Кровавая жертва Молоху

Он сделал зарядку – подъем спины, подъем корпуса, отжимания и выпады. Оплатил счета, затем пропылесосил весь дом. Это приходилось проделывать каждое утро – от собак по всему дому оставалась куча шерсти.

Вера уселась возле двери и стала скрестись, просясь наружу. Кристер посмотрел на часы. По-хорошему надо бы дать мальчику поспать, пока он не решит, что пора вставать. Вера наверняка разбудит его. С другой стороны, ему наверняка больше всего понравится проснуться именно так.

На диване в гостиной лежали Рой и Тинтин. Казалось, они совершенно не планируют никуда идти.

Виляя хвостом, Вера глянула ему в глаза. У него возникло чувство, что она все понимает – эта собака, на глазах у которой убили ее хозяина, понимает, что пришлось пережить мальчику. И взяла на себя обязательства помочь ему восстановиться после такой травмы.

– И мне очень пригодится твоя помощь, – сказал Кристер Вере и выпустил ее.

Сам он подошел к кухонному окну, откуда мог видеть собачью будку. Вера появилась из-за угла дома и направилась к будке.

Внезапно она остановилась.

«Почему она не заходит внутрь?» – подумал Кристер.

Вера издала лай – надрывный, полный тревоги. Затем она засунула голову в будку, тут же дала задний ход. Снова залаяла.

Что с собакой?

Кристер выскочил во двор в одних носках. Упав на колени перед будкой, он отогнул пластиковые занавески.

Маркус лежал внутри и спал. У самого выхода горела уличная свеча.

В животе у Кристера все сжалось от страха. Свеча! Откуда же мальчишка ее взял?

Схватив большую свечу в металлической оболочке, он бросил ее вверх дном на траву, чтобы затушить. Она с шипением погасла. Затем он вытащил Маркуса из будки прямо в спальном мешке.

Полицейский принялся трясти мальчика.

– Маркус! Маркус, проснись!

Мысли проносились одна за другой. Господи боже! Если бы мальчик пошевелился во сне и спальный мешок загорелся…

Эту мысль он был не в состоянии додумать до конца. Ему самому довелось гореть, когда он был лишь на пару лет старше мальчика.

Почему он не просыпается? Горящие свечи в тесном пространстве – смертельная западня, Кристер прекрасно это знал. По этой самой причине каждый год погибают туристы. Зажигают свечи в домике-прицепе, жарят на одноразовом мангале в палатке, а затем засыпают насмерть от отравления угарным газом.

– Маркус!

Мальчик безжизненно висел у него на руках. Но вдруг он открыл глаза и уставился на полицейского.

Кристер испытал такое облегчение, что чуть не заплакал. Он был рад тому, что Вера как ни в чем ни бывало приветственно лизнула мальчика в лицо, а тот тщетно пытался дотянуться, чтобы лизнуть ее в ответ.

– В будке нельзя жечь свечи, – серьезно проговори Кристер. – Может начаться пожар! Или весь воздух выгорит! Откуда ты это взял?

Маркус недоуменно посмотрел на него.

– Гав?

Кристер поднял с земли затушенную свечу и показал Маркусу.

Мальчик отрицательно покачал головой.

По коже Кристера пробежали мурашки. Он огляделся.

В ту же секунду неизвестно откуда появился молодой парень с хвостиком на затылке и в черных очках в стиле шестидесятых годов. На нем была белая рубашка и не по погоде тонкая куртка. За ним почти бегом следовала девушка в куртке с капюшоном и мешковатых джинсах. «Они похожи на ту молодежь, которая захватывает пустые здания, а потом кидает камнями в полицейских», – успел подумать Кристер. Он инстинктивно прижал к себе Маркуса. Поднялся, поставил ребенка на ноги, тот был по-прежнему в спальном мешке.

– Кристер Эриксон! – окликнул его парень. – Почему Маркус спит в будке? Из соображений безопасности? Ты боишься положить его спать в доме?

– Что?

Тем временем девушка выхватила фотоаппарат и начала щелкать.

Журналисты.

– Не смейте заходить на мой участок! – рявкнул на них Кристер, поворачивая Маркуса лицом к себе.

Парень и девушка остановились точно около почтового ящика. Они прекрасно знали границы дозволенного – и свои права. Видимо, нужно было куда больше, чем космическое существо с полицейским жетоном, чтобы отпугнуть их. Девушка продолжала снимать, а парень выстреливал из себя вопросы:

– Он опасен? Вы считаете, что он убил свою бабушку? Правда ли, что сегодня его подвергнут психиатрической экспертизе?

Кристер весь трясся, с трудом сдерживая гнев.

– Вы что, совсем спятили? Прочь отсюда, немедленно!

Он поднял Маркуса на руки, окликнул Веру, которая спокойно описывала круги вокруг вновь прибывших.

– Ко мне! Ко мне, я сказал!

Ах, если бы Ребекка могла научить собаку хотя бы самым простым командам!

Маркус дергался у него в руках, не хотел, чтобы его несли. Пока Кристер вносил его в дом, он лаял на журналистов.

– Гав! – кричал он. – Гав! Гав! Гав!

Карл фон Пост спал беспокойно. Во сне он душил свою жену тонкой металлической проволокой. Лицо у нее посинело, раздулось, как готовый вот-вот лопнуть воздушный шар. Проволока врезалась в кожу, брызнула кровь. Прокурор резко проснулся, боясь, что кричал во сне, что соседи могли слышать его крик.

Он никак не мог понять, откуда взялся этот странный сон. Наверное, он съел что-то не то. Или, может быть, он заболевает? Во всяком случае, этот кошмар никак не связан с той теткой, Майей Ларссон, и тем, что она сказала о его отце и жене. Исключено. Майя Ларссон – совершенно второстепенная фигура.

А теперь Карл фон Пост стоял в дверях кабинета Ребекки Мартинссон в прокуратуре. Альф Бьернфут сидел за ее столом, разложив перед собой дела к сегодняшнему судебному заседанию. Десять незначительных дел, одно за другим. Каждое займет не более тридцати минут.

«Восхитительно», – подумал фон Пост и почувствовал, как утреннее мрачное настроение после неприятного сна мгновенно улетучилось.

Ребекка Мартинссон отреагировала лучше – вернее, хуже, – чем он мог надеяться. Устроила сцену, как истеричная старуха, поругалась с начальником, а потом еще и отказалась выйти на работу.

А сам он теперь будет руководить следствием, она же обеспечила себе репутацию мелкой дряни и истерички. Ему приходилось сдерживаться, чтобы не начать напевать и усмехаться. Нет-нет, надо напустить на себя озабоченный вид.

– Много? – спросил он начальника приглушенным голосом.

Альф Бьернфут бросил на него раздраженный взгляд.

– Как неудачно, что она приняла все это так близко к сердцу, – продолжил фон Пост, который пребывал в том настроении, какое бывало у него в детстве на Рождество. – Ужасно, что тебе пришлось приехать из Лулео, бросив все дела…