Кровавое вино

А пациент, тем временем, кажется спал. Немного испугавшись, что это мог быть совсем не сон, и что я что-то перепутала в дозировке, я почти что залезла на него вновь, но тут он вздохнул облегченно, а после дыхание выровнялось и стало спокойным и размеренным.

Неужели так сразу подействовало лекарство? Очень хочется в это верить. Собрав посуду и отключив огне-камень, отнесла все на кухню, а по дороге обратно зашла в гостиную, и, увидев, который час, поняла, что проблемы мои только начались.

На часах было начало девятого, я сейчас должна быть дома. Поэтому, в той же гостиной найдя чистый лист, написала записку, оставила ее у кровати, и побежала выполнять сестринский долг.

Нет, я, конечно, собиралась вернуться, как только смогу, но вдруг профессор очнется раньше?

Бегом через лес, через выжженный круг. И тут меня осенило.

Ведь если профессор дрался вместе с остальными боевиками, они не могли не заметить, что с ним что-то не так. Так? Значит, они должны были его либо сами дотащить до медблока, либо потребовать, чтобы кто-то из врачей зашел и проведал профессора, раз тому нездоровится. Я пришла к профессору в шестом часу утра. Битва с монстрами состоялась примерно в полночь. И даже если профессор скрылся с дороги монстров раньше, чем патрульная группа появилась, по протоколу кто-то должен был зайти к профессору, чтобы поинтересоваться, все ли с тем в порядке. А ведь если бы я не пришла сейчас утром, то профессора убило бы не отравление, а обморожение, или и то, и другое. Неужели он столько часов мучился, лежа на полу спальни? Скорее всего, боли шли с нарастающей интенсивностью и периодичностью. И то, что застала я, было почти критической стадией. Тогда неудивительно, что он на меня рычал и оскорблял. Когда человеку плохо, он и не на такое способен.

[GS1]

Глава 2

Дорога от дома профессора до своего, показалась уже привычной. А как только я вошла, на меня налетел маленький ураган.

— Эми! Эми дома! — Маленькие ручки обвились вокруг меня насколько это возможно, а румяное личико уткнулось в живот. — Эми, я проснулся, а дома никого, ни тебя, ни мамы с папой. Я уже испугался что ты как они, ушла на работу. Где ты была? — Вопрошал братик разговаривая в мой живот, и бубнеж его можно было разобрать только потому, что он так поступал не впервые.

— Акари, что мы говорили, про разговоры в мой живот? — Не обнять это маленькое светлое чудо не получалось, да и ругать его порой было просто невозможно, что бы он ни натворил. Стоило только взглянуть в его ангельские глаза, как я тут же ему прощала любые шалости.

Пока я раздевалась, и мы вдвоем шли на кухню, мой шестилетний брат, рассказывал о том, чем же он таким интересным занимался в наше отсутствие. И как он «вот вообще» ни капельки не испугался.

— Я знал что ты все равно придешь. Не бросишь меня. Поэтому я сидел в библиотеке и читал. Вот сидел и читал, хотя есть хотелось очень.

Ну предположим что правдой это было только на половину, ведь как я зашла на кухню, то сразу приметила и черепки от посуды задвинутые под тумбочку, и разлитое молоко…

— Таааак…. А теперь давай-ка братик честно. Ты не поранился? — И вроде и вид грозный, и руки в бока уперла, а этот сорванец, стоит, ножкой шаркает, и мииило так, счастливо, улыбается.

— Пальчик чуть-чуть порезал. Но использовал то заклинание которому ты меня учила, и вот. — Мне демонстрируют здоровый большой палец. — Видишь? Уже ничего нет.

Хорошо, что я его не учила огни-камнем пользоваться, а то ведь могла вернуться и на пепелище. Покачав головой, принялась готовить завтрак.

Большая порция омлета, на троих, запеченное вчера мясо, и шарлотка, которую я могла делать уже и с закрытыми глазами.

Брат довольно притоптывал рядом, то пытаясь помочь разбить яйца для омлета, то хватая нож, чтоб нарезать хлеб, еле успевала отбирать у него все колюще режущее. Но все равно, каждая готовка с ним приносила радости намного больше чем неприятностей. В эти минуты я ощущала, что у меня есть семья, настоящая и любящая, и это при живых-то родителях под боком.

Все было готово достаточно быстро. Брат поел, и все поглядывал вопросительно на сковороду, в которой оставалась еще внушительная порция омлета, хотя я каждый раз готовила строго на двоих. Так же там же на плите варился куриный бульон. И вот его-то я ждала с нетерпением.

— Эмми, а для кого столько еды? Ты ведь никогда не готовишь для родителей. К нам что, кто-то приезжает, да? — Маленькие глазки пуговки смотрели на меня с серьезностью взрослого мужчины. Я не любила врать брату. Поэтому не собиралась этого делать и сейчас.

— Нет, солнышко, никто к нам не приедет, это уж скорее мы пойдем в гости, к дяде профессору. Он обучает меня ядам, но так получилось что ему самому сейчас очень плохо, а поухаживать за ним некому.

— Это тот злой дядя из-за которого ты плачешь иногда по вечерам, а потом сидишь ночами и переписываешь, и переписываешь, и переписываешь?

Потом не говорите, что дети ничего не видят и не замечают. Догадливости моего брата можно было только позавидовать. Да, в нашей с профессором практике случалось и не такое, да вот только я думала что никто этого не видел и не слышал, но у всего оказывается есть свидетели.

— Да это именно он… — ребенок уже набрал побольше воздуха в грудь, но я его остановила подняв руку и заговорив первая. — Но он так же сегодня ночью спас мне жизнь, при этом пострадав сам. Ему нужна моя помощь, понимаешь? И я надеюсь что ты пойдешь со мной и проследишь за тем чтоб твою сестру никто не обидел.

И это подействовало, протестов больше не поступало, и никто не собирался отговаривать меня идти к злому дяде. И все же…

— А я думал что тебя спас тот, другой, что на руках до дому донес и пригласил на свидание. — Невинно произнес ребенок облизывая вилку.

Свидание!!! А я и забыла. Я должна буду все успеть. Я точно успею.

— Он тоже меня спас, только немножко по-другому. Так, все, заканчивай разговоры и марш собираться, пока я убираю на кухне. А по дороге расскажешь почему не спал так поздно, и видел как меня донесли.

Ребенок вскочил с места, и побежал к себе переодеваться.

Я часто задумываюсь о том, что этот малыш ведет себя явно не по годам. Ему бы все еще коверкать некоторые слова, может в шутку, может чтоб казаться милее. Играть в игрушки, и беситься с ровесниками на улице, под присмотром мам и нянек. Но он был явно не таким. К своим шести годам, он прекрасно читал, писал и говорил. С книг со сказками мы перескочили на школьную программу, которую он усваивал быстрее чем кто либо мог себе представить. Порой я заставала его и за научными книгами. Он сидел пыхтел, ничего не понимая, но старался же.

Меня всегда беспокоит что детство этого ребенка проходит мимо него, а потом я вспоминаю себя. То как я в его возрасте могла приготовить пару блюд, вот ту же яичницу например. Сама бегала в булочную и убиралась по дому, и к сожалению игры сверстников проходили мимо, и были скучны. Зачем играть в то что ты итак делала каждый день, из-за того что родители вечно где-то пропадали, не удосуживаясь ребенку даже няню нанять.

Не знаю почему, но этот дом для меня был чужим с тех пор, как поступив в академию, я сюда въехала. Он мне казался холодным, нелюдимым и до ужаса неуютным, как бы я ни пыталась привнести в него хоть толику тепла. Вот и сейчас, хотелось побыстрее уйти. Не оставаться. Не находиться. Уж лучше в промозглом доме профессора, чем тут. Поэтому, собиралась я как можно быстрей, словно убегая из этой обители.