Круг пятый
Шрифт:
— Не убивай моего сына! — глухо проговорил старик.
Хотя, если разобраться, какой он старик. Лет пятьдесят ему, не больше. Просто он весь какой-то сморщенный. Да и двигался еле-еле, как мне показалось. Но у него при этом были живые глаза. Правда в них плескалась какая-то незримая боль… Но кто ж его знает. Может болен чем. Хотя и рука у старика, похоже, была ещё крепкая. Я помню, как ему удалось остановить сына, когда тот попытался вытащить свой кинжал в первый раз.
А кинжал-то хорош… Вот он сейчас зажат в моей руке. Кажется, что он очень старый. Из украшений только узоры извилистых разводов на лезвии. Уж не знаю, как правильно это
— Я сразу сказал, что не хочу никого тут убивать. Но твой сын первым бросился на меня. Я пришёл к вам без оружия. Он обнажил против меня свой клинок. Теперь вот без оружия как раз он, а этот кинжал у меня в руках.
— Отпусти его!
— Чтобы он снова напал на меня. А ведь в следующий раз он возьмёт ружьё…
— Отпусти его! На тебя больше никто не будет здесь нападать. Я даю тебе своё слово.
— Слово, данное чужаку, не стоит ничего. Твой сын тоже соврал мне. Он говорил, что не крал мою женщину. А она по-прежнему лежит в твоём доме связанная.
— Я даю тебе слово в присутствии всех присутствующих. Тебя никто здесь не тронет. Ты сможешь уйти, забрав свою женщину.
— Ты стар и мудр. И я тебе верю. Ты всё правильно и честно сказал. Нас никто не тронет, пока мы здесь. Но стоит нам покинуть ваше селение, как любой из твоих соплеменников сможет напасть на нас.
— Ты оскорбил моего сына.
— Он украл мою женщину. Но пока ещё между нами нет крови, мы всё ещё можем поладить миром. Только объясни своему сыну, чтобы он не делал глупостей, когда я его отпущу…
— Ты оскорбил и меня. Ты слишком молод и самоуверен. Думаешь, что ты имеешь право угрожать моей семье, а потом спокойно уйти.
— Значит твои слова всё-таки ложь, и меня отсюда не отпустят. Ну что же… Придётся мне пролить кровь на вашей земле. Видит бог, я этого не хотел.
— Ты так в себе уверен? Ты сможешь убить только одного моего сына. За него отомстит его младший брат. Если тебе удастся убить и его и меня, то все люди…
— Да… Я могу убить всех вас.
Старый горец посмотрел на меня иронично… Но я продолжал говорить:
— Ты не заметил, что собаки не лают. А ведь к вам пришёл чужак.
— Они лаяли…
— Минут десять назад. А потом перестали. Все сразу. Больше в вашем селении нет ни одного животного способного лаять. Я убил их всех, чтобы они мне не мешали. Но никто этого не заметил.
Я по-прежнему держал кинжал у горла молодого абрека. Тот старался даже не дышать. Но старик всё ещё смотрел на меня недоверчиво.
— Я мог бы точно так же убить всех в этом селении. Всех. Одного за другим. Тихо и незаметно.
— И почему ты этого не сделал?
— Не хочу проливать лишней крови. Я пришёл сюда не за этим.
Не смотря на моё миролюбивое желание, похоже, что мне всё-таки придётся здесь повоевать. И ведь, честное слово, не я первый начал.
Что-то сильно ударило меня в спину. Только вот ничего, кроме тупого удара я не почувствовал. Чей-то нож не смог пробить мою магическую защиту. Но удар всё же был настолько чувствителен, что кинжал в моей руке дёрнулся. Лезвие старого клинка было отлично заточено. На шее моего противника, лежащего на земле, появилась довольно-таки глубокая рана и потекла кровь. Он захрипел и попытался схватиться за горло руками.
— Не-ет! — закричал старый горец, бросаясь
ко мне.Но я уже понял, что ситуация вышла из-под контроля. Пока старый перец заговаривал мне зубы, кто-то смог подкрасться ко мне сзади и нанести довольно-таки подлый удар в спину. Дожидаться второго удара я не стал. В кувырке я ушёл в сторону глухой стены дома. Больше не хочу, чтобы кто-то подобрался ко мне со стороны. А потом я стал действовать…
Всё замелькало и завертелось, но я старался не подпускать никого близко. Старик бросился к своему подраненному сыну, и пока что не участвовал в битве. Зато младший брат моего противника выхватил клинок и… Тут же плашмя упал на землю, лишённый головы. Причём его голова не покатилась по грязной земле, а заняла своё место у меня в магическом хранилище.
Следом за ним отправилось ещё пара-тройка ретивых соплеменников, бросившихся на меня, размахивая острыми железками. А после я и вовсе перестал считать наступающих на меня, и тут же умирающих врагов. Тут были как взрослые мужчины, так и почти ещё дети. Я бы не тронул их, если бы они сами не полезли в драку. Но когда мне их было сортировать на тех, кого можно убивать, и тех, кому бы ещё стоило немного подрасти.
Буквально через несколько минут всё было кончено. Куча безголовых трупов и старик, всё ещё поддерживающий своего сына с перерезанным горлом. Тот уже и не дышал вроде бы.
Старый горец поднял на меня свои мутные глаза. Глядя на него, я протянул вперёд левую руку, так как в правой, я по-прежнему сжимал трофейный кинжал. Из моей раскрытой ладони на грязную землю посыпались отрезанные головы, глядя на мир мёртвыми глазами. Но ещё более безумные глаза были у безутешного отца, потерявшего сразу всё.
Только вот мне совсем не было стыдно за содеянное, потому что я тут совершенно не при чём. Не я первый начал драку. Я только защищался. Только мне не удастся это никому доказать. А я и не буду никому ничего доказывать. Зачем мне всё это?
Все мои мысли сейчас были только об одном. Хотя не я тут начал всю эту бучу, но теперь мне придётся тут всё закончить. И я просто не знаю с чего мне начать? Может мне надо первым делом убить этого старика, а потом пройтись по селению, зачищая всех, кого встречу…
Но пока я раздумывал всё это, старый горец на негнущихся ногах пошёл в сторону дома. Опасаясь, как бы он чего не сотворил со связанной Машкой, я бросился вслед за ним. Но, как оказалось, до моей подруги ему не было никакого дела. Даже не взглянув на неё, он прошагал мимо и скрылся в другой комнате.
Я же присел возле лежащей на полу девушки. Стащил с её головы мешок, и вытащил изо рта кляп.
— Чего так долго? — грубо спросила меня спасённая Машка.
— Ладно. Я переведу твои слова как «Спасибо за то, что пришёл меня спасать!»
— С чего вдруг? Я и так знала, что ты придёшь за мной. И, между прочим, твой голос я услышала ещё минут пятнадцать назад. Только ты что-то не спешил меня освобождать. Давай, развязывай меня быстрей! Мне уже надоело тут на полу валяться.
После таких слов, развязывать её мне совсем расхотелось. Вот честное слово, если бы я мог, то оставил бы её прямо здесь на полу в этой хижине, предварительно снова заткнув ей рот кляпом. Но, увы… Этого я сделать не могу. А всему виной тот французский лётчик, что сумел внушить всему миру, что мы в ответе, за всех, кого приручили… Не хочу даже спорить на тему, прав был Антуан де Сент-Экзюпери или нет, но так уж вышло.