Кровавое копье

Устроившись на заднем сиденье, Мэллой сказал:

— Догадываюсь, что ты делаешь это не впервые в жизни.

— Терпеть не могу красть тачки, — признался Итан. — Слишком многое может сорваться.

В это мгновение мимо входа на парковку проехала полицейская машина.

— Намек понял, — прошептал Мэллой.

Они поехали на север. Неподалеку от моста Кругкоппель, у северного края Ауссенальстера, Итан въехал на небольшую автостоянку. У пристани на воде Мэллой разглядел несколько лодок.

— Надеваем маски, — распорядилась Кейт. — Начиная отсюда где угодно могут торчать камеры.

— Какая лодка? — спросил Мэллой, когда они зашагали по пирсу.

Кейт указала на ту, которая стояла на якоре метрах в тридцати от берега.

— Красивая.

Глава 6

Ауссенальстер, Гамбург

Суббота — воскресенье, 8–9 марта 2008 года

Это оказался двадцатифутовый глиссер «крискрафт», судя по всему — тридцатых годов. Удлиненный корпус, низкая осадка. Фонари подсветки легко отключались, и без них катер мог стать на поверхности озера практически невидимым.

Итан вытащил из сумки кусачки и перерезал цепь маленькой лодки, стоявшей ближе к берегу. Тихо работая веслами, он подплыл к глиссеру, перекусил трос, запустил двигатель и подвел судно к берегу. Мэллой и Кейт забросили внутрь снаряжение и забрались сами.

Глиссер был изготовлен из красного дерева и обшит хромированной сталью. Как только они отплыли от пристани, Кейт отключила подсветку. Итан вытащил прибор GPS и стал подсказывать жене путь вверх по реке и каналам.

Когда они добрались до дома Хуго Олендорфа, было уже почти одиннадцать часов вечера. Горел только один-единственный дежурный фонарь на пристани, а в доме было темно. Кейт остановила глиссер в тени напротив особняка.

— Похоже, тихо, — прошептала она.

Итан убрал прибор GPS в карман, встал с сиденья и открыл одну из холщовых сумок. Один «Калашников» он протянул Мэллою, второй взял сам, после чего вытащил еще и шокер.

— Как только мы преодолеем границу владений, — сказал он, забросив автомат за спину, — я возьму на себя собаку. Ти-Кей, вы держите центр двора, пока я вас не вызову. Как только мы вскроем заднюю дверь, нужно будет ворваться в дом с шумом.

— Вдвоем вы произведете отвлекающий маневр, — пояснила Кейт и взяла второй шокер. — А я тем временем начну захват.

Итан достал кувалду и несколько разных кусачек.

— С этого момента, — сказал он, — никаких имен.

Кейт завела мотор и повернула штурвал круто влево. Глиссер описал плавную дугу в сто восемьдесят градусов и подошел к левому борту «бейлайнера», стоящего на приколе у пристани Олендорфа.

В тот момент, когда глиссер ударился о борт яхты, у ворот сработала сигнализация.

— Вперед! — скомандовала Кейт.

Мэллой проворно выскочил из катера и перебрался на яхту Олендорфа. Кейт последовала за ним. Итан перебросил ей кувалду и набор кусачек и принялся связывать глиссер и яхту канатами на корме и носу.

Он завязывал второй узел, когда в доме зажегся свет и взвыла сигнализация. Десять секунд. На миг Мэллою стало страшно. Они все еще находились на канале, метрах в сорока от дома жертвы, от которого их отделяла кованая ограда. Защитная система сработала. Олендорф, вне всякого сомнения, собрался что-то предпринять. Но, несмотря ни на что, Итан спокойно заканчивал свою работу, а Кейт терпеливо ждала.

Наконец Итан перебрался с глиссера на яхту, взял кувалду и спрыгнул на причал. Мэллой прыгать не стал — пожалел коленные суставы — и спустился по трапу. Кейт оставила набор кусачек рядом с якорным канатом «бейлайнера». Ее муж подошел к воротам и замахнулся кувалдой.

Замок сломался с первого же удара, и все трое побежали к дому.

Из темноты бесшумно выскочила немецкая овчарка Олендорфа. Это был вышколенный охранный пес, а не домашняя зверушка. Итан выстрелил в собаку дротиком со снотворным с десяти метров и тут же выхватил боевой нож. Раненый пес пошатнулся, но продолжил бежать, оскалив клыки. Итан, защищаясь, выставил перед собой левую руку. Когда зверь бросился на него, он обхватил его морду согнутой в локте правой рукой, как тисками. Собака взвизгнула и рухнула наземь, словно уличный хулиган, получивший сокрушительный удар в живот. Овчарка дернулась в попытке подняться, но вскоре словно бы утратила всякий интерес к происходящему и сонно растянулась на траве.

Итан поспешил к особняку, остановился недалеко от стены, обернулся и посмотрел на жену. Она побежала за ним трусцой, будто прыгунья в высоту — к планке. Правой ступней она уперлась в согнутую в бедре ногу Итана, левой — в его плечо, оттолкнулась и легко подпрыгнула к окнам второго этажа. Кейт уже двигалась по крыше, и Итан позвал Мэллоя.

Он оказался у дома в тот самый момент, когда Итан взломал дверь.

Хуго Олендорф и его жена лежали в постели и читали, когда услышали сирену и увидели проблески сигнальных фонарей. Жена Олендорфа негромко выругалась и спросила, что происходит.

— Оставайся здесь, — сказал ей муж. — Пойду посмотрю.

Он вложил в книгу закладку, положил ее на прикроватную тумбочку и сел. Из верхнего ящика он вытащил заряженную «Беретту-92FS» с корпусом из нержавеющей стали. Дослав патрон в магазин, Олендорф сунул ноги в шлепанцы и встал.

— Не стоит ли вызвать полицию? — спросила его жена.

— Они уже едут, — ответил бывший прокурор.

Роман Олендорфа с огнестрельным оружием продолжался всю жизнь. Раз или два в месяц он выступал на соревнованиях. Конечно, в свои пятьдесят три года за высшие баллы он бороться уже не мог, но все же считал себя неплохим стрелком. Действительно, предыдущим вечером он посетил свой любимый клуб и стал шестым среди тридцати шести соревновавшихся. Учитывая уровень соперников, результат совсем не плохой, но для Олендорфа не лучший.

Тем не менее держать пистолет ему было как-то неловко. От испуга к горлу подкатил комок. «Ребятишки балуются», — уговаривал он себя и пытался представить компанию подростков, которые, проезжая мимо, что-то швырнули во двор через ворота. Но, увы, чутье подсказывало ему, что это не так.

О таких моментах он, бывало, говорил с полицейскими. Они утверждали, что самое первое чувство, которое возникает в подобных случаях, — животный страх. За ним следует нежелание верить. «Пока, — подумал Олендорф, — все по программе». Он приоткрыл дверь спальни и увидел, что в холле стоит его семнадцатилетняя дочь и вид у нее обескураженный.

— Иди к себе, Мишель, — распорядился Олендорф.

Дочь уставилась на пистолет в его руке.

— Ступай в свою комнату!

Девушка часто заморгала.

— Что происходит?

— Похоже, детишки развлекаются. Пойду проверю.

— Я слышала звон стекла, — сообщила Мишель.

Олендорф не стал спрашивать, из какой части дома шел этот шум. Он повторил еще раз:

— Иди к себе!

Как только дверь за дочерью закрылась, бывший прокурор двинулся вперед по полутемному коридору. Зазвонил телефон. Охранное агентство. Если он сразу не ответит, они вызовут полицию. «Вот и пусть вызывают», — решил мужчина. Руки у него взмокли от страха, сердце сжалось. Разбитое стекло. Это означало, что злоумышленники проникли на территорию его владений. Олендорф почувствовал медный привкус адреналина. Полутемный дом — его крепость, его личное убежище — превратился в жуткое, пугающее место. Олендорфу так хотелось, чтобы здесь поскорее оказалась полиция. Больше всего на свете он желал, чтобы рядом с ним возник спокойный профессионал и сказал, что все хорошо. Но еще десять — пятнадцать минут ему предстояло быть предоставленным самому себе.