Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх

Когда Круппа попросили произнести лекцию перед студентами Берлинского университета, он рассчитывал, что сумеет прочитать текст, написанный кем-то из его служащих. Но к тому времени нацисты уже до такой степени подчинили себе образ мыслей немцев, что ни один мелкий чиновник не осмелился бы написать текст без общепринятых шаблонов, превозносящих достоинства милитаризма и деяния, совершенные Адольфом Гитлером. Лекция, написанная подчиненным Круппа, действительно существует в письменной форме, вот только он ее так и не читал.

Считаю уместным привести здесь отрывок из работы генерала Томаса: «Необходимо поставить общественность в известность, что Германия вступила в войну, будучи совершенно не готовой к ней с точки зрения экономики, и что ее коллапс наступил бы еще раньше, если бы кампании Гитлера по захвату чужих территорий не снабдили вермахт огромными трофеями в виде сырья и топлива. Энергичные экономические приготовления к войне, которых требовал новый мировой конфликт, в частности создание запасов синтетического топлива и каучука, добыча природных металлов, увеличение продукции калийной селитры и сернистой кислоты, обеспечение запасов алюминия, увеличение выпуска коленчатых валов и шарикоподшипников, расширение громадных заводов по выпуску высококачественной стали, а также все подобные меры подготовки практически не предпринимались, а осуществлялись по большей части спонтанно только во время войны. Это отсутствие широкой программы подготовки, по моему мнению, является доказательством того, что германская промышленность и ее лидеры в целом не только не предвидели, но и не намеревались развязать новую мировую войну».

Глава 11 Соглашательство и сопротивление

Как мы видели, поначалу германские промышленники воспринимали восхождение Гитлера к власти просто как очередное изменение правительства в неспокойные 30-е годы. Практически им было некогда осознать истинную сущность нацизма. Постоянно выдвигались все новые идеи и концепции развития страны, выражавшиеся в очередных законах, декретах и постановлениях, тогда как растерянные бизнесмены еще не успевали уяснить себе смысл предыдущих. Это была тактика, заранее продуманная узурпаторами власти, с целью вызвать смятение жителей, принуждая их к подчинению из-за страха нарушить какой-либо из непонятных законов.

Озабоченность людей выстраиванием отношений с новой властью сочеталась с их традиционным равнодушием к политической жизни. В общем, они знали о существовании концлагерей и понимали, что эти концлагеря, конечно, не курорты. Но их не очень интересовало, что именно происходило в Дахау, Ораниенбурге, Бухенвальде и других местах, где люди подвергались унижению и запугиванию. Большинство людей думали, что концентрационными лагерями были только Дахау и Ораниенбург. Лидеры делового и промышленного мира арестовывались довольно редко – если не говорить о ситуации, сложившейся ближе к концу режима, – поскольку для осуществления своих планов Гитлеру нужна была действующая экономика. Крупным концернам удавалось вызволить из лап гестапо своих рабочих или служащих, объясняя, что по своей высокой квалификации они незаменимы на производстве.

Промышленники, как и многие немцы, были застигнуты врасплох энергичными мерами, при помощи которых Гитлер стремился укрепить свою власть. Они не проявили солидарности даже по отношению к судьбам своих коллег. Я уже упоминал о внезапном увольнении тайного советника Людвига Кастла с поста исполнительного директора Имперского объединения германской промышленности. Оно не вызвало никакого протеста, лишь горечь и сожаление.

Кроме того, я говорил об отстранении от должности исполнительного директора Северной группы германских металлургических и сталелитейных промышленников Макса Мартина Шленкера из-за того, что «партия не могла его переносить». Помимо этого Шленкер был еще и исполнительным директором Общества с Длинным названием.

Когда комиссия во главе с Гансом Геббельсом, братом министра пропаганды нацистов, не смогла инкриминировать Шленкеру ничего, кроме того, что он не является членом НСДАП, он решил бороться за свой пост. Но магнаты не оказали ему поддержки. В феврале 1948 года он объяснял суду французского военного правительства: «Однако во время личной встречи выяснилось, что ведущие промышленники не обладают мужеством – или не находят возможным – выступить против партии».

Правда, Пауль Ройш, почетный президент Общества с Длинным названием, забрал Шленкера в свое поместье под Штутгартом, чтобы «отпраздновать» отставку, но это было лишь личным дружеским поступком одного члена всего совета директоров; отстранение Шленкера не вызвало у них официального протеста. Точно так же, как отставка Пауля Силверберга, президента кёльнской Торговой палаты и члена правления Имперского объединения германской промышленности.

Если вспомнить, какое количество политических партий было в Германии до прихода Гитлера, и понять, что это было проявлением типичного для немцев желания каждому идти своим собственным путем, то становится понятным отсутствие солидарности у промышленников. Они были так же разъединены, как и все население Германии.

Некоторые магнаты вроде Августа Ростерга из «Калийного синдиката», Отто Вольфа из Кёльна или угольного короля Эссена Эрнста Тенгельмана пришли в лагерь Гитлера сразу, как только убедились, что он прочно захватил власть. Другие же, например Альберт Фёглер из «Стального треста» и Фридрих Шпрингорум из концерна «Хёш», ради спасения своего бизнеса пытались, хотя и против воли, приноровиться к меняющейся обстановке.

В иных крупных концернах типа «ИГ Фарбен» люди занимали по отношению к власти различные позиции. Его главный руководитель Карл Бош был настроен явно против Гитлера, тогда как директор Генрих Бютефиш, Генрих Гаттинау и Георг фон Шницлер занимали высокие должности в различных нацистских организациях. Они оправдывали это тем, что высшие должностные лица концерна, вынужденные иметь дело с германским Трудовым фронтом, обязаны были либо вступить в партию, либо уйти в отставку.

К автомобильной промышленности нацисты в целом проявляли благорасположение. Гитлер решил сделать Германию страной автомобилистов и всячески помогать этой отрасли, чтобы она развивалась невиданными ранее темпами.

Теодор Хойс, в данное время являющийся президентом ФРГ, говорил, что к апрелю 1933 года фирмы «Даймлер-Бенц» (выпускавшая «мерседес»), «Ауто-Юнион», «Опель» и «Бош» имели полный штат работников [66] . Только в концерне Боша количество служащих и рабочих за год увеличилось с 8332 до 13 тысяч.

Даже такие иностранные компании, как «Форд» и «Дженерал моторс», считали целесообразным, чтобы подконтрольные им германские компании подчинялись все более строгому регулированию их деятельности со стороны властей, уничтожающей их независимость. И они были не единственными концернами за пределами Германии, которые требовали от своих представителей в рейхе выполнения приказов и постановлений режима нацистов. Расскажу о своем опыте. В наше германское отделение Ассошиэйтед Пресс входила германская компания с ограниченной ответственностью, которая занималась продажей фото, сделанных корреспондентами агентства. Управляющим этим агентством числился ваш покорный слуга, но между нашим головным офисом в Нью-Йорке и мной существовала договоренность, что я буду занимать эту должность лишь номинально, поскольку гораздо важнее была моя работа в качестве корреспондента.

66

Heuss T. Robert Bosch – Leben und Leistung. Stuttgart; Tubingen: Rainer Wunderlich Verlag, 1946. S. 369.

Мы условились об этом незадолго до того, как министерство пропаганды попросило меня заполнить анкету, чтобы убедиться в том, что я не еврей. Возмущенный этим проявлением расовой дискриминации, я спросил свое начальство, как мне быть. Они ответили, что, поскольку действующее правительство приняло этот антисемитский акт как закон, а наша фирма является немецкой компанией, я обязан подчиниться их требованиям.

Так получилось, что фактический управляющий этой фирмой, наш блестящий фотограф, а также фрау, занимавшаяся продажами и знавшая всех и вся в издательском мире, были евреями. Мне ничего не оставалось делать, как уволить этих опытных, способных и добросовестных работников; а наш головной офис не был готов в знак протеста прекратить свою деятельность в Германии. Единственное, чем я смог помочь уволенным сотрудникам, – это организовать им эмиграцию в Соединенные Штаты, где они благополучно устроились, и, к счастью, наши дружеские отношения не пострадали.

Некоторые банкиры, если рассматривать их как участников промышленности, в частности Ялмар Шахт, Генрих фон Штейн, Курт фон Шрёдер, Эмиль Георг фон Штаусс, Отто Христиан Фишер и Фридрих Райнхардт, активно поддерживали Гитлера. Однако они были в меньшинстве. В целом банкирское сообщество с возмущением наблюдало за экономическим курсом Гитлера, но не считало возможным активно выступать против, разве только серьезно предупреждало о неблагоприятных последствиях многих налоговых мер, которые рассматривались режимом. Ряды банкиров, враждебно настроенных к Гитлеру, быстро редели в результате устранения из банковского бизнеса всех евреев.