо ответил политтехнолог. — Я тебе потом скажу, не по телефону.
— Понял. Он в райотделе должен быть или по району шастать. Подожди, я ему сейчас позвоню, а потом тебе.
— Ладно, только не долго, мне срочно нужно. Если поинтересуется зачем, скажешь по причине тех событий у райотдела.
— Понял, — повторил Вадик. — Я перезвоню.
И повесил трубку.
Максимов ушел на кухню, бутерброд с колбасой. Сидел, жевал кусок «Докторской» с батоном, запивал водой. Затрезвонивший телефон, заставил его вскочить и пулей метнуться в прихожую.
— Дима в ближайший час будет в райотделе. Ждёт тебя. Первый этаж, семнадцатый кабинет. Дежурный предупрежден, представишься, скажешь, к старлею Громову, тебя пропустят.
— Понял, спасибо, Вадик.
— Свои люди, сочтёмся, — весело ответил товарищ.
— Вернеры, с Цыганом и Русиным, гулять в центре собираются. Девчонки тоже будут — Лерка своих подружек пригласит, Рудик — Жанку. Тебя тоже звать собирались. Присоединяйся, я, когда с Димой закончу, к вам подскачу.
— Уже, — сообщил довольный Громов. — Мы ещё вчера договорились, когда я позвонил.
— Тогда до встречи. Пошел я собираться.
— До встречи.
Максимов положил трубку и двинулся в ванную — умываться.
— Ну не знаю я, где твой кошелек с пятью рублями, — орал Дима в кабинете, патетически воздевая ладони к небу. — Какое нахрен украли! Какое нахрен, прими заявление! Откуда я знаю, может, ты сама его потеряла. Или оставила где-то и забыла? Ивановна, тебе удовольствие доставляет мне на нервы действовать? Ты же сама не знаешь, куда он запропастился. Обратись в Бюро Находок, может там лежит. Иди бабка, к пионерам, они всем ребятам примеры — Служба добрых услуг. Им точно заняться нечем, пусть с тобой кошелек твой драный ищут. А мне некогда всякой ерундой заниматься, дел по горло.
Дряхлая бабушка, стоящая напротив опера, воинственно
подбоченилась.— Ты мне милок зубы не заговаривай, начальник твой Максим Олегович, сказал, ты во всем разберешься.
— А что? — злобно провыл Дима. — Что он должен тебе сказать? Ему по должности положено всё на оперов сваливать. Сказать, что ты старая маразматичка и уже всех достала со своим кошельком? Что опера тебя видят и разбегаются, кто куда?! В кабинетах закрываются, и ждут, когда отсюда свалишь? Ты народ уже до печенок достала истериками. В прошлый раз, приемником своим допотопным, нервы портила. «Украли, караул». А потом выяснилось, сыну подарила и забыла. А до этого с шапкой, которую сама на мусорку выбросила. Знаешь что, бабка, всё утомила ты меня. Шагай отсюда, не будет тебе никакого заявления. И вообще, забудь сюда дорогу. Видишь, ко мне люди пришли, ждут, когда кабинет освободишь.
— Никуда я не пойду, — прошамкала старушка. — Заявление не примешь, в прокуратуру напишу. Там на тебя быстро управу найдут.
— Так, понятно, — старлей, пружинисто переместился к бабке, аккуратно, но сильно взял её за локоть и предплечье, повел к выходу. Ивановна сопротивлялась, но не очень энергично.
Дима выставил старушку в коридор, закрыл дверь, щелкнул замком, устало привалился спиной к деревянному полотну и вытер пот со лба.
— Дурдом.
— Ещё какой, — весело согласился Максимов. — А чего ты хотел? Работа опером — вечный геморрой. То начальство имеет, то придурки разные достают.
— Знал бы, на завод пошел работать, — буркнул Дима, возвращаясь на место, — Присаживайся. Чай будешь?
— Давай, — согласился Максимов. Пока опер доставал кипятильник, банку и заварку, Андрей с любопытством обозрел помещение. Посмотреть было на что.
Вокруг царил художественный беспорядок: на трех столах были разбросаны папки, сложены какие-то документы, в дальнем углу у стены притулилась «мосинка». Рядом с ней — шашка в ножнах. На тумбе рядом — горсть патронов.
Наверху шкафа, в куче пыли лежали бумажные папки, кинжал, финка и даже булава с подозрительными пятнами, похожими на почерневшую от времени кровь.
— Вещдоки? — улыбнулся Андрей.
— Не мои, — хмыкнул Дима, проследив за взглядом Максимова. — У меня всё заперто и спрятано. Тут ещё два опера работают Петя и Григорий Павлович. Бухают и периодически после очередной пьянки, так всё бросают — документы, вещдоки. Я один раз к себе убрал, на всякий случай. Так чуть их до инфарктов не довел. Думали, стырили. Скандал устроили. Но недели две образцово все складывали, в шкаф и сейф запирали. Потом опять очередная пьянка. И понеслось. Но я уже забил на это. Оружие и документы их, пусть у них и голова болит. Допрыгаться могут, конечно. Но я им не мамочка, чтобы подтирать задницы. А вот ножи и булава на шкафу, уже несколько лет валяются. Эксперт возвратил, дела закрыты, что с ними делать ума не приложим, Вещественные доказательства всё-таки. Поэтому пока тут пыль собирают.
Опер, достал из шкафа кружки, подхватил висевшее на соседнем стуле полотенце, выключил и убрал кипятильник, взял банку и разлил чай по кружкам.
— Давай пей.
— Спасибо, — поблагодарил Максимов. Кружка обжигала ладонь, и Андрей поставил её на стол.
— Пусть остынет.
— Так что ты хотел рассказать? — полюбопытствовал Дима. — Вадик сказал, что-то связанное с тем нашествием на наш райотдел. Поликарпыча нашёл?
— Кстати, что там с Поликарпычем? — оживился Андрей. — Вычислили подстрекателя?