Кровная связь

Я качаю головой, но он поднимает руку, чтобы взять меня за подбородок, и останавливает меня, наклоняясь ближе и рыча: — Это имеет значение, потому что ты моя, и я никогда не позволю тебе сделать это. Убивать, чтобы защитить себя? Отлично. Убивать, чтобы уничтожить врага, который причинил тебе боль? Отлично, делай это. Их? Никогда. Ни ты, никогда.

Мне хочется кричать на него, спорить с ним, потому что почему это не должна быть я? Почему я должна жить нетронутой всем этим уродством только потому, что они мои Связные, но он берет меня за руку и тащит обратно из палатки на поляну, где все остальные ждут, когда мы вернемся домой.

* * *

Киран ждет секунду, и когда мои глаза. сохраняют свой обычный цвет, он протягивает руку, чтобы мы все могли схватиться за нее.

Когда мы снова появляемся на свет, мой желудок взбунтовывается, и я закрываю рот рукой. Грифон отпихивает Атласа с дороги чуть сильнее, чем, вероятно, должен был, и протягивает руку к моей шее, жар обжигает меня, когда он манипулирует моей нервной системой и не дает мне блевать где попало.

Пот и дрожь немедленно прекращаются, и я почти признаюсь ему в своей безграничной любви вслух перед всеми его друзьями и подчиненными.

«Как будто меня волнует, услышат ли они, Привязанная».

Мои щеки пылают, и я отталкиваю его руку от своей кожи, пригнув голову. Я слушаю, как он хихикает надо мной, и притягивает меня к своей груди, чтобы быстро обнять, прежде чем снова начнет выкрикивать приказы людям.

Атлас протягивает руку, чтобы сжать мою руку, прежде чем выйти вслед за Нортом из комнаты. Я предполагаю, что он собирается вернуться в свою одиночную камеру, потому что он делает это без вопросов.

Я ненавижу это, но не собираюсь прямо сейчас, на глазах у всех этих людей, кричать Норту об этом.

Я делаю вдох и позволяю своим плечам немного опуститься, проверяя свои узы и свое тело, но не чувствую приближения обычного трехдневного сна. Я устала, но не больше, чем если бы Грифон измотал меня в спортзале, так что хорошего ночного отдыха мне должно хватить. Когда я открываю глаза, мое окружение, наконец, проникает в меня, и мои брови опускаются вниз. — Где мы находимся? Это не особняк. Норт сказал отвезти нас домой.

Киран одаривает меня однобокой ухмылкой и протягивает руки. — Теперь это дом, Фоллоуз. Рейд привел нас сюда быстрее, чем планировалось, но теперь Убежище — это дом.

Я поднимаю взгляд на Гейба, и он, обняв меня за плечи, направляет меня к большим дверям, открывает их и направляет меня наружу, чтобы посмотреть на… Убежище.

Это целый город.

Ладно, на самом деле это больше похоже на городок или деревню, но здесь десятки домов и построек, и повсюду люди. Солнце едва заходит, так что я предполагаю, что мы снова в Штатах, но со всех сторон поляны возвышаются горы, а легкая пертурбация в воздухе вокруг нас говорит о том, что Щиты работают сверхурочно, чтобы убрать это место с карт.

Я удивленно оглядываю все вокруг.

— Что это за место, черт возьми?

Гейб целует меня в макушку и бормочет: — Уильям и Нолан Дрейвен начали строить его сорок лет назад. Когда Норт стал достаточно взрослым, чтобы занять место в Совете, он тоже начал помогать в этом. Это была миссия семьи Дрейвен на протяжении всей жизни. Он должен был быть готов только через десять лет или около того, но когда Норт узнал о тебе, он сдвинул сроки. Он влил в него буквально сотни миллионов долларов с тех пор, как возглавил строительство. Набирал сюда самых лучших и сильных Одаренных, все они были проверены Грифоном, так что мы знаем, что здесь ты будешь в безопасности. Вот только Норт отказался оставить в общинах Одаренных, которые не могли выбраться сами, поэтому он такой… большой. Он привел всех, кто хотел прийти и мог пройти тестирование. Сопротивление никогда не найдет нас здесь. Норт позаботился об этом.

Я с удивлением смотрю на людей, детей, окружающих нас. Все они выглядят немного потрясенными, но переносят свои личные вещи в дома и радостно улыбаются друг другу.

— Как ты перемещаешь столько людей одновременно, не оставляя следов?

Я чувствую, как Связной подходит к нам сзади, и тут Атлас говорит: — Транспортеры. Много долбаных Транспортеров. Это самое впечатляющее, что я когда-либо видел.

Я поворачиваюсь к нему лицом. — Я думала, ты собираешься вернуться в свою очень удобную и гуманную тюремную камеру?

Он улыбается мне, но это не его обычная теплая и открытая улыбка, день явно вымотал его. — Я отправился с Нортом, чтобы посмотреть на здешние камеры и убедиться, что они смогут содержать мою сестру. Я снова свободен. Норт считает, что я хочу тебя больше, чем когда-либо заботился о семейном бизнесе.

Он выплевывает последние несколько слов, словно они яд на его языке, и я полностью отстраняюсь от Гейба, чтобы подойти к нему. Тяжело видеть его таким, тяжело думать обо всем, через что он проходит, как сталкивается с тем, что его семья не просто враг, но и также его враг.

Они бы все убили нас в мгновение ока, чтобы продвинуть свою кампанию, все, кроме его мамы.

И одному Господу известно, что она собирается делать теперь, когда Атлас полностью исчез для нее.

Атлас утыкается лицом мне в шею и слегка прерывисто вдыхает мой запах, и я стараюсь быть сильной для него. Стараюсь быть всем, чем он был для меня, когда я впервые попала сюда и не знала, кому можно доверять. Я знаю, что у меня ничего не получается, но я стараюсь.

Глава 20 Грифон

После многих лет приезда в Убежище для проверки мер безопасности, помощи в строительстве домов и обустройстве помещений, пополнения запасов и создания арсенала, достаточного для отражения атаки буквально любой из крупнейших армий мира, это нечто иное, чем быть здесь и знать, что это дом.

С Оли здесь, это действительно так.

Дом, который Норт построил для нашей группы Связных, еще не готов, поэтому мы живем в одном из небольших домов, который был отведен для семей других членов Совета, хотя только трое решили присоединиться к нам. В доме всего четыре спальни, поэтому Гейб и Бэссинджер добровольно делят одну. У Оли нет своей спальни, и она говорит, что не против, но я знаю, что она уже расстроена тем, что в первый же день у нее нет собственного пространства.

Однако она не говорит об этом ни слова, и я молчу о том, что происходит в ее голове, для остальных. У нее и так нет личного пространства, не нужно усугублять ситуацию, выплескивая то, что творится у нее в голове.

Через два мирных, но напряженных дня после нашего прибытия сюда я просыпаюсь с очень голой Привязанной в своих объятиях, все еще спящей и мечтающей только о тепле и комфорте. Она не хотела заниматься сексом в этом доме, когда мы все делили стены, и мне удалось убедить ее только тем, что я ел ее до тех пор, пока все мое лицо не стало залито ее соками. Мои плечи были исцарапаны, а ее рука кровоточила из того места, где она укусила ее, чтобы не шуметь.