Круглая Радуга
Шрифт:
– Думаете их это остановит?– На это им в зад, в гармонической раскладке на четыре голоса:
Однажды парень по имени Юрий
Сопло ебал через клапан вентури
Его на том поймали, и арестовали
И срок большой ему вмандюрил
Судья как туча хмурый.
– О-о-кей, Джоко дорогуша. Тот старый фосфорный патрон при тебе?
– Посторонись, дружище!
Без какого-либо дальнейшего предупреждения, с ослепляющим выхлопом лопается заряд Белого Фосфора, затопляет белый тоннель. Минуты две никто в нём ничего не видит. Там только лишь натыкаются в ошеломительно полнейшей белизне. Белизна без жара и слепая инерция: Слотроп чувствует что-то до жути знакомое в этом, центр, который он обходил, избегал сколько помнит себя—никогда не был настолько близок,
Из вспышки, на расстоянии прицельного пистолетного выстрела, громыхая, выкатывает дизельный локомотив, толкая перед собой две отцепленные Слотропом платформы, набит побагровевшими, взъерошенными, упившимися Американцами, а в зените, криво унасестившись на их плечах, майор Марви лично, в непомерно большой, белой ковбойской шляпе, размахивает парой кольтов калибра .45
Слотроп ныряет за цилиндрический предмет в задней части трактора. Марви открывает огонь напропалую, воодушевляемый отвратительным хохотом остальных. Слотроп случайно замечает, что его укрытие, фактически, ещё одна, кажись, боеголовка. Если заряды Аматола всё ещё в ней—то есть, Профессор, может ли попадание пули .45 калибра с такого расстояния в оболочку вызвать детонацию боеголовки? д-даже если не вставлен детонатор? Ну Тайрон, это зависит от множества факторов: скорость пули, толщина оболочки и её состав— В ожидании отделаться хотя б всего лишь растяжением плечевых мускулов и грыжей, Слотропу удаётся наклонить и сбросить боеголовку на рельсы, пока пули Марви бьют и рикошетят по всему тоннелю. Она подпрыгивает и замирает, опёршись на один из рельсов.
Заряд начал угасать. Тени возвращаются в проёмы входов поперечных Штолен. Платформы впереди Марви ударяют в препятствие, с оглушительным БЭНДЗ! сдваиваются в перевёрнутую V—тормоза дизеля визжат в панике й-и-и-и-к! покуда локомотив сходит с рельсов, разворачивается, начинает валиться, Американцы ошалело хватаются за поручни, друг за друга, за пустой воздух. Тут Слотроп и Глимпф минуют последний извив знака интеграла и позади раздаётся ещё один жуткий грохот, крики уже продолжительные, с эхом, и теперь они видят выход впереди, растущую параболу зелёных склонов гор и солнечного света...
– Вы сюда на машине приехали?– Спрашивает, помаргивая, Глимпф.
– Что?– Слотроп вспоминает ключ, оставленный в Мерседесе.– Ага...
Глимпф притормаживает, когда они проносятся под параболой в дневной свет, и выкатывает сделать плавную респектабельную остановку. Они отдают честь часовым из Второй Роты и идут угонять Мерседес, который всё там же, где старлей оставлял его.
На дороге, Глимпф указывает в северном направлении, поглядывая на вождение Слотропа хитрым глазом. Они несутся всё выше в Гарц, пронизывая тени гор, сквозь густой аромат сосен и елей, скрипя на поворотах тормозами, а иногда чуть не слетая с дороги. У Слотропа врождённый дар всякий раз переключать не на ту скорость, да и к тому же он в мандраже, глаз на затылке и в зеркале, а там полно грузовиков для личного состава и воющих эскадрилий Громобоев. Выскочив из-за слепого угла, для чего пришлось гнать по середине дороги—крутой водительский трюк случайно ему известный—они почти врезались в идущий под уклон тягач Армии США, слова ёбаный придурок отчётливо виднелись на губах водителя, когда они проскочили всего на волосок мимо, удары сердца глухо отдавались у них в горле, грязь из-под задних колёс тягача всплеснулась громадным крылом, которое протарахтело по крыше и заляпало половину ветрового стекла.
Солнце давно миновало зенит, когда они останавливаются, наконец, у подножия обросшего лесом купола с маленьким ветхим замком на вершине, сотни голубей, белые слезинки, текут из его бойниц. Зелёное дыхание лесов стало острее, похолодало.
Они идут по взбирающейся гармошкой тропе, усыпанной камнями, между тёмных елей к освещённому солнцем замку зубчато-коричневому, словно краюха хлеба оставленная поколениям его птиц.
– Вы тут живёте?
– Я тут работал. Полагаю, Цвиттер мог задержаться здесь до сих пор.– В Миттельверке не хватало места для всех более мелких сборок. Главным образом системы контроля. Так что они собирались в трактирах, магазинах, школах, замках, на фермах вокруг этого Нордхаузена, любое пригодное помещение, что подвернётся работникам управления производством. Коллега Глимпфа, Цвиттер из Мюнхенского T.H: «Чисто Баварский подход к электронике»,– Глипф начинает хмуриться: «Но самого его терпеть ещё можно, полагаю».– Какими бы ни были неведомые обиды на Баварский подход к электронике, они гасят помаргивание Глимпфа и наполняют его недовольным раздумьем весь оставшийся путь наверх.
Хор влажного воркованья, пропитанного белым пухом, встречает их, как только прошмыгнули
через боковой ход в замок. Грязные полы покрывает мусор из бутылок и клочьев бумаги. Некоторые из бумаг проштампованы лиловым GEHEIMEKOMMANDOSACHE. Птицы влетают и вылетают через выбитые окна. Тонкие лучи света тянутся из трещин и щелей. Клубы пыли под опахалом голубиных крыльев не прекращают колыхаться волнами. Стены увешаны тусклыми портретами аристократов в громадных белых париках Фридриха Великого, дамы с гладкими лицами и овальными глазами в декольтированных платьях шелка которых теряются в пыли и хлопаньи крыльев пустых комнат. Всё покрыто голубиным помётом.Полным контрастом, лаборатория Цвиттера наверху ярко освещена, упорядочена, наполнена выдутым стеклом, рабочими столами, разноцветными огнями, пятнистыми шкафами, зелёными папками—лабораторка чокнутого Нацистского учёного! Пластикмэн, где ты?
Тут только Цвиттер: плотный, тёмные волосы разделены прямым пробором по середине, линзы очков толсты как окна батискафа, флуоресцентные гидры, угри, и отсветы уравнений управления бороздят пучины позади них...
Но при взгляде на Слотропа они мгновенно очищаются и матовые перегородки задёргивают всё. Хмм, Т. С., что бы это значило? Кто эти люди? Куда делись румяные яблоки с щёк Глимпфа? Что Нацистский эксперт по управлению полётом может делать по эту сторону забора в Гармише, в нетронутой лаборатории?
ОХ… а уж тута…
По щелям Нацисты,
Во стенах Фашисты,
А Япошки лыбятся зубами-домино,
Норовят за яйца тя
Хапанутя.
Но...
Кады кончица война
Ох, же ж радый буду я,
Погоню до Русаков
По новой завести
Да и Третию
Закругавертити...
* * * * * * *
В те дни, когда белые инженеры обсуждали параметры будущей системы питания, один и них пришёл к Тирличу из Бляйхероде и сказал: «Мы не можем достичь согласия относительно давления в камере. Наши расчёты показывают, что давление в 40 at"u явилось бы наиболее оптимальным. Но данные всех проведённых нами тестов группируются вокруг значения всего в 10 at"u».
– Тогда, разумеется,– ответил Нгуарарореру,– вы должны следовать данным.
– Но это не будет ни самым верным, ни достаточным значением– возразил Немец.
– Гордый человек,– сказал Нгуарарореру,– что в этих данных, если не прямое откровение? Откуда они явились, если не от будущей Ракеты? Как ты смеешь сравнивать число, выведенное тобою на бумаге, с числом от самой Ракеты? Избегай гордости и сведи к некоему компромиссному значению.
— Из Легенды Schwarzkommando
собранные Стивом Эдельманом
В горах окружающих Нордхаузен и Бляйхероде, внутри заброшенных шахт, живут Schwarzkommando. Теперь это уже не военный термин: они уже люди нынче, Зонные-Иреро, два поколения тому покинувшие Юго-Западную Африку. Ещё первые Рейнские миссионеры начали привозить их в Метрополию, этот громадный тупой зоопарк, как образчики, возможно, обречённой расы. С ними велось щадящее экспериментирование: показом соборов, Вагнерианских званых вечеров, нижнего белья от Егера, в попытке затронуть их души. Другие привозились в Германию в качестве прислуги, военнослужащими, которых посылали на подавление Великого восстания Иреро 1904-1906. Однако, только лишь после 1933 большая часть тогдашних правящих кругов перешли, в виде составляющей в общей программе—Нацисткой партией никогда в открытую не признанной—к модели Германского плана для Магриба по установлению чёрных хунт, теневых государств, чтобы в дальнейшем захватить Британские и Французские колонии в чёрной Африке. Юго-Запад пребывал тогда под протекторатом Объединённой Южной Африки, но реально у власти находились давние Германские колониальные семьи и они пошли на сотрудничество.
Нынче в окрестностях Нордхаузена/Бляхероде существует несколько подземных общин. В здешних местах они известны как Erdschweinh"ohle. Это такая шутка Иреро, горькая шутка. Среди Оватджимба, самых неимущих среди Иреро, которые не имеют ни своего скота, ни деревень, животным тотемом служила Erdschwein, или же Земляная Свинья, или же Трубкозуб. Они взяли себе его имя, никогда не ели его плоть, свою пищу выкапывали из земли, в точности, как и он. Считаясь изгоями, они жили в вельде, на открытых просторах. Скорее всего, тебе они встречались ночью, их костры бесстрашно полыхали на ветру, вне досягаемости ружейного выстрела от железа рельсов: казалось, ничто иное не в силах указать их местонахождение в этой неоглядной пустоте. Ты догадывался чего они бояться—но не чего хотят или что их трогает. А тебя ждали дела на севере, в шахтах: и вскоре, когда пламенеющие костры пропадали позади, точно также исчезала всякая нужда думать о них дальше...