Кровавое евангелие

— Дурной сон?

— Дурная действительность.

— Я сделал что-то не так? — спросил Стоун, надеясь хоть как-то рассеять ее мрачное настроение.

— Ты здесь ни при чем. Да нет, ты… ну в общем… нормальный. Но вот ситуация в целом…

Джордан почувствовал себя уязвленным: его перевели в низший разряд, посчитав в общем-то нормальным, но он решил, что сейчас не время цепляться к ее оценкам и заводить пустопорожний спор по этому поводу.

— По крайней мере, нам удалось немного поспать и поесть. После Масады мне нигде не было так хорошо.

Он внезапно замолчал. Масада. Там погибла его команда. Все, кто был с ним. Их имена постоянно стучали у него в голове, видимо для того, чтобы он никогда не забыл их: Сэндерсон, Маккей, Купер, Тисон. Все они, кроме Маккея, были младше его. У Тисон была двухгодовалая дочь, которая никогда больше не увидит свою мать. У Маккея осталось трое детей, бывшая жена и собака по кличке Чиппер. Купер на свое армейское жалованье поддерживал свою больную мать да еще и целую кучу подружек. Сэндерсон еще не успел найти девушку. Он был почти ребенком. Джордан оперся головой о спинку кровати.

— Эти двадцать четыре часа были бесконечно долгими.

— Я все время думаю о том, что будет дальше, — со вздохом сказала Эрин.

— Еще одна научная командировка с нашими веселыми сопровождающими. Руном и Надией.

— Что касается Надии, так веселья от нее немного. — Эрин подтянула одеяло выше талии. — Я думала, она убьет меня в церкви.

— Да нет, мне показалось, что она просто блефует.

Эрин положила ладонь себе на горло.

— А я не думаю, что она блефует.

Джордан и сам так не думал.

— У меня такое чувство, что, если бы она захотела, она могла бы раздавить нас как насекомых, а потом нанять кого-нибудь, чтобы смыть с пола пятна.

Эрин улыбнулась.

— Ты, кажется, имеешь намерение меня подбодрить?

Он посмотрел на нее.

— По крайней мере, мы вместе.

Это прозвучало так банально и убого, что он с удовольствием взял бы эти свои слова обратно.

— Но я почти тебя не знаю, — задумчиво сказала она.

— А что тебе хотелось бы знать? — спросил он, подтыкая под голову подушку. — Я, как видишь, мужчина. Мне тридцать пять лет. Родился в Айове. Выбрал службу в армии. Третий сын. У моей мамы пятеро детей. Мой любимый цвет — зеленый.

Эрин, улыбаясь, покачала головой.

— Неужто этого недостаточно? — Джордан решил сообщить и о главном — вернее, рассказать всю правду. — Моя жена Карен тоже служила в армии. Несколько лет назад ее не стало. Погибла в результате несчастного случая. — Его голос напрягся, было видно, что эта тема до сих пор для него болезненна, но он справился с эмоциями. — Детей у нас не было, а хотел иметь троих… Теперь твоя очередь. Как насчет детей? И мужа? Братьев и сестер?

— Эти игры не для меня. — Джордан успел заметить вспышку горечи и боли в ее взгляде, до того как она его отвела.

Стало быть, семья была для нее запретной темой. Ну и ладно, бог с ней, с семьей. Он выбрал вопрос полегче:

— Ну а какой твой любимый цвет? Разумеется, если это не государственная тайна?

Она снова повернулась к нему, на ее лице была чуть заметная улыбка.

— Сепия.

— Сепия? — Джордан с удивлением смотрел на нее. — Это же коричневый цвет, верно?

— Скорее серо-коричневый. Первоначально эту краску получали из мешочков с красящим веществом, имевшихся в теле каракатиц.

Ее ясные янтарно-желтые глаза пристально смотрели в его глаза. А может быть, цвет ее глаз и был сепией?

— Послушай. Давай для начала вот что. — Стоун заворочался на кровати, готовясь пояснее сформулировать свой другой вопрос. — Предположим, сегодня суббота и ты дома. Чем бы ты занялась?

Эрин, опустив глаза, стала рассматривать свой плащ, сшитый из шкуры беспощадного волка, словно пытаясь не показать свое смущение.

— Я бы ела «Лаки чармс» [73] и смотрела мультики.

73

Товарный знак детского сухого завтрака в виде глазированных фигурок-«талисманов» (подковки, сердечки, кленовые листочки и др.) из овсяной муки с искусственными красителями и экстрактом аптечного алтея; выпускается компанией «Дженерал миллс».

— Что-то не могу представить себе такое. — Джордан и вправду попытался представить ее сидящей в пижаме с чашкой сухого завтрака перед экраном телевизора, показывающего мультфильмы. Но, вообще-то, это неплохое начало уик-энда.

— Моя соседка по комнате в общежитии колледжа, Уэнди, приучила меня к этому. Она сказала, что я пропустила пропасть отличных мультиков.

После ее несуразного детства Уэнди, если вдуматься, была не так уж и не права.

— Итак, — объявила Эрин, — теперь твоя очередь. Рассказывай, что бы ты делал в субботу утром, когда все призывает к тому, чтобы расслабиться и лениться.

— Я бы спал, — ответил Стоун, не сумев придумать ответа покруче.

Она, придав своему лицу глуповато-застенчивое выражение, пролепетала:

— Прости, что разбудила тебя.

— Ну, сейчас-то я не сплю…

Он потянулся и сдвинул мокрую прядь волос с ее щеки, готовый сразу же отдернуть руку назад, как только Эрин покажет, что такое внимание ей не по нутру.

Однако она, закрыв глаза, положила свою голову на его ладонь.

Джордан перегнулся через плащ из шкуры беспощадного волка, выполняющий роль разделительной полосы, и поцеловал ее. Он сделал это не задумываясь, как будто его губам самое место на ее губах.

Эрин, издав еле слышный вздох, обвила руками его шею.

10 часов 04 минуты

Рун проснулся от лимонно-кислого запаха химического чистящего средства и, положив ладонь на грудь, начал вспоминать все, что было с ним до этого, а потом, приподнявшись на локте, осмотрелся.

Он находился в спальне с белыми занавесками от солнца. В нескольких шагах от его постели на деревянном полу лежала какая-то женщина. Надия. Сейчас он вспомнил все. Надия. Эммануил. Бункер. Он прислушался к биению сердец Эрин и Джордана, доносившимся из-за стены. Мягкое звучание их голосов успокоило его.

Опираясь на спинку кровати, он встал на ноги.

Надия зашевелилась и потянулась, как проснувшаяся кошка.

— Тебе лучше?

Рун, покачиваясь на нетвердых ногах, спросил:

— Тебя ранили?

— Только в ногу. — Она тоже встала — правда, с меньшими затруднениями, чем он. — Заживет.

Рун позавидовал ей.

— Ну а как остальные, тоже были ранены?

— Солдату повезло, — ответила Надия. — А эта женщина — способный стрелок, даже из пистолета, к тому же она чувствует, когда не стоит высовываться.