Кровавая жертва Молоху
Шрифт:
Кристер Эриксон промолчал.
– Мальчишка что-то видел, – задумчиво проговорила Анна-Мария и взяла у фон Поста бумажный пакет. – Иначе зачем кому-то понадобилось убирать его? Все это очень важно. Я поеду в аэропорт, встречу коллегу из Умео, специалиста по допросу детей. Она прилетает в половине второго.
– Отлично, – одобрил фон Пост и вытер руку о брючину. – Ты позаботишься о нем до тех пор?
Он посмотрел на кинолога и махнул рукой в сторону коридора, где Маркус только что бегал кругами за Верой.
Кристер Эриксон кивнул.
Выйдя в коридор, он огляделся. Веры и Маркуса нигде не было видно. Тревога заскрежетала
Кристер присел.
– Привет, – сказал он мягко. – Как дела?
Маркус не ответил. И даже не взглянул ему в глаза.
– Как поживает Дикий пес? – попытался заговорить с ним Кристер. – Может быть, он хочет есть или пить?
– Дикий пес боится, – ответил Маркус. – Он спрятался.
– Ой, – прошептал Кристер, мысленно моля бога дать ему мудрости и осторожности. – Почему он боится?
– Все в его собачьей семье умерли. Пришли охотники, загнали их и застрелили, вырыли ямы, где из земли торчали колья и другие ловушки…
– И что?
Маркус замолчал.
– Хорошо, – проговорил Кристер после долгой паузы. – Есть такое место, где Дикий пес чувствует себя в безопасности?
Маркус кивнул.
– С тобой и Верой он не так боится.
– Как удачно, что я здесь, – прошептал Кристер и придвинулся ближе. – Как ты думаешь, Дикий пес не побоится прыгнуть ко мне на руки?
Мальчик протянул к нему ручонки.
«Что делать?» – вздохнул про себя Кристер и взял Маркуса на руки. Ребенок обвил своими худыми ручками его шею, и полицейский распрямился.
Что делать с таким маленьким человечком, у которого не осталось на свете никого из взрослых? Он отогнал от себя злость к матери мальчика. «Я ничего о ней не знаю, – размышлял он. – Никому не станет лучше от того, что я буду сердиться».
Он сел на стул с мальчиком на руках. Колени у него тут же сделались мокрые. Под столом на ковре виднелось мокрое пятно.
– Прости, – прошептал Маркус.
– Ничего страшного, – проговорил Кристер, сглотнув. – Такое случается, знаешь ли. Ты можешь прислониться ко мне, если хочешь. Давай посидим немножко, а потом поедем и поищем для тебя чистую одежду. Если хочешь, я отнесу тебя в машину.
Кристер прижался щекой к волосам Маркуса.
«Ничего не бойся, маленький пес, – подумал он. – Я не дам тебя в обиду, обещаю тебе».
– Ты сильный, ты можешь отнести меня, – прошептал Маркус. – Тогда охотники не увидят.
– Нет, ничего они не увидят.
Кристер почувствовал, как глаза у него затуманились.
– Обещаю тебе. Ничего не бойся. Потому что я очень сильный.
Ребекка Мартинссон сидела за кухонным столом и рисовала на обороте конверта со счетами, лежавшего в стопке так и не разобранной почты. Она поговорила по телефону с Кристером. Тот был уверен, что Маркус не мог сам принести свечу и зажечь ее.
– И знаешь почему? – добавил он. – Во-первых, где бы он взял уличную свечу и спички? Но самое главное: пока он спал, я укрыл его одеялом. Он ведь совсем маленький, не смог бы сам забраться в мешок и укрыться. Так вот, он был по-прежнему накрыт одеялом, когда я заглянул в будку и вытащил его оттуда.
«Случайностей не бывает, – подумала Ребекка. – Это выглядело бы как несчастный случай. Еще один несчастный случай».
Рисуя на конверте,
она выводила круги, вписывала имена, ставила кресты против тех, кто умер.Яльмар Лундбум был дедушкой Суль-Бритт. Ее бабушка, школьная учительница, была убита. Отца Суль-Бритт задрал медведь несколько месяцев назад. Ее саму убили. Ее сына сбила неизвестная машина три года назад. А теперь, похоже, кто-то пытался убить ее внука Маркуса.
Ответ лежал на поверхности – тот, кто убил Суль-Бритт, знал, что мальчик что-то видел. Что-то такое, о чем он еще не успел рассказать. Именно такие мысли возникали в первую очередь. То, что отец Суль-Бритт умер и что ее сын погиб в ДТП, на самом деле не имело ко всему этому никакого отношения. Да и с какой стати?
«Люди умирают, – подумала она. – Все рано или поздно умирают».
Палец Ребекки остановился на том круге, в который она вписала имя отца Маркуса.
«Проверю-ка я все-таки это ДТП, – подумала она. – Мне все равно больше нечем заняться».
На дворе октябрь 1914 года. Война жадно требует железа и стали. Осенний холод в горах становится невыносим. Листья скрюченной березы превращаются в золотые монетки, а болота окрашиваются в красный цвет.
Учебный день окончен, и Элина спешит к дому Яльмара Лундбума. Он долгое время был в отъезде, но теперь вернулся в Кируну. Она идет быстро, сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом.
Она так скучала без него. А он даже не писал ей.
«Странная штука – человеческое сердце», – думает она.
И тут девушка обнаруживает, что забыла в классе кофту.
«Вот растеряха!» – говорит она себе.
Два сердца ищут любви. Находят ее. Теряются в ней. Любят. Почти умирают от любви. Следующая мысль для нее невыносима. Он встретил другую. Заснул, насытившись ее любовью, а теперь, открыв глаза, поспешил прочь, испытывая голод – к другой, не к ней.
«Не обязательно все обстоит именно так, – пытается убедить себя Элина. – Может существовать так много других объяснений».
Весь мир вооружается. Директор Яльмар Лундбум экспортирует руду в США и Канаду. И конечно же, в крупнейшую европейскую кузницу оружия – на заводы концерна «Крупп» в Германии. Швеция соблюдает нейтралитет и продает железо всем, кто готов платить. Он наверняка работает день и ночь. С самого 14 августа он в отъезде.
В тот день церковные колокола звонили беспрерывно, как и во всех городах Швеции. Везде проходили манифестации – страна готова была отразить возможное нападение. Сирены на шахте тоже гудели с утра и до вечера. Несколько призванных в армию садились в поезд одновременно с Лундбумом. Плач женщин и детей смешивался с шумом и гомоном. Элина пришла попрощаться с ним. Он был в приподнятом настроении, говорил, что будет отсутствовать довольно долго. Но, поймав ее взгляд, пообещал писать. Он пообещал.
Ни строчки. Сначала она решила, что это вовсе не странно. Многие уже называют эту войну мировой. Потом Элина начала думать, что если бы он скучал по ней, любил ее, тогда он не мог бы удержаться, чтобы не написать ей, сочинял бы по ночам, отказавшись от сна. Затем она начала думать, что он может идти на все четыре стороны. Что он о себе возомнил? И с какой стати? Ведь есть другие. Чуть ли не каждый день под дверью их с Щепкой квартиры лежат письма от разнообразных поклонников, предлагающих выпить кофе и прогуляться.