Круги на земле
Шрифт:
3
Ступать по траве, даже ногой, обутой в старые сандалеты, невыносимо приятно. Конечно, если б босым, было бы еще лучше, но Макс после болезни не решается сразу же разуваться. У него впереди неделя - хватит на все, в том числе и на прогулки босиком. Он шагает, катит велосипед (слева уверенно разгоняет кобылок и мнет стебли Дениска), глядит на берег и речку. И вспоминает тот день тот день ничем особенным не отличался от прочей невыразительно-серой очереди дней. Макс отсидел положенное (с некоторых пор учиться стало скучновато, тягостно), потрепался с Колькой, пришел домой. Разогрел себе обед, покушал, проглядел уроки на завтра, решил пару примеров. И все время смотрел на часы: ждал. Когда стрелки показали начало восьмого, понял, что сегодня отец опять придет навеселе. То есть под газом. То есть поддатый. То есть вообще не придет. А вместо него явится в дом совершенно чужое, дикое существо в теле отца. Макс давно это понял: у каждого человека на самом-то деле внутри сидит несколько созданий. Одно, например, ведет себя по-взрослому. Другое - Ребенок. Третье... И так далее. Среди прочих есть и Пьяница. (Макс, конечно, понятия не имел о существовании Эрика Берна и выведенных им типах поведения - да и не нуждался в этом; увы, хватало собственного опыта). Так вот, и Взрослый, и Ребенок, и Пьяница у каждого свои. Но это совсем не значит, что порядочный Взрослый и Пьяницей будет симпатичным... ну, вы понимаете... то есть, наверное, какая-то взаимосвязь существует, нету дыма без огня и так далее, но уловить ее сложно. Еще Макс выяснил для себя, что в жизни, как правило, кого-то в себе приходится убивать. Взрослые (в смысле, большие) частенько убивают в себе Ребенка. Кое-кто - Пьяницу. Кое-кто - Творца (неважно чего, талант к созиданию есть у каждого). А кое-кто наоборот, любовно выращивает отдельные типы своих внутренних существ. Например, потому, что за ними, как за масками, удобнее прятаться. Семен Николаевич, скажем, после смерти жены решил дать свободу собственному Пьянице. При этом Максимкиному папе как-то удавалось зарабатывать на жизнь и содержать и себя, и сына. Наверное, включался некий врожденный инстинкт выживания. А может, Семен Николаевич еще не окончательно подчинился собственному Пьянице. Но бывали такие вечера... такие, как сегодняшний. Когда папа запаздывал с работы домой. Когда становилось ясно: снова он зашел к приятелям... или с ними же, у киоска и принял. Подробностей Макс не знал. И не стремился выяснять. Ему хватало того, что случалось потом. С лихвой хватало. Звонок: наглый, глупый, слепой. Мальчик подошел к двери, заглянул в глазок, отпер. На сей раз отец был не один, с двумя приятелями. Они, как и Семен Николаевич, явно утомились. Макс закрыл дверь, а гости сяк-так добрались добрались. - А?
– переспросил Макс. - Дабрались, кажу, - повторил Дениска.
– Цяпер я спушчуся униз, а ты мне веласипед перадаш. Макс растерянно взглянул себе под ноги - там обнаружился обрыв, а ниже берег реки, густо поросший камышом, с узкой рыжей тропочкой. - Ты мяне чуешь? - Ага. Спускайся.
– Он все еще какой-то частью сознания был на кухне, дома... но постепенно возвращался.
– Я передам. Дениска примерился, присел, спрыгнул. Опустили велосипед, потом спрыгнул и Макс. Тропочка была узкая, вдвоем не разминуться, так что Дениска пошел впереди, катя за собой велосипед, а Макс отправился следом. Слева из воды за мальчиками надменно наблюдали лягушки, высунув острые мордочки и время от времени переквакиваясь. Вдруг, распугивая лягух, впереди на тропе задвигалось что-то громадное, тяжеленное и явно настроенное враждебно. Взрыкнуло, сопнуло, ударило копытом о землю. - Прывет, - сказал Дениска.
– Як жывецца, Сцепаныч? Спавший поперек дорожки мужик - длиннющий и небритый, в затертых пиждачишке и брюках - кашлянул, выплевывая вбок угасшую папироску: - Ты штоль, Дзяниска? Чаго ж людзей пужаешь? "Як жывецца"! Так и жывецца. Рыбалим памаленьку, - мужик потянулся через тропу, выудил из прибрежных зарослей оброненную снасть, но выдергивать из воды леску и проверять крючок не стал - сунул "инструмент" обратно и прищурился: - А гэта хто з табой? Няужо Мацвеяуны унук? - Ён самый. Знаёмцеся: Цимафей Сцепаныч - Макс. Тот настороженно кивнул мужику; а руку подать все равно нельзя было, Дениска впереди стоял, мешал. - Дзень добрый, - делово оглядев Макса, кивнул рыбак.
– А куды гэта вы прамуеце, хлопцы? - Гуляли, - Дениска неопределенно махнул рукой.
– Я паказывау што ды як. Вось да Струйнай дайшли, цяпер назад вяртаем. - Я-асна, - протянул Степаныч и смачно зевнул.
– Ну, тады добрай дароги, и он посторонился, пропуская ребят. Некоторое время шли в молчании. - Пъяничка наш, - объяснил Дениска, когда оказались уже на порядочном расстоянии от рыбака.
– Вудки хапае и у кусты: рыбалю, значыць. А сам тольки и знае, што пляшку. - А живет на что? - Дык жонка ж ёсць. Яна и кормиць. А вось й хацинка. Трэба выбирацца. - А велосипед? Дениска вздохнул: - Думау тут захаваць, цяпер ня ведаю. Сцепаныч може знайци ды "загнаць" камусь. - Как?! Село же, все свои. - Та!
– Дениска удивленно покачал головой.
– А да суседняга што, далёка? Ды и я не настольки тут усим знаёмый, я ж не Мейсон який з серыяла. В конце концов решили-таки взять машину с собой. Положим
– Агарожы ля яе дауненька не было. За жиццё згнила. А новую не паставила - ды и не патрэбна ей была агарожа. И правда, присмотревшись, можно было заметить, что за домиком когда-то давно возделывали грядки, а во-он там, ближе к речке, до сих пор пара яблонек-плодоносок кривит стволы, - да вот только ни единого намека на зданьице, похожее на хлев, здесь нету. И как хозяйка жила, чем кормилась непонятно. Так ведьмарка же, пояснил Дениска, тем и кормилась. К ней же люди бежали со всякими бедами, и не только из Стаячего Каменя, а и из других сел. К ней да к чертячнику. У них, видно, разделение труда было. Так сказать, распределили сферы влияния. Хотя в чем-то и пересекались. Ребята обошли домик слева, со стороны реки, и крадучись в густых зарослях будяка, репейника и непременной крапивы, оказались наконец у двери. В глубине души Макс надеялся, что здесь их авантюре и придет конец. Ну почему, почему бы не навесить добрым ведьмаркиным односельчанам на дверь какой-нибудь амбарный замок?!
– пускай и поплоше, главное, чтобы Дениска "обломался". Но, конечно, замка не было. А если и был, то давно уже перекочевал в другие края (может даже, стараниями "рыбака" Степаныча). "И не отвертишься", - тоскливо подумал Макс. А Дениска уже тянул на себя проклятую дверищу - и та распахивалась с поскрипыванием да посапыванием, точно медведица, разбуженная от долгого зимнего сна первой обманчивой капелью. До конца открывать не стали. Юркнули в щель, замерли на пороге. Дениска потянулся в карман за фонариком. Бледный луч нагло выхватил из неловких пальцев тьмы кусок обклеенной бумагой стенки. (Потом, приглядевшись, ребята поняли, что это не просто бумага, а обои, но настолько старые, что рисунок там давно уже смешался в одно целое с грязевыми разводами). Судя по всему, мальчики находились в прихожей - небольшой комнатенке, откуда в жилую часть вела широкая дверь. Запертая, как выяснилось секундой спустя, на амбарный замок. И следовало бы, наверное, им уйти, но Дениска никак не желал примириться с таким постыдным провалом. Это же надо! разведать все, высчитать, продумать, даже углядеть с дороги, не приближаясь к дому, что дверь без замка, - а вот теперь так круто обломаться! Он попросил приятеля подержать фонарик, а сам принялся за обследование замка. Новехонький, чертяка, тяжелый, в масле. Видно, кто-то недавно нацепил. Эй, да что ж там Макс светит куда попало!.. Макс, порядком заскучавший после такого обыденного финала их приключений, и в самом деле устал светить на замок (ну замок и замок, чего на него смотреть, тоже, шерлоки холмсы выискались!). Вот и повел фонариком в сторону, в дальний угол прихожей. - Слышь, Дениска... Ты глянь!.. Дениска глянул. И с перепугу потянулся было выключить фонарик, но потом догадался, что в темноте... короче, выключать не стал. А вот палец к губам приложил: тише, мол, не шуми. Как будто Макс и так не понимал! Зато другого Макс понять и в самом деле не мог: откуда здесь такая гора обуви? Ну, положим, не гора, но пар пятнадцать-двадцать точно наберется. И все поношенные, ни одной новенькой. Впору бы на Степаныча подумать: устроил себе, понимаешь, "рыбак" гардероб в заброшенной избушке...
– так ведь не получалось подумать. Вряд ли местный "пьянычка" способен был носить одновременно обувь и женскую, и мужскую, и даже детскую. Сандалии, шлепки, пара ботинок без шнурков (один - хищно оскалился на малолетних пришлецов гвоздями), даже калоши... Можно было бы решить, что в доме кто-то есть: пришли гости, а обувку в передней оставили, чтобы пол не затаптывать. "Ага, а потом их Степаныч, добрая душа, на замок снаружи закрыл! Чтобы не разбежались..." - Ну, пойдем обратно или как? Дениска растерянно дернул плечами: - Пайдзем. Чаго тут стаубычыць? Но фонарик выключил только когда оказались снаружи. - Кстати, - сказал Макс, - ты запаха никакого не почувствовал? Приятель невесело засмеялся: - Разны запах! И ни воднаго прыемнага. - А звериный, - не отставал Макс, - звериный запах? Как в зоопарке? Был? - Ну, у нас, у Минску, заапарк невяличкий. Але ж штось такое было. Остальной путь до велосипеда проделали в молчании. Дениска явно расстроился из-за неудачи, и ему было не до разговоров. А Макс размышлял. Благо, ни Степаныч, ни кто-либо другой на велосипед не покусился: "Аист", как оставили его лежать в траве, так и лежал; на рог руля уже успели вскарабкаться две пестрые кобылки и теперь стрекотали друг другу о последних луговых сплетнях. Когда тени ребят накрыли говоруний, обе ловко выстрелились в траву: "Ладно вам, уже и посидеть нельзя!" Ехать Максу расхотелось (вернее, он уважал Денискины растроенные чувства), так что машину попросту катили за собой. Не опасаясь посторонних взглядов, ребята выбрались на дорогу и побрели к мосту. - Ты выбачай, што так здарылася, - на Дениске прям лица не было.
– Я... - Да ладно, - отмахнулся Макс. И признался в приступе откровения: - Если честно, я бы вообще в одиночку к этому дому и близко не подошел. А ты сделал, что мог: и наружную дверь проверил, и придумал, как подкрасться, чтобы никто не заметил. Ничего, что-нибудь придумается. - Ага, - невесело вздохнул Дениска и так посмотрел на реку (ребята как раз шли по мосту), будто всерьез размышлял, не утопиться ли, после такого-то бесславного похода. - А знаешь, что, - наигранно бодро сказал Макс, - давай мы с тобой что-нибудь придумаем! - Давай... - Например...
– взгляд мальчика остановился на поле, - давай сделаем пшеничные круги! - Чаго?
– кажется, решил Дениска, у приятеля в голове колесики порушились. - Якие круги? - Это я в журнале читал. Сейчас придем, я тебе покажу. И Макс принялся рассказывать другу об идее, только что пришедшей ему в голову. Мальчик и думать забыл о странном зоопарковском запахе - запахе, которого попросту не могло быть в избушке с намертво заколоченными окнами и надежно запертыми дверьми.
4
– Короче, все очень просто: "деревянная планка", "моток бечевки", - Макс еще раз проглядел статью и удовлетворенно покачал головой: - Как будто специально для нас написали. И даже рассказано, как их делать: "Один человек становится в центре, другой - ходит по кругу, держа бечеву с планкой на уровне колен. Колосья молодой пшеницы прогибаются..." - А навошта "бейсбольная кепочка"?
– вмешался Дениска. Макс перечитал. И правда, в статье, кроме деревянной планки и мотка бечевки, в качестве инструментария фигурировали "примитивное оптическое устройство" и... кепка. Бейсбольная. - Не знаю. Наверное, чтобы голову не напекло. Дениска скептически хмыкнул. - Зато с примитивным оптическим устройством все ясно. Это они, наверное, проверяли правильность кругов. - Чым? - А какая разница?
– резонно вопросил Макс.
– Нам-то оно не надо. Ну сделаем не круг, сделаем эллипс - и что с того? В лучшем случае напечатают в вашей районной газете. Прославитесь... Он озабоченно посмотрел на небо и перевел взгляд на Дениску: - Слушай, а мы сегодня успеем? - Чаго ж не?
– удивился тот.
– Дзеравянная планка - ёсць, маток вяроуки ёсць. Кепачку можно паискаць... - Не надо. ...Слушай, а нас точно никто не заметит? - А кали и замецяць? Мы ж ня шкодзим пасевам, мы ж нават ламаць яе не будзем - так, прыгнём, каб расла у другий бок. Ды и пакуль дайдзем, якраз сцямнеець - нихто нас там и не пабачыць. Совещание "рисовальщиков" происходило аккурат после обеда, когда оба, вернувшись после неудачной вылазки к ведьмаркиному дому, поели и отпросились у родных на улицу. Теперь вот сидели на скамеечке, журнал читали - с той самой статьей про круги на злаковых полях. - Вяроуку и планку я абяспечу, - подытожил Дениска.
– А ты забяжы да хаты, скажы дзядзе, што мы гуляць пайдзём. Абы не шукау - гэта нам не патрэбна, каб нас шукали. - Куда сказать? - Скажы, што на Струйную. На Струйную так на Струйную. Они ведь и в самом деле к Струйной пойдут. Только свернут раньше (так Дениска объяснил). Поэтому и никакого особенного обмана тут нету. Кажется, дядя поверил.
5
На сей раз пошли пешком - на велосипеде были бы слишком заметны. По дороге мальчики смаковали свой будущий триумф: - Нет, только представь: в газете, на первой странице, с фотографией!.. - Ага, а яшчэ и прозвишча дадуць: такий-сякий растудынавич. Па целику пакажуць. - И никто в целом мире не будет знать, что на самом-то деле это никакие не НЛО навертели! - И ня вожыки!.. Засмеялись в два голоса, заливисто, заразительно - как только и умеют смеяться мальчишки, отбывающие последние месяцы своего детства. Взрослые так смеяться уже не способны, они могут только с оглядкой, с одергиванием пиджачка, с поглаживанием усов: не серьезно все это, так, забавки. А тут вечер спело-черничный, и ветер, и по обе стороны дороги ворочается с боку набок теплое натруженное село. Ну как не засмеяться! А пиджачков у нас нету, да и усы еще не отрастили! ...хоть и очень хочется, усы... А вон, гляди-ка, из-за поворота дороги как раз и вышагивает дед-усач: прямо капитан Сильвер, только попугая и не хватает. Зато вместо левой ноги - костыль, все как положено... то есть, по книжке положено. В жизни такого и Ниндзю, старшекласснику-хулигану не пожелаешь. - Оп!
– тихонько прошептал Дениска. Похоже, деда-усача он хорошо знал - и не с лучшей стороны. - Не зупыняйся, - велел приятель Максу.
– Але паздаровайся. И обратился к старикану: - Добры вечар, Иван Петрович. - Добрый вечер, - эхом подтвердил Макс. Одноногий ничего не ответил, но остановился. Или, вернее, перегородил собой дорогу, так что прошмыгнуть мимо старика не было никакой возможности. Наконец заговорил: - Хто гэта з табой, Дзянис? Тот поглядел на спутника, как будто разделял стариковское удивление: "и впрямь, кто?!" - Меня зовут Максим.
– Макс решил, что немного инициативы не помешает. В конце концов, он ведь не мебель, чтобы о нем разговаривали так, словно и нет его вовсе. - Максим, - повторил, пробуя имя на вкус, одноногий.
– А чый будзешь? Макс собирался было ответить, но Дениска так посмотрел на приятеля, что в последний момент тот передумал: - Свой собственный, - (зря что ли мы мультики по вечерам смотрим вместо чтоб уроки делать?!).
– А вы кто такой? Усач нахмурил брови и пристукнул мощной палкой-костылем, на которую опирался при ходьбе: - Ты гэта як са мной размауляешь?! Цябе што, не навучыли, як з дарослыми размауляць? - Деньк, это кто такой?
– громко, не обращая внимания на одноногого, спросил Макс у друга.
– Местный мафиози, да? С какой это стати, обратился он к старикану, - вы ведете себя так, как будто мы ваши подчиненные или... или рабы?! А ну-ка дайте пройти, - и он решительно зашагал прямо на усача. Вообще, если честно, Макс боялся этого старикана до дрожи в коленках. Вот как увидел пару минут назад, так и испугался. Но последние слова усача "достали" мальчика, и он почувствовал в себе некую мощную волну, некую неподвластную пониманию силу, которая позволяла противостоять одноногому. И именно благодаря этой силе Макс шагнул навстречу старику - и потянул за собой Дениску. И усач стушевался. Пару секунд он ошалело наблюдал за наступающими прямо на него мальчишками, а потом даже сделал шаг в сторону. Маленький такой шажок, незаметный, как будто с ноги на костыль переступил - но сделал! А в следующее мгновение выбросил вбок руку и цепко ухватился за Максово плечо. - Мацвеяуны унук, - прошипел, щуря зеленые глаза, - ведаю, што Мацвеяуны. З чарцячникам дамауляуся. Глядзи, хлопчык, ой глядзи!.. А я ужо за табой всяка папрыгледжу. И - отпустив мальчика, заковылял дальше по дороге. Дышал тяжело: то ли тоже переволновался, то ли устал шагать. - Ты чаго?
– спросил Дениска. - Так, ноги не держат, - Макс, как только усач скрылся за поворотом, опустился на землю и обхватил коленки руками. - Пералякауся? - Не-а, просто...
– мальчик поднялся, с излишним энтузиазмом отряхнул джинсы: - Ну что, пойдем сенсацию рисовать? - Можа, заутра?
– несмело предложил Дениска.
– Сёння и так выстачыць прыгод. - Нет.
– Макс покачал головой, внутренне удивляясь этой своей решимости. Сегодня. Раз собрались... Они, как по команде, взглянули на улицу, по которой ушагал старикан, а потом отправились к полю.
6
По пути к месту действия Дениска немного рассказал Максу про одноногого усача. Немного - потому что и сам-то знал о нем больше из баек, услышанных вечером у телевизора, в разговорах болтливых старушек-ровесниц бабушки. Зовут старикана Иван Петрович Серебряк, и когда-то давно был он большим начальником, но теперь уже на пенсии. Хотя это сейчас; а в свое время старикан много дел успел наворотить. Например, именно он отдал "добро" на разрушение деревенской церкви. - Интересно, что ваш Серебряк от меня хотел? - Ды хто ж яго ведае, - пожал плечами Дениска.
– Штось ён пра чарцячника казау... - Ладно... Начнем?
– ребята выбрали местечко подальше от грунтовки, но рядом с тропкой, проторенной через поле местными жителями. Иначе сделаешь им круг, а никто и не заметит. Начали. Макс встал в центре и ухватился за один конец веревки. Дениска взялся за другой, отошел так, чтобы та натянулась, и приладил возле коленок дощечку. После чего пошел по кругу, стараясь, чтобы натяжение веревки не ослабевало. Макс стоял на месте и поворачивался вслед за Дениской. Вначале получилось плохо, но постепенно мальчики приноровились, так что потом даже дорисовали к первой окружности еще одну, незапланированную. - Вот, теперь точно заметят!
– довольно потер руки Макс.
– Ну что, собирай инструмент, будем выбираться, пока нас самих не застукали. Тем временем небо на горизонте потемнело, в воздухе глухо и недовольно проворчал гром. Только успели выйти на дорогу и приблизиться к первым домам, как обрушился дождь, да такой сильный, что ребята в два счета вымокли до нитки. - Вось гэта да!
– проорал сквозь раскаты грома Дениска.
– Вось гэта дажджышча! Пабяжым? И они помчались наперегонки по опустевшей улице, разбрызгивая лужи, хохоча и размахивая руками - две большие птицы, приветствующие стихию-прародительницу. Дома дожидались родные, ужин, телевизоры и теплые постели.
7
Когда погасили свет, Макс долго не мог уснуть. То ли сказались все треволнения сегодняшнего дня, то ли сама темнота так на него подействовала. Раньше мальчик не боялся темноты, но сейчас ему казалось, что она живет собственной жизнью. Как будто в комнате, кроме Макса, бабушки, дедушки и дяди, есть кто-то еще - и этот кто-то не спит, а внимательно наблюдает за мальчиком. Ждет чего-то. За окном не утихал дождь. Капли стучались в окна, барабанили по металлической крышке умывальника, струи воды скатывались по крыше и обрушивались во двор мини-водопадами. Непогода буйствовала - а Макс лежал и всматривался в потолочные доски: белые днем, сейчас они стали серыми и угрожающими. Хотя нет, дело, конечно, не в досках. Дело в чужаке. На чердаке кто-то ходил. Мелкими, дробными шажками мерял пространство, вздыхал, попискивал. Звуки, несмотря на шум за окном, проникали в комнату беспрепятственно, были четкими и пугающими. Казалось, их издает сам дом. "Крысы", - подумал Макс; но подумал неубедительно, сам в это ни на минуту не поверив. "Крысы. Кто же еще может там сейчас быть!" Впрочем, мальчик не позволил собственной фантазии начать подбирать ответы на этот вопрос. Макс лежал в кровати, между двумя чужаками: чердачным и комнатным, и изо всех сил старался не уснуть. Потому что тогда, казалось мальчику, случится нечто страшное. Если не с ним, то с кем-нибудь из родных. ...Макс так и не узнал, когда заснул. Да и спал он урывками, то открывая глаза, то снова проваливаясь в туманное марево. В одно из таких пробуждений мальчик почувствовал, что кто-то сидит у него на груди. "Кошка, - подумал он.
– Вот только почему кошка пахнет совсем не по-кошачьи..." Но додумать не успел - снова заснул. А в следующее пробуждение кошки на груди уже не было. И чужаков, комнатного и чердачного, кажется, тоже.
Глава пятая
За поворотом, в глубине Лесного лога, Готово будущее мне Верней залога. Его уже не втянешь в спор И не заластишь. Оно распахнуто, как бор, Всё вглубь, всё настежь. Б. Пастернак
1
Ближайшая почта находилась в сельсовете, и дорога туда занимала несколько часов. Но не беда - погода выдалась после вчерашнего дождя на диво ясная, солнечная, поэтому Макс о предстоящей прогулке не жалел. Впрочем, "не жалел" еще мягко сказано! Дениска, отправившийся проводить двоюродную сестру Светланку в родное село, разрешил Максу взять "Аист". Ну как тут отказаться?!.. Сельсовет был аж за Струйной, так что дорога пролегала мимо заброшенного ведьмаркиного дома. Впрочем, Макс по этому поводу особо не переживал: все-таки сегодня с ним дядя, да и приближаться к избушке они не собирались. В большей степени мальчика волновал вчерашний фокус с кругами: во-первых, Макс не был уверен, что колосья примялись как следует и к утру не выпрямились - но здесь он надеялся на дождь. Во-вторых же, хотелось узнать, не обнаружил ли уже кто-нибудь круги. Вместе с тем и проявлять заинтересованность нельзя было - поэтому мальчик мучился неизвестностью и успокаивал себя тем, что подобные новости очень скоро станут известны всему селу. Значит, и он непременно узнает, как только какой-нибудь счастливчик наткнется на их вчерашние художества. Поле миновали быстро, переехали через мост - и вот уже справа от дороги маячит-дожидается проклятый домишко. Макс аж рассердился: такой день шикарный, а эта хибара торчит здесь, настроение портит! Тут он вспомнил про ночных гостей /или - хозяев?/, притормозил, поравнялся с дядей и спросил, не слышал ли тот, когда ложились спать, какие-нибудь странные звуки? Юрий Николаевич сначала удивился, а потом кивнул: - Понимаю, о чем ты. Да, звуков в доме хватает. Во-первых, мыши. Во-вторых, всякая насекомая мелочь: тараканы, сверчки... Кстати, помнишь древнюю легенду про то, как сверчок помог одному музыканту?
– (Дядя Юра знал массу историй про музыкантов и любил их рассказывать, если подворачивался удобный случай; но истории его были интересные, даже по второму разу слушать их было не скучно).
– Однажды в древней Греции проводили состязание кифаредов. Кифара - это такой инструмент, от нее потом и название гитары произошло. Так вот, соревновались два самых талантливых игрока: Эвномос и Парф. А надо сказать, что Парф, хоть и был невероятным виртуозом, отличался заносчивым и честолюбивым характером. И кроме того, был, как говорится, человеком с подлинкой, способным на разные пакости, лишь бы оказаться первым. - Как Сальери и Моцарт?
– подсказал Макс. - Почти, - улыбнулся дядя Юра.
– Так вот, Парф взял да и подговорил одного человека, служившего в доме у Эвномоса, чтобы человек этот кое-что сделал с кифарой мастера. А, сам понимаешь, музыкальный инструмент - штука тонкая, чуть что не так - разладится. Словом, удалось Парфу подстроить своему противнику пакость, и негодяй уже торжествовал. Так и случилось, как он рассчитывал: во время игры Эвномоса одна из струн лопнула! Но Аполлон Кифаред, покровитель муз, решил помочь исполнителю. А может, сама природа отозвалась на неистовую игру Эвномоса. Как бы там ни было, в тот момент, когда лопнула его струна, на кифару вскочил сверчок и спел пропущенную ноту в совершенстве гармонии. И так они закончили партию Эвномос и сверчок: музыкант играл на оставшихся струнах, а насекомое пело, когда нужно было, чтобы зазвучала порванная. - А что случилось с Парфом? - Человек, которого тот подговорил испортить инструмент Эвномоса, признался в своем злодеянии, расстроганный случившимся на состязании чудом. Парфа строго наказали и навсегда запретили участвовать в соревнованиях кифаредов. - Жестоко. - Но, как мне кажется, вместе с тем очень справедливо. Среди людей искусства не должно быть ссор и склок, потому что все они служат и творят во имя души человека. И точно так же, как не позволительно практиковать врачу-стоматологу, у которого гнилые зубы, точно так же нельзя и допускать к искусству тех, у кого душа мелкая. ...Но мы, кажется, говорили о звуках? - Да, ночью... - Вот-вот. Ты слышал что-нибудь необычное? Макс замялся: - Не очень... Лил дождь... Я не уверен... Мальчику казалось, что дядя не поймет его опасений. Взрослые вообще предпочитают не усложнять себе жизнь и ограничиваются тем, что верят лишь в существование знакомых вещей и явлений. Знакомых и объяснимых. - Понятно. Послышаться может всякое - особенно ночью, да еще и когда идет дождь. Но не всегда услышанное - выдумка воображения. Вот однажды, когда я был еще маленьким и жил здесь, мой папа (твой дедушка) построил небольшой сарайчик за домом. Сейчас того сарайчика нету - а был он очень удобный, и поскольку тогда как раз на дворе стояло лето, я отпросился туда ночевать. Помещение маленькое, пустое, мебели нет, только койка и столик. Но едва войду - что-то начинает тикать. Представь, я уже все углы обшарил, под матрац заглянул - думал, может, кто-нибудь часы оставил. У деда твоего спрашивал - нет, говорит, не терял я часов. И мама тоже только головой качала. Так и мучился я необъяснимым этим тиканьем. Лишь потом, много позже, прочел в книжке: оказывается, есть такой жучок, который живет в древесине. И когда он там ходы свои проделывает, жучок издает звук, похожий на тиканье часов. Выходит, тогда я и слышал, как жучки в свежих бревнах свои лабиринты протикивали. А думал: кажется, - Юрий Николаевич рассмеялся: - Даже перестал в том сарайчике ночевать, так меня "невидимые часы" достали. - Знаю я этого жучка, - радостно сообщил Макс.
– Короед называется. - Вот видишь, а я не знал. Зато у нас существовало поверье, что такое тиканье может предвещать чью-либо скорую смерть. Хотя, конечно, ерунда все это. И вообще мы с тобой как-то в последнее время только о неприятном и говорили. Макс пожал плечами. А что ему было отвечать? Чтобы не затягивать паузы, он чуть поднажал на педали и отъехал вперед, но не далеко, в пределах приличия: вроде бы и слушаешь дядю, а в то же время держишься на дистанции. Поэтому тот может и не продолжать разговор. Юрий Николаевич вздохнул, наблюдая за нехитрыми маневрами племянника и в очередной раз подумал, с чего же начать? Поговорить, им обязательно нужно было поговорить о чертячнике! Но как-то слова не подбирались, да и вроде бы старик больше не появлялся. То есть, говорить, выходит, и не о чем. Только ребенка зря пугать. А с другой стороны... "Вот именно, - подумал Юрий Николаевич, - "с другой стороны". С другой стороны, я отлично знаю, что мама права. Чертячник не из тех, кто сотрясает воздух впустую - это, например, Серебряк (интересно, жив ли еще курилка?) может полаять и перестать. А чертячник не такой. Так что переживания мои - не пустой мандраж, и значит, мальчику нужно рассказать. Чтобы знал. Знаешь - вполовину защищен... Боже, какой ерундой я маюсь! Ведь если старик на самом деле захочет что-либо сделать, кто его остановит? Милиция? То есть, Филька на своем трехколесном драндулете да в фуражке? Или, может, Серебряк возжелает матч-реванш сыграть? Или... А тем более, Максимка - один, против чертячника. Смешно! ...и страшно". Мальчик тем временем вырвался делеко вперед, и поскольку они наконец оказались в лесу, с восхищенным любопытством глазел по сторонам. Дядя крикнул Максу, чтобы был поосторожнее и далеко не уезжал, - и погрузился в собственные размышления. Юрий Николаевич давно не наведывался в Камень. Позапрошлый визит не в счет - были с гастролями в Минске, вот и вырвался на денек. Никого и ничего толком не увидел, только и успел с матерью да отцом переговорить. А так некогда, времени у скрипача всегда мало, на одни только занятия уходит по несколько часов в день. Да и вообще, не в занятиях дело... Жизнь нынче сложная, в разных государствах живем, и в каждом - хлопот по самое горло. Слава Богу, хоть в войну не ввязались, обошла нас чаша сия. Но и так жизнь медом не кажется, скорее уж - бочкой дегтя. Нелегкие времена, крутись как белка в колесе... И вот - выбрался наконец. И то по случайности, ведь отпуск-то незапланированный. Просто так случилось, что в последнее время у Юрия Николаевича был очень напряженный график работы, беспрерывные концерты - в результате он заработал переутомление и резко скакнувшую вверх температуру. Однако разлеживаться в постели было некогда - требовалось срочно сыграть еще на одном выступлении... Короче, в результате получил воспаление мышц кисти левой руки, или, как это называют профессионалы, "сорванную" руку, - пусть и в легкой форме. Теперь, пока кисть не вылечится, играть было просто нельзя. Ну и решил, чтобы зря время не пропадало, съездить в Камень. Вот, приехал... И как будто попал в совсем другое место.
2
Райцентр - поселок под названием Адзинцы - ничем особенным от бабушкиного села не отличался. Макс даже удивился: он рассчитывал на нечто большее. А тут...
– ну улиц не две, а штук пять, ну машины встречаются чаще, ну здание есть трехэтажное, в котором расположены комнаты администрации поселка. Велика ли разница - и все-таки "райцентр"! Да и ладно, нам не жалко; райцентр так райцентр. Главное, что почта есть. Почта располагалась в том самом трехэтажном здании, только не с главного входа, а с противоположной стороны. Поднявшись по каменным ступенькам и распахнув дверь на тугой пружине, Юрий Николаевич с племянником вошли внутрь (велосипед Макс катил за собой, на всякий случай). Комнатка, в которой они очутились, была небольшой; ее разделяла перегородка, отмечавшая границу между служащими и посетителями. "Служащие" были представлены средних лет теткой с мощными руками и грубым голосом киношной разбойницы; "посетителями" же, помимо дяди Юры и Макса, оказалась еще одна тетка, худощавая и востроносая, скороговоркой выплескивавшая на "служащую" фразу за фразой. Востроносая булькала что-то о муже некоей "Жданауны", который, гад, вот уже второй день как дома не ночует. Разбойница поддакивала, задавала наводящие вопросы и сокрушенно кивала. На вошедших обе дамы не обратили ни малейшего внимания. Макс прислонил "Аист" к стенке и с интересом разглядывал помещение; особенно внимание мальчика привлекли две будки, явно предназначенные для междугородних телефонных переговоров. На боку одной, неровно прибитый большущими гвоздями, висел портрет Президента страны, на другой - плакат, призывавший всех граждан на сбор лекарственных трав. Хотя портрет был прибит относительно недавно, а плакат, похоже, повидал несколько десятилетий, оба они казались одинаково древними в этой комнатке - которая и сама-то представлялась гостьей из далекого прошлого. И особенно нелепыми выглядели тетки в ней, обсуждавшие уже не мужа неизвестной Жданауны, а какую-то донну Розу с доном Хуаном-Альберто-как-его-там. Дядю Юру и Макса они по-прежнему не замечали. - Добрый день, - Юрий Николаевич попытался привлечь к себе внимание. - Добрый, - отозвалась "разбойница" за стойкой.
– Слухаю. - Ну, я пабёгла, - сообщила востроносая и, с любопытством оглядев дядю Юру, мальчика, велосипед, снова дядю Юру, - выскользнула за дверь, только пружина вздохнула. - Нам нужно заказать междугородный звонок. "Разбойница" промолчала, лишь склонила голову и внимательно посмотрела на Юрия Николаевича. - Гэта ты ци ня ты?
– спросила она наконец.
– Га, Карасёк? Дядя Юра улыбнулся, изумленно развел руками: - Господи, Валентина! - Я самая! А гэта хто с табой - няужо сын? - Нет, племяш. Сенькин парень. - Сямёнау?! Божа ж мой, кольки гадкоу не бачылися! Як ён там, разпавядай! - Да потихоньку, как и все мы. - Пагодзь-пагодзь, а што гэта ты неяк чудна размауляешь? Нямоу у цилявизари. Ты ж раней нармальна гаварыу. Юрий Николаевич замялся: - Да так, Валентина, сама понимаешь, жизнь... - Ты ж скрыпач, не песняр - нашто табе чужая мова? - Как тебе объяснить, - нахмурился Юрий Николаевич, - это долгий разговор, Валентина. Она вдруг опустила взгляд, нервным движением поправила рукав, кивнула: - Ну да. Ты кажы, куда званиць будзем. - Не обижайся, - сказал Юрий Николаевич. И продиктовал номер телефона. Макса отправили в кабинку с плакатом про травы. Он зашел сюда настороженно, опустился на сиденьице и потрогал ладнонью телефонный корпус: теплый, противный. За полуприкрытой дверью раздавались голоса взрослых, а он сидел сейчас здесь и думал о другом - другом месте и других людях. Которые точно так же разговаривали разговаривали, не замечая Макса. Посмеивались, пьяно, громко. Подтрунивали над отцом, мол, что ж, так и живешь один, с сыном. Нашел бы кого - какая от хлопца помощь в хозяйстве. Отец заплетающимся языком сообщал, что "ни хрена не понимаете", что "на парне дом, считайте, держится". Гости хохотали, покачиваясь и изучая друг друга стеклянными взглядами идиотов. Правда, идиоты эти почему-то считали свое нынешнее состояние нормальным, а причины, к нему приведшие, достойными сочувствия. Макс их ненавидел, этих людей... вернее, этих существ. Людьми он их не считал. Он убежал бы сейчас, умчался во двор, или к Кольке, или вообще куда угодно, хоть на край света, хоть под ближайший забор, чтобы сидеть там всю ночь, только бы не видеть и не слышать, только бы!.. Но Макс отлично знал, что завтра утром отец, спрятанный в теле существа-идиота, вернется. И ему, отцу, будет очень плохо. И Макс ему будет нужен - и он нужен ему сейчас. Поэтому Макс слушал пустую брехню этих стеклянноглазых, и делал им чай, разливал по чашкам, резал хлеб и мазал маслом, и приносил на тарелке, стискивая зубы, до боли сжимая кулаки, чтобы не сорваться. И у него получалось, всегда получалось - до того самого вечера. Он выдерживал поведение существа, засевшего в отце, убеждая себя, что завтра все будет по-другому, что он просто спит спит. - Что?
– переспросил Макс, поднимая голову. - Я думал, ты заснул, - Юрий Николаевич стоял у двери в кабинку и озабоченно глядел на племянника.
– С тобой все в порядке? - Да. - Тогда бери трубку - будем с твоим отцом разговаривать. "Хорошо, что он не спросил, хочу ли я с ним разговаривать", - отстраненно подумал Макс. Он и сам сейчас не знал, что бы ответил, задай ему дядя Юра такой вопрос. Мальчик прижал к уху отвратительно теплую и, казалось, даже немного вспотевшую трубку, вслушался в гудки. - Алло!
– (это говорят на том конце провода, нужно ответить, ну же, отвечай!) - Алло?! Юрий Николаевич мягко отнял у Макса трубку: - Семен, ты? Это мы с Максом. Да. Да. Ага, откуда ж еще? Да нет, в норме. Мать с отцом тебе привет передавали. И Валентина вот передает. Батажок "которая"! Да, на почте работает. Ну. Ну. А ты? Даю, - и он передал трубку Максу. - Папа? - Здравствуй, сынок, - кажется, или голос у отца на самом деле напряженный?
– Ну, как ты там? Все в порядке? Здоров? Доехали без приключений? - Без приключений, - кивнул Макс. - Как настроение? Точно так же папа спрашивал его после... когда возвращался, утром. Когда после сна существо уходило. "Как настроение?" - спрашивал отец и улыбался виноватой улыбкой, догадываясь, что настроение у сына "ниже уровня моря". Сейчас Семен Николаевич сидел у телефонного аппарата и, затаив дыхание, ждал ответа. Макс этого не знал. Он пожал плечами: - Выше уровня моря, - ответил мальчик как обычно.
– А ты как? Теперь уже Макс затаил дыхание и весь сжался, предчувствуя что-то плохое. Семен Николаевич догадывался о том, чего ждет и боится сын. Поэтому не стал шутить. Наоборот, заговорил серьезным тоном: - Помнишь наш с тобой разговор? И то объявление? Этим сейчас и занимаюсь. ...Все у меня в порядке, сынок. И вообще у нас с тобой все теперь будет в порядке. Веришь мне? - Да, пап. - Вот и отлично. Дай-ка мне, пожалуйста, дядю Юру, мне с ним еще поговорить надо. А ты отдыхай, сына, загорать бегай, на речку, фрукты-овощи кушай с бабушкиного огорода - чтобы вернулся полным сил и чтобы в школе одни пятерки получал. Понял директиву партии? - Понял!
– радостно откликнулся Макс и повернулся к дяде: - Папа с вами поговорить хочет. - Да, Семен. - Юрка, у вас там точно все нормально? Голос у Макса какой-то странный. - Не переживай, голос как голос. А ты там как, держишься? Семен Николаевич вздохнул: - Держусь, Юрка. Я ж сказал, что завязываю. Хватит, погулял, собственное горе побаюкал. Набаюкался уже! За меня не переживай, я не подведу. - Хорошо, мы тебе еще ближе к выходним перезвоним, лады? - Лады. - Ну бывай. - Бывай. Семен Николаевич повесил трубку и некоторое время молча сидел, опустив голову, глядя на чисто вымытый пол передней. За окном галдела детвора, лаяли псы, надрывался мотор экскаватора (трубу снова прорвало), какого-то Мишу звали домой, обедать. Линолеум непривычно блестел, равно как и недавно застекленная дверь в кухню, равно как и зеркало в передней. Семен Николаевич рассеянно взглянул на свое отражение, машинально потер рукой гладко выбритый подбородок. Потом закрыл глаза и плотно сжал губы, давясь вздохом. Семен Николаевич думал о том, что сейчас обманул Макса - и о том, что иначе не мог поступить. Никак он не мог иначе!..
3
Дядя Юра и разбойница-Валентина, похоже, собирались говорить долго и обстоятельно. Возникшая было между ними неловкость сама собой исчезла, и теперь они торопились рассказать друг другу обо всем, что случилось, пока они не виделись. А насколько понимал Макс, не виделись они очень долго. Он постоял, поразглядывал плакат про лекарственные травы, перешел к другому. Президент смотрел на Макса блестящим глазом, безуспешно пытаясь разгладить хмуро сдвинутые брови. Мальчик показал этому усатому дядьке язык - и сам устыдился своей ребячливости. - ...А помнишь... - ...А ты гэта тагда... Макс вздохнул, отправился к велосипеду и нарочито громко начал с ним возиться: проверять цепь, отражатели, полез в сумочку позади седла... На улице затарахтел мотор; скрипнула дверь - в помещение ввалился Ягор Василич, так что здесь сразу стало тесно и шумно. - Вось ты дзе!
– обвиняющим тоном громыхнул новоприбывший.
– Ну, збирайся, да мяне паедзем! И ты, Валянцина, тожэ прыхадзи, як асвабадзишся. - На чем ехать будем?
– уточнил дядя. - На тракторы, на чым яшчэ? Юрий Николаевич развел руками: - Боюсь, Ягор, не получится. Макс у нас с велосипедом. При этом видно было, что дяде Юре очень хочется поехать с Ягором Василичем (да и кому не хотелось бы, они ведь столько лет не виделись!). А вот Макс как раз предпочел бы отправиться домой. О чем он и сообщил Юрию Николаевичу. - Не знаю... - Карасёк, пракращай! Хлопец не маленький, не заблудзицца. А заблудзицца запытае, як да Стаячага Каменя даехаць - кожны пакажыць. - Да не заблужусь я, - обиженно вздохнул Макс.
– Я же помню, как мы сюда шли! Дядь Юр!.. - Едзь, - сказала Валентина-разбойница.
– Я буду исци да Ягора, зайду да Мацвеяуны, праверу, ци дабрауся твой плямяш. Ня бойся. - ...Хорошо. Только, Макс... Одним словом, уговорили дядю. Попрощавшись с почтальоншей, они вышли на крыльцо, рядом с которым дрожал и тарахтел Ягор Василичев "Беларусь". Дядя Юра с другом погрузились, и трактор отправился прочь - по узенькой асфальтовой улочке, распугивая грязно-белых кур и провоцируя на давящийся лай собак. Когда "Беларусь" исчез за поворотом, Макс решил, что и ему пора ехать. Он не знал, как быстро Валентина-разбойница освободится, а ведь мальчик хотел еще по дороге свернуть на поле, хоть одним глазком взглянуть на круги. А вдруг их уже нашли и там сейчас во всю журналюги орудуют?.. Так что Макс решил поторопиться. Он как следует приналег на педали, умудряясь при этом еще и глазеть по сторонам. Ему было интересно наблюдать за местными жителями, пытаться представить себя на их месте - ну и смотрел, удивлялся, фантазировал. И поэтому, наверное, не сразу заметил на улице впереди себя одноногого старика. "Влип, ёлки!.." Но похоже, Серебряк мальчика пока не увидел. Он шагал в ту же сторону, куда ехал Макс. "Вот только если не ползти на пузе, рано или поздно мне придется его обогнать". Пришлось слезть с велосипеда и перевязывать шнурки на кроссовках: вскоре, даже шагая так, как он шагает, старик должен был добраться до перекрестка. И Макс очень надеялся, что одноногий свернет куда-нибудь в другую сторону. Иначе - все-таки мальчик вынужден будет его обгонять. Макс раз в пятнадцатый распустил и снова собирался завязать шнурок на левой кроссовке - теперь особенным хитроумным узлом, - когда в глаза ему бросилась одна странная закономерность. За спиной Макса улица жила своей привычной жизнью: шагали к колонке две бабуси с ведрами, о чем-то спорили чумазые девчонки, - а вот перед ним (вернее, перед одноногим Серебряком) улица будто вымерла. То есть зверье всякое-разное как ни в чем не бывало занималось своими звериными делами, но люди старались либо отвернуться и сделать вид, что их, людей, вообще здесь нету, либо же торопливо заходили к себе во двор, вспоминали о неотложных заботах в доме, в саду - где угодно, только бы подальше от этой полуденной улицы, от этого нелепого старикана, который вбивает в асфальт свои шаги. А если все-таки какой-нибудь неудачник встречался с Серебряком взглядом, то осторожно здоровался и спешил прочь. Даже некоторые псы пятились в тень заборов "А Дениска говорил..." - раздосадованно подумал Макс, распуская особенно хитроумный узел. Но вот какой-то барбос-смельчак отважился рявкнуть на Серебряка: оскалил клыки, гортанно взрычал и прыгнул в сторону одноногого. И что же?
– тот неожиданно ловко обернулся и так угостил пса костылем, что животное, взвизгнув, рухнуло на бок. А Серебряк еще разок-другой ткнул в обидчика кованым концом деревяшки, потом, как будто ничего и не случилось, оперся о нее и захромал дальше. И что самое интересное - хозяйка пса, ведьмоподобная бабка, которая наверняка хватку и язычок имела не хуже, чем у иного сказочного дракона, так вот, бабка эта только потупилась и сделала вид, что ничего не произошло. А ведь задень ее "собачку" кто-нибудь другой - Макс не сомневался, все Адзинцы бы об этом услышали. Пока мальчик размышлял над увиденным, Серебряк наконец добрался до перекрестка. Здесь он постоял, словно выбирая, куда же идти - и направился-таки не туда, куда нужно было ехать Максу! Дорога освободилась, и мальчик, вздохнув с облегчением, поспешил миновать развилку - он выехал из Адзинцов и повернул к лесу, за которым находился Стаячы Камень. Макс пылил по дороге, улыбался солнцу и не знал, что через некоторое время, уже оказавшись в лесу, заметит очень красивую ярко-зеленую ящерицу; не знал, что решит погнаться за ней - и, отложив велосипед, поднимется к папоротниковым зарослям, за которыми и обнаружит странный камень.
4
...Он без приключений миновал заброшенный дом ведьмарки, промчался через мост, проехал мимо пшеничного поля и, наконец, оказался у знакомого двора. По дороге Макс немного пришел в себя - все эти страхи насчет камня казались ему надуманными и смешными; и в то же время что-то в нем хранило уверенность в правильности тех ощущений. И поди разберись!
– в самом-то себе! Макс закатил велик во двор, погладил по голове выбежавшего Рябого и пошел в дом. Рассказал бабушке, что дядя уехал к Ягор Василичу и просил не беспокоиться. Настасья Матвеевна покормила внука, и мальчик отправился к Дениске, возвращать "Аист". Дениска сидел у телевизора, одновременно ухитряясь смотреть мультфильм и вырезать из дерева перочинным ножиком кораблик. Судя по свежему надрезу на пальце, мультфильм был интересный. - А, гэта ты...
– протянул Дениска, - сядай.
– Он переложил с лавки на стол заготовленные лоскутки от старой наволочки, нитки, иголку, тюбик клея.
– Дауно павярнувся? - Не-а. Я там твой "Аист" завез. У забора стоит. - Добра. А я Святланку правеу да Мхавишч...
– Он рассеянно куснул нижнюю губу; ножик в это время соскользнул с будущего кораблика и снова ткнулся в Денискин палец - тотчас проступила кровь. Дениска приглушенно вскрикнул (наверняка, не от боли, а от неожиданности) - и тут же из-за занавески, разделявшей комнату, выглянула Гордеичиха. - Усе руки сабе парэжыш, - неодобрительно прокомментировала она случившееся.
– Няужо няма чым табе заняцца? Караблики стругаеш, роуна малец яки. Дениска возмущенно отмахнулся: - Ба! Перастань! Кали стругаю, значыць, надо. Гордеичиха явно была настроена поскандалить, и ответ внука как нельзя более подходил для этой цели. - Што значыць "нада"? Ты гэта як размауляеш з дарослыми?! Мальчик скривился и махнул рукой: - Ну кольки можна, я ж не маленьки!.. - Вот парэжаш сабе руки - будзеш ведаць!
– предупредила Гордеичиха. Но поскольку внук ничего не ответил, а в присутствии Макса она заводиться не хотела, старушка только неодобрительно зыркнула на мальчиков и вышла, громко хлопнув дверью. - Ну от и добра, - Дениска проворно отложил недовырезанный кораблик на стол и повернулся к Максу.
– Скажы, ты камусь яшчэ давау журнал чытаць? - Какой журнал?.. А-а... нет, не давал. А что? - Ды ничога, - Дениска некоторое время следил за происходившим на экране, потом неожиданно заявил: - Нашли круги. Макс аж подскочил от нетерпения. Он мигом позабыл, что собирался рассказать про странный камень - все его внимание сосредоточилось на новости. Хотелось поскорее броситься на поле, понаблюдать, как суетятся операторы, бегают фотографы - клацают, переговариваются, азартно улыбаются друг другу... - Так чего ж мы тут сидим?! Побежали!.. - Не пабаишся?
– с горечью спросил Дениска. Макс искренне удивился: - Чего боятся? - Дык круги ж каля чарцячника намалёваны! - День, около какого чертячника? Шутишь? - Панимаеш...
– Дениска помолчал, повертел в руках кораблик-безделушку. Гэта не наши круги, Макс. Чужыя.
5
Они сидели в комнате, у телевизора, и разговаривали. Мультики давно закончились - теперь там крутили какую-то чушь. Но выключить Дениска не позволил: приятель боялся, что их услышит бабушка. Макс не понимал и не разделял опасений друга. Для переживаний ему хватало расказанного Дениской. Первым заметил круги Дарёнок-младший - на нынешний момент восьмой, самый маленький сын в семье Дарёнков. Оставшись на некоторое время без присмотра, он удрал со двора и отправился "трохи пагуляць" в поле, разделявшее Дарёнковский дом с хатой чертячника. Там-то Михася и нашли: мальчик сидел в пшенице, окруженный выдавленной линией колосьев, и игрался с камешками, выкладывая из них какую-то фигуру. Михась за самоволку был отшлепан, а про круг старуха Дарёнчиха рассказала приятельнице. Дальнейший путь распространения новости, даже при большом желании, проследить было невозможно. Да и не в том дело. Дело - в самом круге. Откуда он взялся на поле? Неужели это как-то связано с вчерашней проделкой Макса и Дениски? И почему круг появился рядом с чертячником? И почему до сих пор не нашли "самоделку" ребят - а отыскали именно... всамделишный? Всамделишный ли?.. Потом (рассказывал Дениска), - когда любопытные до чудес ребята из компании Толяна Белого ходили поглазеть на чудо, - они обнаружили рядом еще два круга. Все были примерно одинаковых размеров и формы - сам Дениска не видел, но слышал от Захарки, который бегал на поле вместе с остальными хлопцами. А Захарка, хоть и "трепло редкое", врать о таких вещах не станет. Ну, ребятам это забава, поглядели-разбежались. А взрослые новость восприняли настороженно. Такие круги, как теперь выяснилось из разговоров стариков, и прежде появлялись - где-то раз то ли в пол-, то ли в четверть века. Им даже название придумали - "ведьмаркины круги". - Почему "ведьмаркины"?
– спросил Макс. - Ды адкуль я знаю, - пожал плечами Дениска.
– Ведьзмаркины и ведьзмаркины. - Надо бы сходить на речку. Проверить... - А нашто, думаеш, я гэты караблик стругаю? Трэба ж бабули што-то сказаць, - усмехнулся приятель.
– Лепш дапамажы закончыць - и пайдзем. Вдвоем они быстро довели парусник до ума: Дениска занялся корпусом, а Макс - снастями. Корабль получился, конечно, не суперский, но вполне приличный. Жаль только, с Денискиной бабушкой вышла заминка. Гордеичиха остановила ребят и велела внуку сперва сбегать в "магазин", мол, соль в доме как раз закончилась. Ну а Макс, чтобы не слоняться по двору без дела, решил составить другу компанию. И вообще, что им мешает купить соль и сразу же, не заходя домой, отправиться на Струйную?.. Время было послеобеднее; ребята бодро шагали к тому месту, где от грунтовки отделялась еще одна дорога - вторая улица Стаячего Каменя. Здесь-то, на Т-образной развилке, и стоял единственный местный "магазин" именовавшийся непременно с ударением на второй "а". "Магазин" представлял собой обыкновенную сельскую хату, которая только и отличалась от прочих решетками на окнах да крепкими дверьми. У дверей, на дряхлой скамеечке, у которой один край был выше другого, сидело несколько мальчишек тринадцати-шестнадцати лет. Все курили невероятно вонючие и дымные сигареты, привычно затягиваясь и отчаянно дымя этими непременными признаками мужественности; один о чем-то увлеченно рассказывал. Дениска поздоровался с ними и спросил у того, который ораторствовал: - Ну што, Захарка, якия навины? Захарка хмыкнул: - Навины што трэба! Закачаешся, такия навины!..
– он сделал вид, что раскуривает якобы потухшую сигарету, потом, не дождавшись вопросов, объяснил: - Новыя круги знайшли. Непадалёк ад Струйнай. - Дзе?
– удивление у Дениски получилось весьма натуральное.
– Кали? - Ды сёння ж, Мицяй наткнувся. - И што? - Ды ничога, - Захарка пренебрежительно сплюнул себе под ноги, оглянулся на своих.
– А што, хлопцы, думаеце, што-небудзь будзе? Те лениво покачали головами; один усмехнулся, глядя на Дениску и Макса: - Гэта вам, гарацким, цикава. А тут людзям ёсць чым займацца... И они отвернулись, давая понять, что говорить больше не о чем. - Пайдзем, - бросил Дениска, - мы ж за соллю прыйшли. В магазине было сумрачно: свет сквозь окна, мутные и давно не мытые, проникал плохо. За прилавком, перегораживавшим комнату - "торговый зал" на две неравных части, восседала полнолицая тетка. Она устроилась в профиль ко входу, слушала по радио сводку новостей и горстями отправляла в рот семечки, пережевывая их и мощно, в горсти же сплевывая шелуху. - Добры дзень, - сказал ей Дениска - тетка энергично исторгла очередную порцию "отходов", ссыпала их куда-то за прилавок и уверенно кивнула: "За соллю явилися". - А вы адкуль ведаеце?
– удивился мальчик. Та многозначительно хмыкнула, и поднялась: - Кольки пачак? - Дзве, - растерянно выпалил Дениска. - Дам тры, - тетка вынула из ящика и бухнула пакеты перед ребятами. Потым бабуля ж твая "спасиба" скажыць. - У меня грашэй на дзве... - Ну, як знаешь.
– Лишняя пачка полетела обратно в ящик.
– Тольки скажы Гардзеичыси, што скоро закончацца, няхай паспяшыць, кали трэба. Дениска расплатился с продавщицей, упрятал соль в сумку, переложил кораблик поверх пачек, и они с Максом вышли из магазина, немного сбитые с толку. Еще бы, с какой это стати соли превращаться в дефицит? Из фильмов ребята знали, что даже в войну или там при каких-нибудь других бедствиях прежде всего возникал недостаток в спичках, мыле или туалетной бумаге, не говоря уже о продуктах питания. Но чтобы соль... - Можа, гэта якийсь навы указ?
– предположил Дениска.
– И соль будзе даражэй? Макс только растерянно пожал плечами. Местных на лавочке уже не было, да и ребята подозревали, что ничего больше они бы не узнали, даже от болтливого Захарки. Местные, как говорится, "держали фасон", хотя, конечно, круги на полях волновали их не меньше, чем Дениску или Макса. Обсуждая это да еще странное поведение продавщицы, мальчики дошли до той тропки в пшенице, рядом с которой делали круги. И что же? Никогошеньки, ни единого человека! Макс даже сморгнул от досады, чуть не заплакал: надо же, так старались, а эти неблагодарные!.. Ничего, успокоил его друг, не страшно. Они просто не успели отреагировать. Вот до них дойдет, что случилось - увидишь, будет не протолкнуться от репортеров. А пока пойдем, запустим кораблик. И они спустились к реке. Струйная здесь была пошире, чем выше по течению, у домика ведьмарки; к тому же в этом месте почти не обнаружилось лягушек - наверное, из-за относительно чистой и быстрой воды. Ребята вынули из сумки кораблик, в последний раз проверили, все ли с ним в порядке, а потом стали решать, как же им поступить: нужно было чем-нибудь перегородить реку, чтобы парусник далеко не уплыл. В конце концов, пройдя чуть вперед, они обнаружили корягу, которую удалось уложить в одном, самом узком участке берега таким образом, что так или иначе, а кораблик бы она не пропустила. На всякий случай мальчики решили еще подстраховаться: пускать судно по очереди, чтобы один при этом стоял у коряги-"барьера", ловил парусник. Первым, само собой, пускал Дениска. Макс же разулся, закатал штанины и приготовился перехватывать кораблик. Мальчик вошел в прохладную воду, спугивая неуклюжих ручейников; к ногам тут же слетелась стайка мальков вперемешку с головастиками - любопытные тварюшки легонько покусывали кожу и азартно, самозабвенно удирали при любом Максовом движении. Он даже чуть не пропустил парусник - но в последний момент посмотрел вверх по течению, увидел его, величественно плывущего, рискованно покачивающегося на волнах - присел, подхватил... и удивленно уставился на белые продолговатые торпедки, плывшие вдогонку за корабликом. Только мгновением позже Макс сообразил, что это не топедки, а сигареты, которые кто-то уронил в реку. Да вон и мятая пачка от них плывет. "Интересно, чьи это? Дениска, вроде, не курит. Может, местные ребята пришли?" В любом случае, судя по внешнему виду "торпедок", их уронили в воду не так давно. Подбежавший Дениска подтвердил: да, он видел сигареты; странно и непонятно, откуда они могли взяться, но дело не в них. Тут вот одна пачка соли прорвалась на сгибе - чуть не высыпалась, хорошо что заметил. Ну ничего, до дому как-нибудь донесем. И кстати, как насчет продолжить испытания кораблика?..
6
Домой ребята попали только к вечеру - когда небо над головами налилось усталостью свекольного цвета, когда невидимые сверчки-виртуозы приступили к непременным музыцированиям, когда захотелось есть, а кораблик, перенесший не один рейс, уже отказывался плавать и норовил утонуть, тогда Дениска с Максом покинули реку и, ненамного опережая возвращавшихся с пастбища коров, отправились на ужин. Как выяснилось, дядя Юра уже вернулся из гостей - немного захмелевший, он сидел за столом и потчевал бабушку и Гордеичихову Марину рассказами из жизни скрипачей; рядом же восседал Ягор Василич, чей "Беларусь" темнел во дворе старым драконом. Явившегося Макса мигом усадили за стол, накормили и приобщили к слушанию. - ...Добра, - сказала наконец Марина, - нам ужо, напеуна, час ехаць. А то Василичу не тольки ж мяне трэба завезци, але й заутра на работу збирацца. - Ды да работы...
– отмахнулся тот (хотя с места встал).
– Ну, давай вырушаць. Ничога, не перажывай, заутра ранкам будзешь дома. И гости, попрощавшись, вышли. - Куда они?
– удивился Макс. - Марина решила вернуться в город, - объяснил дядя Юра, - а Ягора Василича попросили отвезти ее до автобуса. - Так поздно же... - Как раз на вечерний рейс успевают. "Но она ведь собиралась остаться..." - сонно подумал мальчик. Правда, выяснять эти подробности у него уже не было ни сил, ни желания. Вымыв в тазу ноги, Макс отправился в постель - и так вымотался за день, что всю ночь спал как убитый. Поэтому и не узнал, приходили ли к нему сегодня чужаки.