Круг замкнулся

– Белка, – только и смог ответить мальчик. Голос его прозвучал почти шепотом.

– Вань, потом спрашивать будешь. Дай отогреться ребенку. Вот бутерброд возьми.

Тимофею протянули хлеб с самой настоящей колбасой, какой он и не помнил давно. Мальчик жадно накинулся на угощение.

Сзади что-то ухнуло, Тимофей резко оглянулся. Четвертый мужчина, на вид самый старший, с морщинистым лицом, водрузил сзади него кряж дерева.

– Садись, в ногах правды нет. Негоже гостю стоять у стола. Тем более, что ночь праздничная, особенная.

Тимофей невольно кинул взгляд вокруг. О каком столе говорит дядька? И только тут заметил, что рядом на снегу выложен лапником импровизированный стол, на котором красовалась нехитрая снедь.

– Эй, малец, как хоть звать тебя? – окликнул его Иван.

– Тимофей, – ответил мальчик сквозь набитый рот.

– Тимоха, значит, – задумался мужчина. – Моего сына так же зовут. Только не видел я его с пеленок.

– Почему? – вскинул глаза Тимофей.

– Потому… – уклончиво ответил Иван и отвернулся.

– Чего ты все пристаешь к нему? – посетовал длинный, которого все почему-то называли Профессор. – Дай оклематься.

– Ну-ка, Тимошка, промочи горло немножко, – в рифму усмехнулся Петрович. – На-ко глоток живительной влаги. Для сугрева нутра. И с новым годом, двенадцать-то уже вот прокуковало.

Тимофей послушно взял протянутый складной стаканчик и поднес к носу. На него резко пахнуло знакомым запахом спиртного. Мальчик испуганно протянул стакан назад.

– Я не буду это, – ответил он хмуро.

– Два глотка. Чтоб разогреться изнутри, – настойчиво произнес Петрович, пристально глядя в глаза. – И скидывай одежду.

Тимофей отшатнулся.

– Петрович, – Иван встал посередине, прикрывая мальчика. – Не пугай пацана.

– Заболеет, что делать будем с ним? – пробубнил Петрович, примирительно отворачиваясь.

Иван развернулся к Тимофею.

– Не бойся, пару глотков, это на травах. Одежду просушим, ты мокрый весь насквозь. И надо растереть тебя, пока окончательно холод не пробрался внутрь. – И обернувшись добавил: – Петрович, с пацаном надо обходительнее, а не как ты.

Тимофей сдался. Он снова понюхал жидкость, которая вызывала в нем омерзение. Запах знакомый и в то же время что-то еще было в нем – мягкое и успокоительное. Мальчик осторожно глотнул, чувствуя, как внутри пробежал огонь. Он поморщился, но, послушно сделал и второй глоток. В желудке зажгло, и тепло поплыло по всему телу.

– Вот и молодец, – Иван забрал недопитый стакан из рук мальчика.

Через секунду Тимофей почувствовал, как подкашиваются ноги. Иван, заботливо стягивающий с него куртку и штаны, еле успел подхватить почти невесомое тельце. Закутал его в невесть откуда взявшееся теплое одеяло, заботливо растерев перед этим остатками спиртного, усадил к себе на колени, и прижал к груди как родного сына.

–Эх, и откуда ты свалился на нашу голову, Тимоха? – вполголоса произнес мужчина, подозрительно шмыгнув носом.

И тут Тимофея прорвало. То ли от случайной ласки, то ли от выпитого, но мальчик сначала осторожно всхлипнул, а потом разразился слезами, и сквозь водопад вдруг выложил незнакомым дядькам всю свою недлинную жизнь, и почему оказался зимней ночью в лесу. А выговорившись и наплакавшись, так и заснул на руках Ивана таким крепким сном, каким не спал дома в вечном ожидании непоправимой беды.

Утро разбудило Тимофея звонким синичьим щебетом. Он обнаружил, что лежит укутанный в походной брезентовой палатке. Откуда она взялась, мальчик не понял. Ночью он ничего такого на поляне не заметил. Впрочем, было уже темно.

– Ух, растрезвонилась, – Тимофей узнал голос четвертого мужчины, которого все величали просто Дед. – Знаю, что скоро весна. Не за горами она. Эхе-хе.

– Дед, мне придется задержаться тут, – раздался рядом голос Ивана.

– Из-за мальчонки? – просопел старик. – Да как такое возможно? Ты же знаешь, что у нас всего сутки.

– Возможно, я справлялся, – ответил мужчина.

– А чем питаться будете? – не унимался Дед.

– Профессор краеведением занимался в свое время, знает места схронов военных лет, да и Потапыч бывалый рыбак.

– УУ, вижу, что вы уже все сговорились, – обиженно пробубнил Дед. – А я, значит, не в счет.

– Ты и так намаялся за столько лет.

– Нет уж, я тоже хочу еще потоптать эту землю. Не отделаетесь от меня.

– Как знаешь, – согласился собеседник.

– И сколько?

– До первой грозы.

– Уууу, роскошь, – Тимофей почувствовал, что старик улыбается.

– Только… – несколько осекся Иван.

– Что? – нетерпеливо спросил Дед.

– Это в последний раз, если…

– Да понял я, понял. А чего теряем? Костер в лесу? Ну его к лешему. Не жили кровно и начинать холодно, – ответил старик, делая ударение в рифму на втором слоге слова. – Только глупо все это из-за одного мальчонки.

– Не просто так он тут, чует мое сердце. И не можем мы его сейчас не проводить, не отпустить… Ладно, пойду на разведку, на сколько болото отпустит, – сказал Иван, и на поляне все стихло.

Тимофей подождал еще, вслушиваясь, не скажут ли мужчины еще чего, но слышны были только пыхтение Деда и птичьи песни. Он встал, обнаружив рядом просохшую одежду, и оделся. Выйдя наружу, сощурился от яркого солнца.

Конец ознакомительного фрагмента.