Кроваво-красный

 — Что я сделала?.. — хрип, надрывный, жалобный и еле слышный, вызвал еще большее негодование на лице Аркуэн и сочувствие в глазах Матье, который стоял за ее спиной, но не смел проронить ни слова.

 — Это позорит тебя, чертова дрянь! Тебя и, что несоизмеримо хуже, нашу Мать!

 «Вашу Мать...»

 — Этот контракт позор сам по себе, мы не должны были браться за него, и я сложила с себя и своих людей эту обязанность. И вместо того, чтобы выполнить его, сохранив хоть каплю достоинства, ты, представитель нашей семьи весь вечер провела под видом шлюхи...

 — Но кроме Мотьера никто не знает, что я из Братства, а он не станет болтать о том, как я выполняла контракт.

 — Ситис все видит, и в его глазах ты преступила Догмат! — голос Аркуэн сорвался на крик, и она рывком встала, нависнув над Терис, — Тебя убить мало за то, что ты сделала...

 Терис стекленеющим взглядом блестящих от лихорадки глаз смотрела в желтое лицо женщины и почему-то не могла не заметить, что у нее забавно шевельнулись острые уши, видные из-за забранных в пучок рыжеватых волос.

 — Вы меня не убьете. — спокойствие, рожденное усталостью, напугало и саму убийцу, но останавливаться было поздно и, наверное, уже незачем, — Я не ваша подчиненная, и не вам решать.

 Мгновение ей казалось, что еще немного — и Аркуэн влепит ей пощечину. Но то ли ту остановило присутствие Матье, перед которым было бы неловко ронять свой статус, не то еще что-то, и она медленно отстранилась, отступив на шаг назад и судорожно сжав кулаки.

 — Нет, не мне. — дрожащий от едва сдерживаемой ярости голос исходил ядом, — А вот Черная Рука вполне может решить этот вопрос. Слушателя твое дело очень заинтересует...

 Черная Рука, правящий совет Братства...

— Люсьен скорее убьет тебя лично, чем отдаст под суд Черной Руки. Альгмара потягивала кроваво-красное вино из бокала, с неясной грустью глядя на Терис, -Это намного милосерднее, поверь мне. Мне доводилось видеть, как убивают они.

 Но Лашанс один из них, он может что-то сделать...

 Если сочтет нужным. А с учетом того, что она позволила себе сказать во время их последней встречи, может и не счесть.

 Страх, вырвавшийся из глубины души в глаза Терис, породил на лице Аркуэн торжествующую улыбку, которую полукровка видела перед собой, когда альтмерка покинула ее комнату.

 — Пей, сестра... — Матье Белламонт поднес к ее губам стакан с водой, которую она почти не почувствовала, как теперь не чувствовала жажды, лихорадки и боли в ране. Было вообще все равно, только прилипла к черному потолку улыбка Аркуэн, и сама тень тревожила мысли неясной угрозой черноты и Пустоты, коей являлся Ситис. Если она нарушила Догмат, он бы явил ей свою ярость, но почему... А может, его ярость — в наказании от Черной Руки?..

 — Тебе нужно поспать. — бретон накрыл ее одеялом, и звук его шагов обрубил звук закрывшейся двери, отрезавшей убийцу от внешнего мира. В таких ситуациях обычно говорят «все будет хорошо»... Он, по крайней мере, честен.

Глава 18

Терис не помнила, как заснула и сколько времени провела, пытаясь скрыться от череды безумных, пестреющих раздражительно яркими пятнами, образов. Они теряли формы и суть, слепя и без того усталый разум назойливыми вспышками, спасения от которых не было ни во сне, ни наяву. Стоило открыть глаза, и в зрачки лился мрак комнаты, а вместе с ним приходило доводящее до исступления осознание всего ужаса своего положения. Черная Рука, безликая, бездушная, тянула к горлу пальцы, грозя сжать их, и все доводы, способные подарить хоть какую-то надежду, неминуемо обращались в пепел.

 Лихорадка лишала чувства времени, сон накатывал волнами, и иногда, когда удавалось вырваться из-под его гнета, мысли текли с пугающей ясностью.

 Ее убьют. Сейчас или позже — неважно. Будут судить и убьют, другие варианты развития событий теряются в темноте, а этот кровавым росчерком ведет в будущее, которое будет для нее кратким. И, вероятнее всего, болезненным, если только Люсьен Лашанс не убьет ее сам или не оправдает...

 Черная Рука — Слушатель и четверо Спикеров. Решать будут большинством, и Аркуэн уже против нее... Винсент говорил что-то о том, что в Лейавине тоже все строго, и это сейчас было аргументом не в ее пользу. Еще есть Брума и Слушатель, о котором Альгмара отзывалась не слишком лестно.

 Глядя в потолок, Терис шевелила растрескавшимися губами, беззвучно произнося адресованные судьям оправдания. Это предложил Франсуа Мотьер, это его план, и не было времени и средств придумать что-то иное. Она исполняла приказ, сделала все, как было велено: смерть инсценировано, клиент жив. Она даже пережила атаку зомби...которых было очень много. И она будет тренироваться, чтобы не допустить промахов в будущем. Пусть только простят и отпустят...

 Прощение — незнакомое Братству понятие. За нарушение Догматов карают, а убежище Чейдинхолла не так давно уже избавилось от двух предателей. Она пришла позже, чем они, но и ее позор пятнает честь остальных братьев и сестер.

 Но Ярость Ситиса не пришла...

 И что есть Ярость Ситиса?..

 Пустота чернее ночи дышала холодом и сверлила взглядом невидимых глаз, всевидящих и...равнодушных. Она не дочь Ситиса и Матери Ночи, они для нее дальше Девяти и даэдра, и не ей ждать от них милосердия. Милосердие Пустоты, бога убийц, жадного до смертей и крови... Почти так же невозможно, как и прощение Черной Руки.

 Лихорадка в один момент стала нестерпимой до крика, и через долгое время ожидания пришла Лотта. Терис смутно видела ее через полуоткрытые веки — имперка хмурилась, кривила губы и силой разжимала ей челюсти, заставляя глотать оглушающе едкое снадобье. Потом была темнота и холод, влившийся в легкие и лишивший возможности дышать. Терис рванулась, откашливаясь и вырываясь из чьих-то рук, крепко державших ее за плечи.

 Ледяная вода стекала по волосам и лицу, холод пронимал до костей, но возвращал сознание, свободное от лихорадочных образов.

 — Тебе скоро будет лучше. — Матье Белламонт вытащил ее из полной ледяной воды каменной ванной и усадил на ее край. Стуча зубами и откашливая воду на и без того мокрую одежду, Терис кивнула. Лихорадка, спугнутая холодом и зельем, отступала, а мысли, полные отчаяния и страха, еще не успели вернуться.

 — Сколько...сколько я здесь?.. — она сфокусировала взгляд на бретоне. Чем-то он напоминал Корнелия — та же мягкость в голосе, те же манеры, только лицо далеко не так красиво, а вместо чести рыцаря — честь убийцы, душителя. Он не вступился за нее тогда, но и не должен был. Аркуэн его Спикер, и ее мнение — единственное, что имеет для него здесь значение.

 — Почти три дня. — он помог ей встать, но ноги убийцу не держали, и она упала бы на пол без его поддержки, — Ты...поправишься.

 Поправится... Может, было бы лучше отправиться на тот свет от лихорадки, не дожидаясь суда?.. Был ли смысл ее лечить, если это можно было назвать лечением, или легче было дать умереть? Может, на это и рассчитывала Аркуэн... Расчет, рожденный неприязнью или же неуверенностью в том, что ее осудит Черная Рука. Слишком много вопросов...

 Терис посмотрела на свою руку; бинты были сняты, из раскрытой раны до сих пор сочилась кровь — ее так и не зашили.