Кровоточащие сердца

Мартин вытащил ключ из кармана и открыл лифт, который должен был спустить его в ту потайную комнату, где столько лет томились его невесты. Как бы он ни пытался вырваться из этой тьмы, он должен был увидеть ее снова. Он всегда так делал.

Он вошел в лифт, который с лязгом и стонами привез его в подвал. Он мог пройти через это сырое подземелье без единого огонька. Но, шагнув в темноту, он понял, что была и другая причина, по которой его тянуло в подвал.

Анна вышла из тени, ее руки были в крови, которую она вытирала маленьким носовым платком.

— Ты был настолько очарован этой женщиной, что даже не понял, что она сделала.

— Что она сделала? — он приподнял бровь. — Если ты о вампире, которого она убила, то я знаю об этом.

— Нет, я о факте, что она обвела тебя вокруг пальца. Ты знаешь, что это не сработает, Мартин. Ты превратишь ее в монстра, как других. А потом останешься со мной. Снова, — она сунула платок между грудей. — Я не могу тебя подлатать. И не смогу после этой.

— Ты, кажется, думаешь, что я не в состоянии понять просчитанный риск, — Мартину хотелось разозлиться при одном лишь предположении, что он угрожал благополучию Мэв. Он делал все возможное, чтобы убедиться, что все идет так, как он хочет. И в этом должна быть какая-то причина. Ведь существовали и он, и Анна.

Вампиров можно было создать, не превращая в ужасных монстров. Они могли жить нормальной жизнью, но немного дольше, чем большинство.

Вот чего он хотел.

Он хотел спутницу, которая переживет с ним века, и он не думал, что просил слишком многого.

— Я не сдамся, — прорычал он. — Я знаю, поэтому ты здесь. Ты, кажется, думаешь, что я больше всех буду слушать тебя, но Анна… Ты должна понять, почему я это делаю. Ты должна чувствовать давление веков так же, как и я. Мы одни, и я не хочу больше страдать.

— Думаешь, я понимаю? — она отстранилась от него, хмурясь и глядя во тьму. — Я знаю, кто мы. Я знаю, что монстры растут во тьме, и я не говорю о нашей потребности питаться смертной плотью. Мы с тобой монстры, Мартин. Не из-за того, какие мы, а из-за того, кто мы.

Он покачал головой, отрицая ее слова.

— Ты больше не знаешь, кто я. Люди могут меняться.

— Сколько таких же женщин, как она, ты похитил? — слова эхом разнеслись по подвалу и отразились от множества пустых кубков, которые когда-то были наполнены кровью. — Ты обратил их без их разрешения в самом начале. Ты превратил их в монстров, которые могли только убивать или быть убитыми. В нас что-то сломалось, и не потому, что мы вампиры или не умеем обращать других. Тьма распространилась внутри нас, как яд.

— Верь, во что хочешь, — прорычал он. Но ее слова задели его. Сомнение было ядом, который она впрыснула в его вены с ловкостью врача. — Я считаю, что эта другая. Я верю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить ей жизнь и сохранить женщину, которой она является. Она замечательный человек.

— И ты хочешь погасить этот свет, — Анна покачала головой и вздохнула. — Я не думаю, что ты понимаешь, Мартин. Каждая жизнь, которую мы забираем. Каждый свет, исчезающий под тяжестью нашего голода, — это душа, которая должна была что-то сделать. Хорошо это или плохо, но это душа, которую мы забрали задолго до того, как она смогла сделать все, что должна была сделать.

Ему хотелось кричать. Нет, он хотел оторвать ей голову с плеч и посмотреть, сможет ли вампир пережить такую смертельную рану. Она не имела права находиться здесь и говорить ему такие вещи, когда ему нужен был друг. Он хотел, чтобы она поняла всю ноющую боль его души. Он нуждался в том, чтобы она сказала ему, что все будет хорошо.

Но это была не жизнь вампира.

— Почему ты здесь на самом деле, Анна? — спросил он.

Она указала назад, в самую темную часть его подвала.

— Я заметила, что в последний раз, когда я была здесь, у тебя было мало крови. И я знаю, как ты отвлекаешься, когда в твоей постели свежее мясо. Я принесла тебе достаточно, чтобы продержать тебя в живых еще какое-то время.

— Достаточно? — он вглядывался в тени, но не мог видеть, что она принесла ему. — Сколько?

— Кровь целого тела, — ответила она. — Я уже осушила их, если ты об этом думаешь. Кубки рядом с телом полны, но я надеюсь, ты сможешь избавиться от останков.

Черт возьми, она поставила его в затруднительное положение. Он не мог бросить тело так, чтобы Мэв не заметила, а Джентри не платили достаточно хорошо, чтобы он попросил своего дворецкого сделать его грязную работу. Юноша уже слишком глубоко погрузился в темные дела вампирского мира. И если кто-нибудь найдет Джентри, сбрасывающего тело… Что ж, Джентри было труднее пережить большинство пыток, чем Мартину.

— Ладно, — он оскалился и зашипел. — Но мне не нравится, что ты зашла без предупреждения.

— Никому не нравится, — Анна вытащила из кармана перчатки. Она была безупречна, как всегда. Непоколебимая женщина, даже высосав из тела всю кровь. — Но напомню, еще раз, Мартин. Ты играешь с огнем.

— Я играю с ведьмой, которая станет сильнее, только когда я закончу с ней, — исправил он. — Вампиры жили веками и будут жить дальше. Мэв — талантливая девушка. Она будет на высоте, когда я разбужу ее.

— О, конечно. Ты мог выбрать любую ведьму, чтобы проверить на ней свою теорию, — она потянула за последний палец перчатки и идеально надела его на руку. — Нельзя было выбрать ту, которая не была в кармане церкви? Думаю, их расследование в отношении тебя станет еще более серьезным.

— С чего ты взяла?

Она ухмыльнулась, и на ее лице было злое выражение.

— Учитывая карету, ожидающую во дворе перед твоим домом, я полагаю, ты еще не разговаривал со своим дворецким?

Конечно, он не разговаривал с Джентри. У него были дела важнее, например, спуститься в свой подвал и вспомнить обо всех женщинах, которых он убил.

Карета?

Это могло означать только то, что Церковь уже решила его судьбу, или они отправили шута-священника обратно, чтобы найти больше доказательств. И это доказательство будет трудно найти, если Мэв будет держать рот на замке.

Анна смотрела, как эмоции отражались на его лице, будто читала книгу. Наклонившись к нему близко, слишком близко, она прошептала:

— Насколько ты доверяешь своей маленькой ведьме?

Проклятье, он хотел бы сказать, что доверил бы ей свою жизнь, но это было бы глупо. Он не знал ее, правда. Она его не знала. И вся ее жизнь была сформирована Церковью и тем священником, который уже ждал в его гостиной.

Джентри не был бы настолько глуп, чтобы оставить Мэв наедине с этим мужчиной… не так ли?

— Прочь из моего дома, — буркнул он. — Я пришлю тебе письмо, когда ты сможешь вернуться, но не жди в ближайшее время.

— Ты позовешь меня, когда я тебе понадоблюсь, — ответила она, хотя повернулась в тень и пошла прочь из подвала. — Держи голову прямо, Мартин. Я подозреваю, что это тот момент, который решит или разрушит ваше будущее. Я люблю тебя, но я не помешаю тебя казнить, если Церковь узнает, кто ты такой.