Круг пятый
Шрифт:
Я уже было поднёс лезвие кинжала к ремешкам, что стягивали руки девушки, когда обратил внимание, что Маша уже не смотрит на меня. Взгляд её был направлен куда-то мне за спину, а глаза были раскрыты широко-широко.
Не раздумывая больше ни секунды, я резко обернулся и увидел, что вернулся старик. В руках он держал ружьё… Да ещё какое ружьё. Больше всего этот карамультук напоминал старинный мушкет, из которого в древности палили стрельцы Ивана Грозного, оперев его на бердыш. Калибр был толщиною с палец, а весило это оружие, наверное, как крыло от самолёта, судя по тому, как тряслись руки у старого горца.
Фитиль
Старый горец упал на колени, протягивая в мою сторону культяшки рук, из которых хлестала кровь. Я не смог увернуться, и похоже, что теперь я весь перепачкан в его крови…
— Кто ты такой? — прохрипел он.
— Колдун. — ответил я ему.
Больше он ничего не ответил. Глаза у него закатились, и он упал лицом в землю, прямо перед связанной Машкой. Она равнодушно посмотрела в глаза умирающего, а когда тот затих, снова обратилась ко мне:
— Ну, что? Ты наконец-то развяжешь меня или нет?
— Я как раз думаю на эту тему.
— И долго ты будешь раздумывать?
— Да, нет, наверное… Оставлю всё, как есть. Тебя тут найдут ещё какие-нибудь горячие джигиты. Вот им ты и будешь показывать, какой суровый у тебя нрав. А мне что-то совсем расхотелось продолжать наше с тобой общение.
— Дурак! Давай, развязывай меня!
— Ещё, наверное, надо тебе обратно кляп в рот вставить, чтобы не слушать всю ту чушь, что ты несёшь.
— Дурак! — услышал я в ответ.
— Вот и я о том же говорю. Мне кажется, что ты совсем не понимаешь сложившейся ситуации.
— Идиот! А ну развяжи меня! Быстро!
— Знаешь… Мне не нравится, когда со мной разговаривают таким тоном.
— А ты другого не заслужил.
— Ну, вот и договорились. Отныне я сам по себе, а ты сама по себе. Можешь и дальше делать всё, что тебе взбредёт в твою глупую голову.
— Сам дурак…
— Меня это больше не касается. — не обращая внимания на её слова, продолжил я. — Хочешь, прыгай со скалы, хочешь броди по горам, дразня озабоченных горцев. Это теперь только твои дела. А про меня забудь!
Шум на улице отвлёк меня от всяких разных мыслей. Я вышел из дверей и увидел нерадостную картину. С десяток женщин рыдали на трупах. Одна из них скребла по своему лицу ногтями, раздирая в кровь своё лицо. Другая держала в руках отрезанную голову. Тут были и старые, и молодые женщины. Было несколько совсем ещё девочек, но они испуганно жались к своим матерям.
Увидев меня, они стали громко кричать, размахивая сжатыми кулаками в мою сторону. Похоже, что меня сейчас коллективно проклинают. Было бы за что? Я всего лишь защищался, спасаясь от агрессивных горцев… Но кому я сейчас хоть что-то могу доказать? И буду ли я это делать? Вряд ли…
— Эй! Ты про меня забыл, что ли? — послышался Машкин голос из глубины чужого дома.
— Не отвлекай меня! Не до тебя сейчас. — отмахнулся я.
А во дворе, похоже, что-то стало происходить… Женщины прекратили рыдать. И стали подниматься с земли. Я заметил, что одна из них взяла в руки чей-то брошенный кинжал. И другая
тоже. Третья держала в руках что-то вроде серпа, но тоже острое на вид…Да что тут происходит? Неймётся им тут всем, что ли?
Дожидаться того момента, когда они приблизятся ко мне, чтобы начать пробовать тыкать в меня всякими разными железками, я махнул рукой, и они все исчезли.
Резать их я не стал. Я же не кровожадный монстр какой-то… Или всё-таки монстр? Ведь ничего даже в душе не ёкнуло, когда я тут кромсал эту кучу агрессивно настроенных мужчин и мальчиков. И вон старику обе руки отхватил, и глазом не моргнул. Но вот резать женщин, обозлённых на меня за то, что я поубивал тут их мужчин… Рука не поднимается. Парадокс…
— Макс! Ты меня освободишь когда-нибудь или нет? — снова раздался Машкин голос.
— Нет! — крикнул я в ответ. — Хочешь освободится, развязывайся сама!
— Дурак!
— Я это уже слышал. Придумай что-нибудь поновее!
Она ещё что-то там бубнила, но я её уже не слушал. Я присел возле стены дома, привалившись спиной к холодным камням. По чистому голубому небу, куда-то очень далеко плыли белоснежные облака. Я долго смотрел в небо, пока не почувствовал, как кожу на моём лице начало стягивать. Я хотел было протереть лицо рукой, но поднеся ладонь к глазам, заметил, что левая у меня вся в крови, ну а в правой, я по-прежнему сжимаю затрофеенный кинжал. Поэтому тереть лицо окровавленными руками желание у меня сразу отпало.
Я встал с земли, размял плечи, а потом взял, да и вернул всех женщин этого селения на эту грешную землю. Все они попадали практически на те же места, откуда я их и забрал. И они все уже были мертвы. Я помню, что долго в хранилище без ущерба для себя могла находиться, только Машка. Да и то, когда она уже была мёртвая. Помнится тогда она была более доброй и милой девочкой…
Меня отвлёк шум копыт, что послышался где-то вдалеке. Неужели ещё не все горцы закончились? Или это казаки спешат мне на помощь. Но этого не может быть. Старый казак говорил, что добираться будет часа полтора-два. А прошло всего ничего…
Кстати, а сколько прошло времени?
Добрался я сюда через портал практически мгновенно. Потом минут пять-семь ушло на избавление от собак. Хотя нет. Я же ведь ещё какое-то время шагал через лес, прежде чем собаки стали гавкать… А потом ещё снова шёл пешком. Разговаривал с горцами… Дрался с ними… Общался с Машкой. Или, лучше сказать, ругался с Машкой. Убивал старика… Разбирался с плачущими женщинами…
Ну, никак не могло пройти больше часа. Так что вряд ли это казаки…
Но я ошибся. Первым в селение ворвался на рысях Великий князь Олег Константинович. Ну следом за ним и все остальные. Его брат Игорь и человек двадцать казаков вместе с ним.
Увидев меня, Олег легко спрыгнул с коня и бросился ко мне:
— Максим! Что с тобой? Ты весь в крови. А где Маша? Она жива? С ней всё в порядке?
— Не тряси меня, Олег! Ты задаёшь сразу слишком много вопросов.
— Эй! Кто-нибудь! — раздался громкий Машкин крик. — Развяжите меня уже!
— Вот видишь! — пояснил я князю. — Судя по голосу с ней всё в порядке.
— Ты так и не развязал её? — удивился Олег.
— Да всё как-то некогда было. — попытался кое-как оправдаться я.