Круг
Шрифт:
Она пришла сюда, желая убедить Макса, что им нужно быть вместе, что им наплевать на мнение окружающих. И вдруг реальность открылась ей так ясно, что закрывать на нее глаза стало невозможно.
Сейчас она может сделать только одно. Получить ответ на один-единственный вопрос.
Дверной звонок звучит на удивление приятно и мелодично.
Грохот посуды стихает. Приближаются шаги. Мину стоит на месте, пытаясь дышать спокойно, но сердце в груди бешено колотится в ритме техно.
Поворачивается дверной замок. Дверь открывается.
Свет освещает Макса со спины. На нем белая футболка и черные джинсы. Волосы
– Здравствуй, – говорит она. – Извини, что я без приглашения.
– Мину… – начинает он, но она перебивает:
– Пожалуйста, послушай меня. Я думала о том, что ты сказал. И я знаю, что ты прав. Мы не можем быть вместе.
Ей больно говорить эти слова. Не имеет значения, что логическая часть ее мозга все понимает. Она любит его. И может быть, сильнее, чем когда-либо.
– Я больше никогда не появлюсь здесь. И никому не расскажу про нас, не волнуйся. Но я хочу знать только одну вещь.
Она замолкает. Вопрос, который сам собой возник в ее голове и казался таким простым, кажется теперь невозможным. Она смотрит на его руки, комкающие полотенце.
– Что ты хочешь знать? – тихо спрашивает Макс. – Серьезно ли я сказал то, что сказал? Да, Мину, да. Я люблю тебя, Мину. Я любил тебя с тех пор, как увидел.
– Я тоже люблю тебя, – говорит она, и это звучит так естественно. – Но я наконец поняла. Сейчас у нас ничего не получится. Я только должна знать… сможешь ли ты подождать меня?
Она не может смотреть ему в глаза.
– До того, как мне исполнится восемнадцать, осталось чуть больше года. И тогда ты уже не будешь моим учителем.
Она поднимает глаза и видит, как он колеблется. Она понимает. Год – это слишком много. Это как много-много световых лет.
– Я пойму, если ты не сможешь обещать, – бормочет она.
Он долго молчит.
– Один год – это ничто, – говорит он. – Я буду ждать столько, сколько потребуется.
Он протягивает руку и касается ее щеки. Легкое прикосновение, которое почти лишает ее воли.
Одна только ночь, хочется сказать ей. Только одна ночь вместе, разве это что-то изменит теперь? И она видит в его глазах, что ему хочется этого так же, как ей.
Она высвобождается из-под его руки.
– Мне пора, – говорит она.
– Да, так, наверное, будет лучше, – говорит Макс.
Она отворачивается и идет прочь. 35. 33. 31. 29. Только теперь она слышит, как он закрывает дверь в дом. Она ускоряет шаг. 27. 25. 23. 21.19. 17. Останавливается. Оборачивается.
Улица такая же, как и прежде. И тем не менее изменилось все.
Анна-Карин не может заснуть. Она лежит на боку, уставившись в темноту. Жалюзи не опущены, и через окно ей видны звезды. В этот вечер они кажутся далекими, как никогда.
Завтра все начнется, думает она. Завтра я должна идти в школу, чтобы стать Анной-Карин Ниеминен без магии. Той, кого все ненавидят или в лучшем случае не замечают.
Это, должно быть, и есть мое настоящее «я», думает она. Наверно, такая роль мне суждена в жизни. С чего бы иначе все встало с ног на голову, когда я попыталась что-то изменить?
В глубине души она все
это время знала, что поступала неправильно. Ей просто казалось, что цель стоила средств и она плевала на предостережения, закрывала глаза на знаки. Но что это дало ей? Она не стала счастливее. Ни на грош.Анна-Карин закрывает глаза, но голова продолжает гудеть, как зависший компьютер. Анна-Карин открывает глаза. Все равно не заснуть.
Анна-Карин.
Она узнает голос – она слышала его во время видения в День святой Люсии. Этот голос принадлежит убийце Элиаса и Ребекки.
Жизнь не стоит того, чтобы жить. Ты обречена на страдания. Каждый день будет приносить тебе боль.
Удивительное спокойствие облекает Анну-Карин. Поднимаясь с кровати, она чувствует, как в теле притупляются ощущения. Ноги сами собой идут в коридор на втором этаже. Шагают вниз по лестнице, шаг, еще один.
Анна-Карин позволяет завести себя в кухню. Она не сопротивляется. Ведь то, что говорит голос, – правда. Кому, как не ей, знать, что жизнь – это страдание. Анна-Карин. Потник. Жирная корова. Деревенщина, которая только с помощью магии может добиться любви собственной мамы.
Она чувствует облегчение. Хватит бояться. Скоро все закончится. Все скоро закончится.
Голос ничего больше не говорит. Он знает, что Анну-Карин не нужно уговаривать.
В кухне слабо пахнет табачным дымом. Настенные часы отсчитывают секунды. Ноги идут по кухонному полу к стойке с ножами у плиты. Рука Анны-Карин протягивается и охватывает рукоятку самого большого ножа. Как странно видеть свою руку вот так, видеть, что она берет что-то, и не чувствовать этого. Как будто рука принадлежит кому-то другому.
Не бойся. Ты не почувствуешь боли.
Рука сгибается так, что острие ножа направляется к шее.
За окном она видит дом дедушки.
У нее есть дедушка. Дедушка любит ее.
И если дедушка любит ее, она не может быть совсем уж никчемной. Она не заслуживает смерти.
Никто не заслуживает.
Вдруг Анне-Карин делается страшно. Этот страх может означать только одно. Она хочет жить. Не хочет умирать.
Острие ножа касается мягкой кожи шеи.
Анна-Карин начинает сопротивляться. Она чувствует, как посторонняя воля пытается прижать нож к ее шее. Она чувствует, как сонная артерия пульсирует прямо у острия. Кожа в этом месте такая тонкая. Все, что требуется, это резануть ножом, – и кровь брызнет по всей кухне. Ее запястья как будто сжаты железной хваткой. Рука дрожит от напряжения, когда она сопротивляется. Жизнь от смерти отделяют сейчас миллиметры.
Ты одинока, Анна-Карин. Одинока. Зачем тебе жить? Ты достойна лучшего. Возможно, у тебя будет другой шанс после смерти.
Но она не слушает больше. Она не может оставить дедушку. Она не может оставить остальных Избранных в их борьбе со злом.
Она больше не слабая. Не жертва. Она держала в узде всю школу. И уж с этим-то она справится. С этим ничтожеством, которое даже не решается показать ей свое лицо.
ОТПУСТИ!
Она напрягает всю свою силу, и нож со звоном падает на пол. Анна-Карин оседает на пол, не отрывая взгляда от поблескивающей стали. Тяжело дышит.