КРУГИ ПО ВОДЕ
Шрифт:
Закат во Флоренции
Но возвратимся к оставленной ради закатного пейзажа истории флорентийской живописи. Спустя столетие после событий, описываемых Макиавелли, все еще работавшие над библейскими сюжетами, нo уже нашедшие богатых и знатных покровителей, гении нового поколения художников обратились, наконец, к «достижениям гуманизма» и, в частности, к языческим сюжетам. На этом месте они, возможно, перешли Рубикон в истории нашей цивилизации по дороге прогресса, ведущего к Апокалипсису 17 .
17
Владимир Соловьев: Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной
Этим путем двинулись и оставшиеся в лоне католической церкви, но закончившие воинствующим атеизмом французы, и католические голландцы, и немцы, затем перешедшие в сориентированную на индивидуальный прогресс личности протестантскую ветвь христианства и создавшие свой собственный Северный Ренессанс. И серьезный Кранах (младший) и насмешник Дюрер, и упивающийся плотью Рубенс, и декоративный Пуссен, и романтичный Делакруа, и последовавшие за ними импрессионисты, многому научившись у итальянских мастеров, привели искусство живописи к земным и даже сиюминутным сюжетам, а далее – к абстрактному апофеозу сиюминутности во второй половине двадцатого столетия. Оставался последний шаг – заменить живопись идеологемами, составляющими ключевую часть «актуального» искусства. Я, конечно, знаю, что не первым пишу о «закате Европы» но вслед за великими людьми, писавшими о нем прежде, одновременно скорблю и наслаждаюсь картинами заката.
Основная черта прогресса – это то, что он, к сожалению, неизбежен. Но кому-то может повезти и удаётся немного отстать. Так благочестивые предшественники художественного Возрождения и его первые герои остались на стенах флорентийских церквей или переместились дальше на север, в «захолустные» Парму и Падую и, согласно Муратову 18 , даже поселились в пещерах гор Доломиты.
Теперь в Падуе туристов запускают в изолированную от окружающей атмосферы двойной герметической дверью, как в подводной лодке, капеллу Скровеньи с ангелами Джотто. А в двух шагах в свободном доступе полустертые, но все еще потрясающие фрески-картины жития Сан-Христофоро работы бесподобного Андрея Мантеньи на стенах собора Эремитани. Все это далеко по тем временам на север от Рима, куда ещё раньше бежали первые христианские отшельники, прочь от преследований и соблазнов уже обреченной на гибель языческой империи.
18
Муратов П. П., «Образы Италии», Иллюминатор, 2023
А в Парме, когда-то блестящей столице герцогов Фарнезе, на потолке и стенах баптистерия XII века постройки невероятной силы и выразительности иконоподобная живопись художника, которого зовут, угадайте… Мастер Пармского Баптистерия.
Battistero di Parma
Было там и Возрождение в виде кое-каких учеников и последователей, но средневековый облик соборов и крепости-палаццо Делла Пилотта так и дожил до наших дней. А культурная жизнь сосредоточилась вокруг музыкального наследия неповторимого и всеобъемлющего Джузеппе Верди!
Глава V. Итальянцы
Кто же такие итальянцы? Этого я вам, синьоры, сказать не берусь. В конце концов, одна из моих старинных подруг, сама итальянка из семьи людей, эмигрировавших в Канаду поколение назад из Кампобассо, к югу от Рима, без обиняков выразилась, что в Милане живут немцы, выдающие себя за итальянцев. Справедливости ради следует заметить, что выдают они себя за итальянцев последние полтора тысячелетия…
Несмотря на довольно большую разницу в диете между жителями разных частей Италии, которую они же и используют для самоидентификации, подобно многим народам, пустившим глубокие корни в какой-либо местности, еда во всех частях Италии легко узнаваема, как итальянская – и в древней Сицилии, и в Бергамо на крайнем севере, и в географически центральном Риме. Вкус базилика, быстрота приготовления и нетерпимость к несвежим ингредиентам 19 практически всегда ярко выражены в сравнении с другими странами (впрочем, есть исключения). И при этом в каждом месте есть своё характерное блюдо. Так и в Падуе, куда мы доехали поздним вечером, нам предложили местное ризотто с куриными потрошками и зеленью, выращенной на собственном огороде! Падуя – современный город с маленькими островками прошлого, окружающими историческое здание Центра коммерции. Palazzo Della Ragione – практически пустое здание, размером с гигантский и варварски тяжеловесный Муссолиниев вокзал Милана, но выглядящее изящным и легким произведением искусства.
19
Такие
ингредиенты выдают себя повышенным содержанием соли).Palazzo Della Ragione
Этот призрак прячет в своем нутре деревянного коня – копию того бронзового, на котором сидит кондотьер Гаттамелата – одна из туристических целей нашего тогдашнего визита. Сам же памятник Гаттамелатe (с которым многие встречались в «итальянском дворике» Пушкинского музея) стоит на громадной площади, в двух шагах от входа в Собор Сант-Антонио, где покоятся мощи Св. Антония. Покровитель семьи и брака, златоуст, любимец Сан-Франческо находится в гробу на постаменте, да так, что к его краю можно прикоснуться поднятою ладонью, и женщины разнообразного происхождения, в том числе и моя формально неверующая жена, семенят в затылок друг другу вдоль его гроба, держа левую руку на холодном мраморе. Сколько лет тянется эта череда?
Тоскана: юг и север
Тоскана в некотором смысле равноразмерна Италии, хотя много ещё здесь есть мест, равновеликих понятию страна по своему значению в истории Европы: Генуя, Милан и Венеция, Римини, Равенна, Неаполь и, наконец, Сицилия. И всё же Тоскана, как ни одно из перечисленных мест, вошла в качестве нарицательного понятия в современный язык многих народов. Ну, хотя бы как символ определенного стиля жизни и даже, прости, Господи, способов приготовления еды, достаточно далеко ушедших от кулинарных традиций самих тосканцев 20 . Тут и «тосканиан чикен» и «тосканиан сэлад» в американском общепите, и использование тосканского пейзажа на наклейке бутылки ливанского или греческого оливкого масла, выдаваемого за универсальное средство приобщиться к элегантному стилю жизни. Да мало ли примеров, когда какое-либо понятие используется в коммерческих целях, дабы втюхать невежественному обывателю ординарный товар под запоминающимся именем.
20
Об этом я опубликовал эссе в журнале пару лет назад
Но в действительности Тоскана – совсем не символ чего-то ещё, а вещь в себе настолько, что её культурный ландшафт включает элементы иных культур, не разрушая цельного образа. Так, на южном её конце, среди поросших кипарисами холмов и виноградников возвышается башня монастыря Сант-Антимо, построенного во времена Каролингов, а может быть, и самим Шарлеманем больше 1000 лет назад.
Abbazia di Sant'Antimo
Во время нашего визита там была только группка туристов из Франции, путешествовавших «по местам боевой славы» одного из своих знаменитых предков. Из других достопримечательностей, кто же не знает о легендарном красном Брунелло ди Монтальчино, изготовляемом по соседству. Кстати, Россо ди Монтальчино – тоже славное вино, но за меньшую цену.
А на северном краю Тосканы французов в качестве инородных элементов, естественно, заменили немцы, связь с которыми в течение столетий поддерживал и голос крови местного населения – потомков лангобардов, и монархические связи с лежащими за Альпийскими горами странами. Например, первый владелец дворца Residenz и заказчик прекрасного потолка работы Тьеполо в Вюрцбурге звался Фердинандом Тосканским! Итак, Лукка – все еще Тоскана, но какая-то урезанная, плоская, окруженная псевдо-немецкой стеной с башнями наподобие шахматных ладей, как в традиционных иллюстрациях к сказкам братьев Гримм. Но все не так просто. Стена настолько широка, что на ней заасфальтирована дорога для встречного движения велосипедистов с лавочками и деревьями по бокам, как в заправском городском саду. Так что принципы «dolce vita» соблюдаются и здесь.
Лукка, ворота в городской стене
Этот город с его немного диснеевским обличьем явно импонирует северным варварам, судя по привлекательности Лукки для так называемых «экспатс» то есть американских и британских пенсионеров, ищущих здорового питания и недорогой медицины. Уже на входе во внутренний город несколько палаток, предлагающих запись на курсы итальянского, a затем пара кварталов хотя и вполне европейского, но не слишком итальянского стиля, напоминающих скорее сцену из первого акта «Meistersingers» Вагнера, чем «L'elisir d’Amore» Доницетти.