Кровные узы

— Как же тогда Олег притворяется мной?

— Подсматривает в твоих воспоминаниях, тем самым он частично снимает с себя подозрения. Хотя Акрон или тот же Генлий все равно догадаются, что он не ты. Его акцент выдает и более агрессивное поведение.

— Я думал, он более спокоен, раз лучше контролирует способности.

— Как тебе объяснить… — помял подбородок Тарален. — Ты просто кричишь в гневе, а его ярость тихая, но при этом сильнее и злее.

— Ясно…

— Если что-то не понимаешь, спрашивай меня и старайся наблюдать за людьми, изучи их, веди себя крайне осторожно.

— Я постараюсь…

Хотя Тарален и присматривал за Амроном, совсем без косяков не обошлось. Яна часто замечала, что сын какой-то не такой, однако списывала его непривычное поведение на стресс. Особенно её поражало, что он ел бабушкину стряпню так, словно никогда раньше ничего похожего не пробовал. Путал несъедобную ягоду с несъедобной. Дохлой крысой закусил, принесенной ему кошкой Лялькой…

— Олег, сколько я тебе повторяла не жрать диких животных! — отчитывала Яна Амрона. — Откуда ты знаешь, чем она больна?!

— Так проблема только в этом? — не понял её сын.

— Не только, — хмурилась Яна. — Сколько повторять надо?! Не едят люди сырое мясо и… насекомых не едят!

Не сводя невинного взгляда с матери, Амрон убрал руку от проползающего мимо жука.

— Если делаешь эту мерзость, — продолжала возмущаться мама, — делай это так, чтобы тебя никто не видел! Надеюсь, ты жуков-то не жрал?!

— Гусеницу съел, — признался Амрон.

— Фу… да что ж ты всякую гадость тащишь в рот?! Мы тебя что, плохо кормим?!

— Это инстинкт… на вредителей…

— Просто раздавить не вариант?

Для Амрона её вопрос прозвучал кощунственно:

— Просто раздавить и не съесть неправильно. Её мог бы съесть кто-то другой.

— Умоляю, не жри их сам! — сдалась Яна. — В холодильнике есть сырое мясо! Надо? Бери! Но не ешь крыс и жуков! Крысу может съесть кошка, а жуков — курица!

— Я понял, — сказал Амрон, но недоуменное выражение лица его выдавало.

— Иногда я тебе поражаюсь! При твоем не дюжем интеллекте в каких-то мелочах ты хуже младенца!

— Не злись! — погладил её по руке Амрон.

Яна оттаяла, обняла его, но всё равно проворчала:

— И крыс больше не ешь.

— Постараюсь…

Мама успокоилась и ушла помогать бабушке в огороде. Амрон же осмотрелся, чтобы его никто не видел и всё-таки слопал жука. На вкус местные насекомые не такие вкусные как веронские, да и маленькие. Даже его любимые гусеницы имели другой вкус и цвет. И ел он их, скорее из любопытства, чем из чувства голода. Хотелось лучше понять человеческий мир.

Затем с прадедушкой вышел прокол, когда тот попросил правнука забраться на чердак и взять инструменты. Амрон от радости, что может быть полезен, забыл вести себя как человек и взобрался на чердак с привычной для верона скоростью и ловкостью. Лишь спустившись вниз с инструментами и взглянув на взрослых, Амрон понял ошибку.

Тарален стоял с усталым выражением лица: «я же предупреждал», а прадедушка переводил взгляд с учителя на правнука. Амрон виновато потупился, уже думая, что из-за него родственнику сотрут память, однако произошло то, чего он не ожидал:

— Алежек, не скачы так, бабуля ўбачыць будзе лаяцца! — наклонился к нему прадед.

— Извини… забыл…

— Бачылі які ў мяне спрытны праўнук? — распрямился Аркадий, обращаясь к верону. — Спартсмен!

— Согласен, правнук у вас очень ловкий, — сдержанно хехекнул Тарален.

— Можа налівачкі хатняй? — улыбнулся прадед, погладив усы.

— Ну, раз хатняй, то не откажусь.

Дед ушел в дом, а Амрон зашептал:

— Он знает…

— Они оба знают, просто притворяются перед внучкой, — не отрицал верон.

— Зачем?

— Она же старается скрыть, вот они и поддерживают её, — улыбнулся Тарален. — У людей, знаешь, сложные и порой забавные взаимоотношения. Я помню, как в первые дни случайно заметил, как Олег электричеством генератор заряжал, а дед за него сразу заступаться. Мол, так и так, Олега в православной церкви крестили, а нечисть не может в церковь зайти.

— Что значит крестили? — хлопнул ресницами Амрон.

— Обряд местной религии.

— И я думал, в закрытом мире нет нечисти или это Олега нечестью считают? — допытывался мальчик.

— Тут нет опасной нечисти, к которой мы с тобой привыкли, а вот поверий разных достаточно. На самом деле, здесь многие в деревне знают, что Олег не совсем обычный ребёнок.

— И они его человеком считают или всё-таки нечистью?! — округлись глаза у Амрона.

— Его колдуном считают, а не нечистью, если быть точным. Не сомневаюсь, тебя в эти выходные в церковь потащат. Я тебе объясню как себя там вести и сам пойду, прослежу, чтобы ты не натворил чего. Там, кстати, и батюшка в курсе, что Олег со способностями. Твой прадед исповедуется и многое ему рассказывает. Да и со мной Аркадий недавно разговаривал и спрашивал, почему отец Олега хочет только мальчика забрать и не может жить с его матерью. Пришлось объяснять ему, что Инаран женат на мстительной истеричке и что есть сложности с нашими законами.

— И вы не стираете им всем память после этого?! — воскликнул Амрон. — Они же по сути нас раскрыли…

— Еще не раскрыли, — отрицательно покачал головой Тарален. — Для них колдун всё еще человек.

Вернулся прадедушка с наливкой, остановив любопытного правнука от дальнейших вопросов. Много говорил и рассказывал, расхваливал свою коллекцию домашнего спиртного. Тарален ему со смехом отвечал. Амрон тихо за ними наблюдал и слушал.

— Хорошая все-таки у Олега семья, — признался мальчик, оставшись с вероном наедине. — Здесь его любят…

— Они и твоя семья, — пожал ему плечо Тарален. — Они бы и тебя приняли, знай о твоем существовании.

— Я раньше не понимал, почему Олег так упорно цепляется за свою человеческую семью и отказывается от родной расы. Папа любит меня, я это знаю, но мама… она другая. От её чувств так тепло и хорошо. Я никогда раньше не ощущал ничего похожего от отца….

— Просто тебе не повезло, что Инаран как отец — бестолковый. Мне иной раз кажется, что он вообще к отцовству был не готов и никогда не будет. Сказывается воспитание Генлия.