Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх

Слушая такие речи, партийные шпионы ничего не могли возразить. Но постоянное повторение этих заклинаний по каждому случаю вызывало у слушателей утомление и раздражение от обещаний, которые не выполнялись. Однако никто из главных лиц партии не решался критиковать эти хитроумные речи промышленных руководителей, ведь предположить, что фюрер вовсе не был сверхчеловеком, каким его представляли, было равносильно самоубийству.

Прекрасный пример действенного сопротивления являли собой директора «Гуте Хоффнунгсхютте», мощного стального концерна в Оберхаузене, даже после отстранения нацистами его неуступчивого шефа Пауля Ройша и его сына Германа. В то время как многие другие предприятия во исполнение приказов сверху частично или полностью приобретали предприятия на оккупированных территориях или заменяли вражеским оборудованием разрушенное или выведенное из строя налетами авиации оборудование на своих заводах, «Гуте Хоффнунгсхютте» категорически отказался брать хотя бы один станок из захваченных вражеских предприятий. Кроме того, директора этой компании даже после увольнений Ройшей упорно отказывались вступать в нацистскую партию.

В 1943 году министр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер потребовал, чтобы один из заводов концерна Круппа был переведен в Аушвиц, отчасти из-за участившихся налетов авиации на Западную Германию (поэтому все важные предприятия эвакуировались в глубь страны), отчасти потому, что несчастные обитатели печально известного концлагеря Аушвиц представляли собой бесплатную рабочую силу. Крупп всеми силами задерживал исполнение этого приказа. Министерство четыре раза предлагало конкретные планы по переводу предприятия на новое место. Наконец оно издало категорический приказ, которому Крупп уже не мог не подчиниться. Вспоминая те времена, я особо выделяю Карла Груббера, министра иностранных дел Австрии, позднее ставшего послом в Соединенных Штатах, который во время Второй мировой войны служил инженером-электриком на АЕГ в Берлине. Груббер с огромными предосторожностями выносил со склада АЕГ запасные части и собрал дома радиоприемник, с помощью которого поддерживал связь с австрийским движением Сопротивления. Если бы его поймали, то непременно приговорили бы к виселице.

Как и при всех тоталитарных режимах, чудовищный размах получили доносы, часто в целях мести или ради собственной выгоды. Многие неудавшиеся карьеристы стали ярыми сторонниками нацистов. Поэтому было бы справедливо рассматривать как форму сопротивления солидарность директоров правлений и верность служащих, среди которых могли скрываться нацистские шпионы, не доносивших властям о критических замечаниях, делавшихся во время заседаний правления директоров.

Карл Бош особенно яростно обличал Гитлера, награждая его нелестными эпитетами. Хотя многие из его директоров официально числились членами партии (сам он им даже формально не был) и потому обязаны были информировать обо всех подрывных высказываниях, никто не проявил подлости и не выдал его.

Между прочим, «ИГ Фарбен» уже в 1936 году, когда не поддерживающие нацистов газеты начали испытывать огромные трудности, жертвовал сотни тысяч марок на поддержку «Франкфуртер Нахрихтен», которая до прихода Гитлера была близко связана с немецкой народной партией. Такая поддержка означала открытое неприятие нацистского режима.

Товарищи по правлению директоров часто советовали Герману Бюхеру не высказываться столь открыто и громко, чтобы его не услышали за дверями конференц-зала и не донесли на него. Однажды, когда кто-то из директоров позволил себе с одобрением отозваться о Гитлере, Бюхер взревел: «Не смейте говорить об этом преступнике!» Но его никто не выдал.

И другие высшие представители промышленности открыто высказывали свое мнение в кругу своих директоров. Но приведенных примеров вполне достаточно для доказательства того факта, что противников режима поддерживало гораздо более значительное количество деловых людей, чем принято считать. Тот факт, что среди директоров крупных концернов не оказалось предателей, определенно положительно характеризует германскую индустрию.

Во время суда над «ИГ Фарбен» было отмечено, что обвиняемые и их концерны не подчинялись некоторым требованиям нацистов: «Имеются исчерпывающие доказательства того, что «ИГ Фарбен» предъявлялось требование постоянно собирать и предоставлять правительству сведения о его заграничных предприятиях и количестве производимой ими продукции. Несмотря на имевшуюся у концерна полную информацию, оно отказывалось исполнять это требование, что свидетельствует об отсутствии его сотрудничества и опровергает его осведомленность о планах Гитлера развязать захватническую войну, а также его участии в этих планах».

Теперь я перейду к истории, хотя доказательств отдельных ее фактов привести не могу, так как, несмотря на обширную переписку с людьми, которые могли бы представить необходимые подтверждения, требуемый документ так и не удалось обнаружить. Однако мой главный источник настолько уверен в имеющихся у него сведениях, что я не побоюсь включить эту историю как доказанную. Этим источником является Рихард Мертон, глава «Металлгесельшафт», Франкфурт-на-Майне, который со своим другом и помощником Альфредом Петерсеном вынужден был покинуть Германию по причинам расового преследования (так что вряд ли его можно заподозрить в симпатиях к нацистам). Находясь в Англии, он по просьбе британского правительства написал отчет на восьми страницах о германской промышленности. Привожу следующий отрывок: «Я читал (кажется, это было в 1935 году) секретный, недвусмысленный и очень критичный многостраничный машинописный меморандум, подписанный от имени ведущих промышленных групп Круппом, Бошем («ИГ Фарбен»), Сименсом и другими, представленный ими Гитлеру, в котором, насколько я помню, было упомянуто все, что только заслуживало критики».

В настоящее время доктор Мертон возвратился в Германию и снова занял свой пост в «Металлгесельшафт». Учитывая важность меморандума, о котором я за время своих изысканий ничего не читал и не слышал, я встретился с промышленником из Франкфурта-на-Майне и затем несколько месяцев переписывался с ним. Мы оба пытались найти человека, у которого могла сохраниться копия меморандума.

В том числе мы обратились и к Альфриду Круппу фон Болену, но он ничего не знал о меморандуме. Я сообщил об этом доктору Мертону, на что он ответил, что документу был присвоен гриф высшей секретности и, естественно, Густав Крупп фон Болен не говорил о нем своему сыну.

И вот однажды я получил из Франкфурта письмо, в котором господин Мертон, в частности, писал: «Я написал одному из совладельцев банковского дома Икс, в чьем кабинете я читал меморандум, и спросил, помнит ли он этот разоблачительный документ. Он ответил, что помнит, и сказал, что, возможно, сам и дал его мне для ознакомления. Он предположил, что его экземпляр меморандума был передан одному из его партнеров, ныне покойных, последнему заместителю председателя совета директоров «Сименс и Хальске» Фридриху Сименсу».

Этот банкир начал искать документ, который он видел, но тоже безрезультатно.

Возможно, когда-нибудь он обнаружится в Пентагоне среди тонн нацистских документов, захваченных американскими вооруженными силами. Со своей стороны я могу только пересказать эту историю в том виде, как мне ее передали. Если этот меморандум действительно был написан и представлен Гитлеру – а у меня нет ни малейших оснований сомневаться в словах доктора Мертона, – то это бесспорно был отважный поступок.

Важные доказательства активного сопротивления нацистам я обнаружил в Южной Германии.

Интересный пример такого сопротивления являет «Машиненфабрик Аугсбург-Нюрнберг», известный как М.А.Н. То, что этот концерн добился успеха там, где потерпели неудачу большинство других, отчасти объясняется большим значением, которое нацистское министерство военного флота придавало производству военных судов, из-за чего поддерживало руководство концерна в его стремлении к независимости от нацистов. Но определенную роль в этом сыграло и личное мужество всех участников этой борьбы, начиная с генерального директора доктора Отто Мейера, женатого на еврейке.

Нацисты потребовали, чтобы он развелся с женой. Но Мейер только рассмеялся им в лицо. Они потребовали, чтобы он уволил секретаршу концерна, тоже еврейку. Он наотрез отказался это сделать. Как уже упоминалось, в ноябре 1952 года, когда я приехал в этот концерн, уже поседевшая секретарша по-прежнему занимала свою должность. Многие предприятия, даже те, главы которых были против нацистов, добивались, чтобы их включили в списки «образцовых предприятий». М.А.Н. не предпринимал к этому никаких попыток. Это стало возможным потому, что германский Трудовой фронт Лея вызывал одинаковое презрение как у рабочих, так и у их нанимателей.