КРУГИ ПО ВОДЕ

Габриэле Д’Аннунцио писал, что он не преклоняется перед жизнью, но преклоняется перед искусством. В то время как первая половина была вполне понятна и фашистам, вторую они должны были воспринимать как нонсенс. Отсюда сочувственное и несколько рассеянное выражение на морде Муссолини, когда он слушает поэта на старой документальной пленке. В общем, поэт, даже когда он хочет быть частью общего дела (Маяковский, например), просто не вписывается в него, или он не поэт. Очевидно, что Д’Аннунцио поэтом был…

Вид на озеро Гарда с подножия саркофага Д’Аннунцио

Перемещаясь с запада на восток вдоль северной границы Италии, мы постоянно видим слева от себя гряду неприступных Альпийских гор или их авангарда – Доломитов (Dolomiti), которые, видимо, и хранили Италию от слишком интенсивного нашествия чужеродных влияний с Севера, по крайней мере, до изобретения массового авиа-туризма последних «до-ковидных» десятилетий. И только в конечной точке этого пути Альпы отступают за горизонт, открывая панораму бесконечных «синего моря и синего неба», о которых поет венецианский гость в опере Садко. Но прежде, чем закончить мой собственный «Magic Mystery Tour» 27 в безмятежной 28 Венеции, мне необходимо побывать в южной оконечности этой волшебной страны, где многое из того, что теперь составляет понятие об Италии в окружающем мире, существовало до появления самой страны Италия и до сих пор существует в законсервированном виде. И неаполитанская пицца как прототип универсально-стандартной северо-американской пиццы, и сицилийская мафия как образец допотопных социальных отношений по всему спектру моральных и правовых норм, построенных на безоговорочной преданности семье, и даже аляповатая безвкусица раскрашенных фарфоровых мадонн и глиняных святых в ореоле из лампочек и бумажных цветов в домах и магазинах итальянских эмигрантов на противоположном берегу Атлантического Океана. Последним они практически не отличаются от обывателей-католиков из других стран Европы, демонстрируя, что культуру невозможно унести на подошвах своих сапог a приходится создавать на месте.

27

«Волшебное турне» – название альбома Битлз

28

Serenissima – безмятежнейшая – прозвище Венеции!

Глава VI. Другая Италия

Хотя на самом юге полуострова и далее, в Сицилии живут люди, говорящие по-итальянски, помогая своей речи экспансивной жестикуляцией и исправно следующие детальным предписаниям католических обрядов, но и внешне (в среднем, конечно), и особенностями социального поведения они походят на других обитателей Средиземноморья. Они были покорены и на какое-то время объединены завоеваниями римлян, но не слились со своими повелителями и их наследниками – латино- сабино- этруско-лигуро-итальянцами ни духовно, ни, что особенно заметно, в культурном отношении.

Необходимо признать, что от римского владычества в Сицилии мало что сохранилось, разве что мозаичные полы в недавно раскопанной вилле Пьяцца Армерина. Таким образом, практически все памятники классического периода – греческого происхождения, а церкви и фонтаны Палермо, Чефалу и Сиракуз были построены приплывшими сюда завоевателями из Франции, Испании и Северной Африки.

Нормандский Собор XIII века в Чефалу

Впрочем, что я? По-моему, достаточно взглянуть на план Палермо, чтобы убедиться в квадратно-гнездовой застройке этого города. Но об этом мы уже говорили.

***

Самолет садился в Палермо поздним вечером и долго летел вдоль огромной горы, занимавшей полнеба и светившейся огоньками на разных уровнях. С земли наш самолетик с его прожектором должен был казаться светлячком, которых видишь в сельской местности горячими вечерами конца лета. Улицы были пусты, но, позвонив в парадную дверь многоэтажного дома, мы обрели ночлег с тем, чтобы со следующего утра начать наше погружение в сицилийскую реальность. Последняя оказалась живой смесью разных цивилизаций, где о современности, оставленной в Лондонском аэропорту Гатвик, нам напоминало только то, что перемещались мы на машине, и в некоторых гостиницах был кондиционер, впрочем, необязательный, так как открытые настежь окна охотно впускали ночью прохладный, напоённый запахом моря и мирта воздух. Сицилия, к сожалению, но может, и к счастью, не знала Ренессанса, давшего не только великое искусство, но и мощный толчок индустриальному и социальному прогрессу. Правда, и здесь родился великий художник Антонелло да Мессина, которому нашлось достойное место среди сонма небожителей на далеком Севере, в Венецианской Республике, где его, человека незнатного, приняли как равного за его талант.

А в Сицилии с незапамятных времен знатность ценилась превыше всего под властью нормандских королей-разбойников, затем французов из королевского рода Анжу и, наконец, Арагонских пришельцев из дряхлеющей и консервативной Испанской империи. Французские хозяева, кстати, кончили плохо из-за своего аристократического зазнайства и, вероятно, неумной налоговой политики. Этому эпизоду посвящена грандиозная опера в пяти актах непревзойдённого Джузеппе Верди «I Vespri Siciliani» (Сицилианская вечерня) о кровавом восстании разочарованных подданных, когда людей резали за неспособность произнести слово «cicerri» (горох по-нашему). Несчастные французы этого делать как следует не могли. Скорее всего, это событие и было самым ярким в новой истории Сицилии. После него остров со своими обитателями погрузился в продолжавшееся столетиями безвременье, оставаясь поставщиком твёрдой пшеницы и хорошего вина для Северной Италии и постепенно приобретавшей вкус к приличной еде Европы. Таким островком патриархальной старины и неиспорченной природы и застал её Гёте, считавший своё сорокадневное пребывание на Сицилии незабываемой вехой своей долгой и продуктивной жизни. Главным, что он искал и нашёл здесь, были выразительные остатки античности, сохранившиеся и до наших дней.

Ведь когда-то Сицилия была одним из центров Большой Эллады настолько, что её греческие театры существовали уже на заре классического периода, когда пьесы Эсхила ставились при жизни автора!

Вид с греческого амфитеатра на холме Седжесты

Её города: Седжеста, Таормина, Ното и Сиракузы были свидетелями переселений финикийцев и троянцев, персидских нашествий и борьбы между Афинами и Спартой в те незапамятные времена, когда Рим ещё был провинциальной колонией на берегу заселённого варварами полуострова в форме сапога. Здесь стоят античные храмы греческого периода, каких уже почти нет в материковой Греции, основательно разрушенной войнами второго тысячелетия нашей эры. Географические названия носят имена богов и героев Греции, а город Сиракузы сохранил материальную память и о гибели Архимеда, и о проповедях Св. Павла.

Сиракузы с видом на гавань, где Архимед сжёг римские галеры отраженными лучами солнца

Наконец и имперский Рим вступил в свои права на древней земле Большой Эллады и оставил свой отпечаток на этом бастионе древней культуры. И какой! Место под современным названием Пьяцца Армерина являет нам чудо искусства, откопанное аж в конце XX столетия из-под слоя земли, нанесённого природными катастрофами (может быть, землетрясением, благо Этна недалеко?) XII-го века. Оригинальные владельцы виллы и их потомки жили тут и пользовались этими садами и зданиями со времён императора Максимиана, защитившего Рим от предпоследнего нашествия варваров, а затем сдавшего свои права, да и всю Западную часть Империи на милость г?тов и своего родственника, будущего христианского владыки Константина. Их безмятежная жизнь продолжалась всего около 150 лет, а затем уступила царившему на европейском континенте хаосу.

Когда мы подъехали поглазеть на обещанные сокровища в 2007 году вовсю ещё продолжались работы по расчистке почти нетронутого временем мозаичного пола, на котором даже самый пытливый наблюдатель не обнаружит влияния христианской мифологии, а увидит буйную картину земного и подводного изобилия, где вперемежку с рыбами и зверьми обитали «русалки» обоих полов, рогатые сатиры и крылатые кони. А чего стоит утончённая и одновременно целомудренная эротика на мозаичном полу бывшей спальни, подобной которой не удавалось изобразить никому из гениев христианской эры искусства, кроме божественного Рафаэля!

И всё же для моих приученных к реализму глаз телам не хватало динамики и объёма, а пейзажам и сценам охоты – перспективы. Хочу сказать, что универсальное поклонение прогрессу навязывает нам представление о поступательном и постепенном улучшении виденья художников и в смысле освоения новых цветовых оттенков и открытия ракурса в изображении человеческих фигур, как у того же Антонелло.... Но что это? В одном из углов этого гигантского пространства, покрытого мозаикой, я увидел нечто, превратившее только что высказанное предположение в иллюзию, продиктованную тщеславным желанием выглядеть умнее и продвинутeй предков.

Группа, названная реставраторами «Гиганты» относится к греческому мифу о существах со змеиными хвостами как продолжением ног, порожденных Геей-землей назло узурпатору Зевсу, но в конце концов, побежденных Гераклом. Да вот и он, посередине, безо всяких змей на ногах. Но где я видел эти искаженные страданием тела и лица, фигуры в драматических ракурсах повернутые вглубь изображения? Ну конечно, это Страшный Суд Микеланджело в Сикстинской капелле, написанный через 1200 лет после создания этой мозаики.