Кровавое вино

— Если бы она и вправду учила столько, сколько ты говоришь, она была бы уже лучшей на потоке.

— Неа, папа говорит, что у нее с внимательностью проблемы. Да, все знает, и вроде даже понимает, но удержать внимание на чем-то одном она не может, поэтому они считают что из нее ученая не выйдет, как бы она того не хотела.

Устами младенца… — как говорит подруга. Да, я это тоже прекрасно знала. Мне не стать ни ученым, ни врачом, особенно хирургом, только потому, что даже мой шестилетний брат, концентрирует внимание лучше и дольше чем я. И вот чем это объясняется, я все никак не могу понять. Ведь и разные медитативные техники пробовала, и настойки пью, но не могу удержать внимание на общей информации, и правильно ее рассортировать в уме.

— И всегда у вас Эмма были такие проблемы? — обратился профессор непосредственно ко мне, распахивая дверь кухни.

— Всю сознательную жизнь. — Спокойно выйдя из спальни, проследовала на кухню, кивнув при этом профессору. — Еще с младших классов, постоянно получала выговоры от учителей, путая элементарные вещи.

Акари уже сидел за столом, и пил чай с шарлоткой. На плите стояла ополовиненная кастрюля с бульоном, а яичницы и мяса нигде видно не было. Профессор галантно отодвинул для меня стул, а как только села, поставил передо мной кружку с ароматным чаем и кусочек шарлотки.

— Специально для вас оставил. Извините, но все остальное пропало в неравной битве с одним маленьким сладкоежкой. — улыбнулся он брату.

себя вести в такой ситуации, я определенно не знала, весь привитый еще с детства этикет, тут явно был лишним. Панибратская беседа тоже не подходила. себя вести?

Из-за огромного чувства неловкости, и растерянности, я пробормотала лишь короткое спасибо, а потом, схватив двумя руками чашку, спряталась за ней, с настороженностью наблюдая за сотрапезниками.

— Эмми, вот скажи, разве ты не учишь? — с возмущением обратился ко мне брат, засовывая очередной кусочек лакомства в рот. — Ты фже ситиш нощами..

— Акари, говорить с набитым ртом некрасиво и некультурно. Веди себя, как подобает, пожалуйста, а то, что тогда подумает профессор о нас? — Вот отчитывать брата, было делом привычным, и вернуло хоть кроху самообладания и уверенности в этой ситуации.

— Подумаю, что вы очень милая семья, где не придерживаются строгих правил. — Вставил свое слово улыбающийся профессор. — У вас действительно замечательный и очень смышленый младший брат. С ним очень приятно вести беседы. А уж как он, Вас, защищает… так вам действительно столь сложно удерживать внимание на чем-то одном?

А что на это сказать? Я лишь кивнула, отпивая глоток теплого чая.

— Как же вы тогда поступили в эту академию? Неужели я прав, и вам действительно посодействовали ученые родители?

Брат уже набрал побольше воздуха и открыл рот чтоб возмутиться, но я качнула головой, и он сдулся. Хватит меня защищать. Ничего постыдного в этом разговоре нет, и выводы профессор вроде сделал правильные, но это явно было не так.

— Родители конечно предлагали свою помощь, да и иногда, уговаривают профессоров чтоб те дали мне еще один шанс. Но никогда не лезли, я и вправду все учила чтобы сдать, и даже сдала с первого раза, хоть это и было трудно. Папа любит земную поговорку — насильно мил не будешь. И если бы у меня не получилось сдать это все самой, то смысл тогда поступать? Чтобы они постоянно прикрывали меня перед профессорами?

Мой маленький мужчина, во время монолога гордо выпятил грудь, и все кивал. Конечно, он не видел как я все это сдавала. Скорее не помнил, ведь он тогда только родился. Но он слышал от соседей и знакомых не раз историю, в которой я ночами не спала, выхаживая его и выучивая все необходимое для поступления. Он наверное был единственным в нашей семье, кто очень гордился каждым моим успехом.

— Интересно… — В глазах профессора, загорался азарт истинного ученого, шарлотка была позабыта, чай отодвинут в сторону, а сам он, откинулся на спинку стула, и рассматривал меня так, как лаборант рассматривал мышь, на которой вскоре будет ставить интереснейшие эксперименты.

— И как именно ведет себя эта ваша рассеянность?

В принципе секретом это не было, и я не видела причин умалчивать, но все-равно говорить о таком было как-то стыдно.

— Я не могу запомнить общий объем информации. Мне это неинтересно, и мозг не воспринимает ее, но вот к примеру, если в этой информации попалось что-то о цветках лотоса, я не могу успокоиться, пока не найду всю информацию про этот цветок. И где прорастает, и как появился, абсолютно все его свойства, как его лучше хранить, как выращивать. И все это только об одном цветке. Я не могу запомнить в целом состав того или иного зелья, но могу рассказать про каждый ингредиент в отдельности практически все. Мне постоянно необходимо докапываться до истоков, и любое домашнее задание забыто стоит только углубиться в изучение очередного компонента или мелочи которая для того задания не важна.

Профессор смотрел на меня долго, изучающее, что-то явно подсчитывая в уме. А потом, медленно с расстановкой заговорил.

— Видимо именно поэтому все ваши доклады вечно уходят не в ту степь. А я-то дурак думал, что вам просто очень лениво искать нужную информацию, поэтому вы и пишите всякую ерунду.

— Если бы так… у меня подруга с земли, так она, зная мою проблему, каждый раз вспоминает анекдот про студента, который выучил только тему про блох, и кое-как выкручивался на экзамене.

Брат, которому явно не была интересна тема разговора, доел последний кусочек шарлотки, с сожалением покосился на мой нетронутый. После, тяжко вздохнув, отправился в гостиную, видимо довершать свои художества.

— Это интересно. — И вновь он барабанит пальцами по столу. — И это все?

— Нет. Еще, я неосознанно подмечаю любые детали, повсюду. Что бы и где не происходило, мой мозг анализирует даже самые незначительные мелочи, и если где-то произошла нестыковка, то я не могу успокоиться пока не пойму, почему это произошло, и не разложу все по полочкам в своем сознании. А это порой отвлекает от учебы посильнее, любого досконального изучения.

Профессор в азарте поддался вперед, ухватившись обеими руками за край стола.

— К примеру?

А вот тут я уже покраснела. Примеров-то было много, но чаще всего они касались личной жизни тех или иных профессоров нашей академии, и не только их, а юной леди не стоило о таком говорить мужчине. «Вспомнила бы ты о приличиях, когда на него карабкалась сегодня утром. Или когда почти голая, появилась перед патрульным отрядом», ехидно напомнил мне мозг. Можно было бы, коснутся всех нестыковок сегодняшней ночи, но почему-то не хотелось.

— К примеру. На днях профессор Дебор, сидел на работе в разных носках.

— Почему-то не припомню такого… — нахмурился мой собеседник.

— А этого никто не помнит, так как он был в туфлях, да и брюки все закрывали.

— Тогда как же вы это поняли?

— Я поднималась за ним по лестнице, штанины немного задирались, я и подметила. Потом мне это не давало покоя всю его пару, за что и получила неуд впоследствии, все прослушав и не ответив ни на один его вопрос.

— Ну хорошо, и что же вас так смутило? Иногда с мужчинами и такое бывает, особенно, если чем-то сильно увлечен или занят. — А он когда улыбается, вот так, просто и искренне, становится очень обаятельным.