Круг замкнулся

– Чем ты таким занят, что игно… ик… игнорируешь отца?

– Ничем, – Валерка опять погрузился в монитор.

– Вот именно ничем, – поднял указательный палец Вениамин Сергеевич. – Будешь заниматься ничем – будешь дворником как я. А тебе учиться надо. Дай дневник, сказал.

– Ну, папа, – законючил сын, ему не хотелось отрываться от игры.

– Дневник, – вырос рядом отец и дал мальчику изрядный подзатыльник.

– Ты че? – соскочил со стула Валерка, потирая затылок.

– Не пререкайся с отцом, а делай, что он говорит, – гаркнул отец. – Давай дневник.

– Не дам! – закричал Валерка, сдерживая поступившие слезы. – Ты чего дерёшься?

Отец никогда и пальцем его не трогал, а тут…

– Ты еще и споришь? Я отец, могу и ремень взять.

Для убедительности Вениамин Сергеевич схватился за пряжку на ремне брюк.

– Чего? – сзади появилась внушительная фигура супруги. – Ты что себе позволяешь, Веня?

Валерка тем временем выскользнул из дома, прихватив велосипед из прихожей.

_

Час назад…

Валерка выехал к спортплощадке за домом. Там уже кружила компания знакомых подростков.

– Валерыч, привет, – махнул рукой рослый парень.

– Привет, – отозвался Валерка, тормозя со скрежетом по асфальту. – Чем занимаетесь?

– Да вот размышляем. А ты че хмурый такой?

– Да так, – мальчик пожал плечами. О конфликте дома не хотелось говорить, но настроение было препоганым.

Мальчишки потусовались немного кучкой, объехали пару кругов наперегонки вокруг спортплощадки. Энергия и злость требовали выхода.

Через какое-то время Валерка заметил белобрысую макушку, мелькающую из-за кустов.

– Ребята, я знаю чем заняться. Вон едет беспонтовый Ванька – маломерка. Погоняем?

– Уууу, фьюить, – одобрительно засвистела команда.

Маленький светлоголовый мальчишка заметил погоню не сразу. На большом не по росту велосипеде он продвигался медленно вдоль дома по протоптанной тропинке.

– Сбивай беспонтвого! – радостно взвопил Валерка и выбился в лидеры преследователей. Вся ватага двинулась за ним.

Низкорослый Ванька вздрогнул, оглянулся и приналег на педали.

_

Минуту назад…

Ванька вложил все силы, чтоб оторваться от погони. Ребята всегда над ним подшучивали, и иногда открыто издевались над его небольшим росточком. В компании и игры его не брали, но никогда дело не доходило до открытого противостояния.

Сегодня что-то было не так. Ванька нутром почувствовал это, едва увидел невдалеке дворовую компанию велосипедистов. Поэтому, когда прозвучал воинственный клич Валерки, мальчик внутренне был готов дать стрекача по всем правилам погони.

Единственное спасение – подъезд родного дома, было недалеко. Запыхавшийся Ванька напрягся из последних сил, стараясь увеличить расстояние от преследователей. Он выскочил из-за поворота и чуть не столкнулся с машиной соседа. Прямого столкновения удалось избежать, но открытую дверь автомобиля по касательной он все же задел…

– Ааааууу! Бл… Ссс… – донеслось в след удаляющемуся мальчику…

Костёр в лесу

Тимофей, тяжело дыша, шел по едва заметной тропинке, припорошенной снегом. Легкая курточка не спасала от холода – тело бил озноб, а руки без варежек посинели, но мальчик этого не замечал. Зимний лес в ранних сумерках черной стеной окружал его со всех сторон. Едва заметная просека, уже поросшая мелколесьем, светлой лентой уводила вдаль.

Где-то рядом каркнула запоздавшая ворона, Тимофей вздрогнул от неожиданности и втянул голову в плечи. Мальчик остановился и огляделся, стряхивая остатки кошмарного видения.

Он заблудился. Заблудился в зимнем лесу. Но это казалось не таким страшным, как то, что он оставил позади.

Дорогу вперёд преграждало поваленное толстенное дерево. Тимофей на негнущихся ногах доковылял до него, смахнул онемевшими пальцами сугробик снега скорее машинально, чем из предосторожности, и тяжело плюхнулся на ствол. Дерево чуть скрипнуло, но не дрогнуло. Да и веса в восьмилетнем мальчике было как в мешке с шелухой – так говаривала бабушка, которую он помнил смутно.

Ворона на дереве покрутила головой, удивленно рассматривая непонятное существо, потом взмахнула крыльями, тяжело оттолкнулась от ветки, сбрасывая на Тимофея залежалый снег, и взлетела, прощально каркнув.

Только сейчас Тимофей почувствовал, что очень устал и замерз. Да и не мудрено. Он проплутал целый день, а курточка, доставшаяся ему от соседского Антошки, который, в отличие от вечно голодного Тимофея, рос не по дням, а по часам, была совсем не по погоде, но Тимофей пробегал в ней всю зиму, ибо другого ничего не было. Зимние ботинки были малы и уже прохудились. Набившийся в них снег таял, обволакивая пальцы холодной влагой. К тому же, мальчик в спешке, даже не надел носков.

Тимофей подышал на окоченевшие пальцы, потер руки друг о друга и засунул их в карманы, тщетно пытаясь сжать в кулаки.

Что теперь делать? Куда идти? Скоро ночь. Дороги назад он не помнил. Можно попытаться найти ее по своим же следам, но быстро наступающие сумерки и мелкий снег, сыплющий весь день, не дадут это сделать. Это Тимофей понимал даже своим детским умом. К тому же никакая сила не заставила бы его вернуться домой.

Последнее, что он помнил в этот последний день уходящего года, перед тем, как оказался здесь в лесу на поваленном дереве, это кровь. Много крови. И мать с растерянно-безумным видом, сжимающую в руке нож. А на полу бездвижно лежал отчим с черной дырой в глазу. И много крови… До ужаса много крови…Темной, липкой. Она была повсюду: на полу, на стенах, на скудной кухонной мебели, даже пятно на плафоне лампы запечатлелось в мозгу как крик.

Тридцать первое декабря началось в их семье с похмельного мероприятия и проводами старого года. Тимофей уже давно не ожидал подарков к празднику, но надежда на маленькое чудо все же не покидала детских мыслей. Мальчик мысленно писал письмо не Деду Морозу, как большинство его ровесников, а братьям-месяцам из любимой сказки про двенадцать месяцев. Он желал только одного: обрести настоящую любящую семью.

В этот раз пьяный скандал закончился трагедией. Очередные ругань и крики подозрительно стихли, сопровождаясь загадочной возней, и мальчик осторожно выбрался из комнаты и заглянул на кухню…

Дикий, животный страх заставил тело судорожно дернуться, выворачивая пустой желудок наизнанку. Тимофей наспех оделся в то, что попалось под руку, и убежал, куда глядят глаза. В ближайший лес.

Вида крови Тимофей никогда не боялся. Он часто, как и все дети, попадал в передряги с царапинами и разбитыми коленками, но никогда не паниковал и не плакал, даже когда было очень больно. Слезы для чего? Чтоб тебя пожалели, помогли, успокоили. Это Тимофей знал, но так же знал, что никто не придет к нему на помощь, и привык справляться сам с таким. Он срывал лист подорожника, плевал на него, обтирал о штанину, счищая придорожную пыль, и прикладывал к ранке. Боль успокаивалась от прохлады, а кровь подсыхала. Этому его научил все тот же соседский Антошка, а бабка у него знала толк в таких делах.