Кровавый Гарри

— Действительно, Максим, это как-то слишком дерзко, именовать себя именем высшей аристократии. Тем более человеку по статусу безродному, и уверяющему, что лишен памяти. Или не лишенному?

— Могу лишь повторить, вы спрашиваете — я отвечаю. Ответы не нравятся?

— Не нравятся.

— Ну не взыши, Иван, спрашивай другое.

— А ты не дерзи, малохольный. Имя названное тобой проблемы несет. И не только тебе. А зачем мне проблемы? Я ведь могу тебе следующего соперника подобрать так, что не поможет твоя магия.

— Остыньте оба, — Самуил казалось о чем-то напряженно думал. — Значит имя ты помнишь. Но это даже не дворянское, а аристократическая фамилия, да не простая.

— Ну, значит я аристократ. — Улыбнулся Максим.

— Ага. Аристократ. На Арене. Понимаете ли, будь вы аристократ, вы бы здесь не могли оказаться. Вас бы убили на дуэли или казнили за проступок, вот и все. Заставили бы принять яд. Варианты возможны, но официально вы бы скоропостижно скончались по какой-либо приличествующей Роду причине, но никак, никак вы не могли оказаться здесь. Даже незнатный дворянин, бывший, разумеется, поскольку быть здесь можно лишь лишенным статуса, так вот, даже незнатный дворянин на Арене — редкость. А уж человек с фамилией Соболев не может быть гладиатором в принципе.

— О, так я еще и гладиатор? — Восхитился Максим. — Расту над собой! Да здравствует император! Идущие на смерть приветствуют тебя!

Подзатыльник Максим все же выпросил, и замолчал.

— Вы откровенно пугаете нас, Максим, уровнем своего непонимания, и, соответственно, поведения.

— Ну так объясните по-человечески! Мне тоже, знаете ли, неприятно участвовать в непонятной игре, где я дурачок лишь потому, что правил никто объяснить не удосужился! Сами же говорите — память мне стерли. Хорошо. Допустим. Но раз так — с чего вы взяли, что я должен что-то там помнить?

— Хорошо. Вы правы формально. Однако же, мне казалось очевидным, что, говоря о стертой памяти, подразумевалось сокрытие ряда воспоминаний, возможно большей их части, но память не стирают целиком, иначе как бы вы вообще разговаривали?

— Когда я говорил вам, что вы дворянин, пусть и бывший, я делал предположение меня самого удивляющее, да только иначе наличие магии объяснить нельзя, и кто я, чтобы спорить с матерью? Выходило, что вы обладаете магией, а значит из дворян, как я, что вы совершили нечто настолько ужасное, такое чудовищное, что у вас попросту удалили этот блок воспоминаний. Совершить такое способен лишь глава рода. По вашему непонимающему взгляду я делаю вывод, что вам неизвестен факт, известный любому ребенку, тот, что дворян без рода не существует. А потом вы заявляете, что являетесь не просто дворянином, а представителем аристократии, то есть почти совершенно закрытой касты, куда обыкновенным дворянам доступа нет. Лжи я не чувствую, неужели это окажется правдой?

— А если и окажется, то что тогда?

— Тогда у нас, я подчеркну — у нас, серьезные проблемы.

— Неужели?

— Увы. Аристократия тот клубок змей, что всегда следит за своими.

— Я же плебей. То есть лишен статуса.

— Это ерунда, — отмахнулся Самуил. — Сегодня лишен, завтра восстановлен. Разжаловали в рядовые. Бывает. Но вот Арена смущает.

— Чем же?

— Да тем, мой все позабывший и бестолковый друг, что я не припоминаю случая, чтобы на Арену попадал кто-либо из знати. Вы вообще себе представляете, что такое Арена Справедливости, или и это от вас укрыто?

— Конечно! — Радостно заулыбался Максим, веселясь от мысли, что может отвечать презрением на презрение. — Арена Справедливости это место где Справедливость торжествует! То есть у кого больше денег, тот и прав, что логично, должен признать, но я бы внес некоторые коррективы в название… Нет-нет, я понимаю, кто мне позволит…

— Знаете пословицу: "молчи, за умного сойдешь"? Вам это не грозит ближайшее время, впрочем, это я так, на будущее.

— Молчу. — Фыркнул Максим, доливая свою водку. Незаметно он "опрокинул" всю бутылку, не чувствуя при этом опьянения. "И здесь обман".

— Арена крайне логичный и функциональный институт. Подавляющее большинство преступников обладают удивительной жаждой жить. Их Правда — желание жить. И ради продления ее хотя бы на день готовы на все. Требуется же от них одно — сражаться. Друг ли с другом, и такое бывает, хоть и нерационально, но, в основном, с тварями, чудовищами, представителями иных рас.

Всем очень удобно. Люди делают деньги, получают развлечение, решают спорные вопросы. Молодые воины получают хоть и визуальный, но опыт. Любители острых зрелищ — смотрят бои. Любители азарта делают ставки. Преступники погибают. Всем хорошо.

— И власть одобряет этот беспредел?

— Еще бы. Дать людям возможность самим решать проблемы таким образом — гениально. Иначе придется их решать самой власти, что неизбежно расплодит недовольных. А так… Выбери себе отпетого негодяя, и пусть он спасает свою жизнь, заодно решив и ваши проблемы. Отклик от древнего суда Богов, только можно не самому доказывать.

— Ну да, за деньги.

— Почему вы так презрительно говорите о деньгах, юноша? Деньги это труд. Деньги это воля. Деньги это средство общения. И не о них речь. Вернемся, однако, к вам.

— Вы оказались в учебном центре Арены как… Никто. Вас доставили не указав ни фамилии, зато указав имя и отчество, не указав дня рождения и вообще возраста, что бывает, и не указав того проступка, что привел вас сюда. А такое уже странность. Лишь указ с печатью императорской администрации, о тридцатилетнем сроке вашего здесь пребывания. Скажу вам по секрету: на Арене никогда и никто не прожил более года.

— Вот как.

— Да, и самое логичное, что можно из этого представить себе, так это то, что некие силы "в верхах" намекают на то, что выжить вы не должны, отчего ваш добродушный наставник и не стал затягивать представление.

— Любопытный сценарий.

— Еще была краткая психологическая характеристика с пожеланием не церемониться, что уж совершенно ни в какие юридические рамки. Ни монетки, ни одежды, ни амулета завалящего. Но что выяснилось на первом же выступлении? То, что вы дворянин и магия вам не чужда, почему Иван и попросил меня, магического смотрителя, персонально посмотреть на вас. Значит память вам стирали дома, и это запутывает дело. А после вы еще называете имя, которое столь известно, что…. Мы не знаем, что и думать, Максим.

— А не кажется ли вам, мои мудрые наставники, что вся, или, лучше сказать, большая часть ваших выводов основана на произнесенной мною фамилии?

— Именно так.

— Так вот. Вы не сердитесь сильно, уважаемый Самуил, но вы упрекаете меня в непонятливости, однако же и сами плохо слушали меня. Я назвал свое имя из той жизни, что я помню. Из иного мира, если угодно. И имя мое сомое обыкновенное, как и сам я — самый обыкновенный. Не дворянин, и тем более не аристократ. — Максим постарался изобразить обезоруживающую улыбку закатившему глаза Ивану.