Крупным планом
Шрифт:
— Если захочешь.
— Захочу.
— Тогда получается, что приглашение на ужин принято?
— Точно.
— Увидимся около семи, — сказала она. — Принеси побольше вина.
Ты не должен этого делать, сказал я себе. Знаю, знаю, вмешался другой голос. Но сделай мне одолжение. Заткнись.
Я приготовил себе чашку кофе и пошел в гостиную. На каминной доске я увидел три семейные фотографии: Анна с пожилой парой (ее родители, решил я), два прыщавых подростка в школьных блейзерах (наверняка братья) и снимок, на котором Анна, лет двадцати с небольшим, держит на коленях крошечного младенца. Наверное, племянника или племянницу,
ДЖЕК МАЙЛ, ЮРИСТ.
УМЕР В 63 ГОДА.
Джек Майл, полноправный партнер фирмы «Лоуренс, Камерон и Томас» на Уолл-стрит, скончался в субботу в больнице «Маунт Синай» после продолжительной болезни. Ему было 63 года.
Джек Майл, глава подразделения «Доверительное управление и наследство», начал работать в компании «Лоуренс, Камерон и Томас» в 1960 году. В 1964 году стал партнером, был первоклассным юристом в своей области.
У него остались жена Роуз и двое детей.
Я положил голову на руки. Джек. После смерти отца он заменил мне его. Он молча понималменя. Потому что, как и он, я был чужаком. Мы увидели это друг в друге при первой же встрече — два человека, которые играли в корпоративную игру на Уолл-стрит, но втайне ненавидели все, что с ней связано. Наверняка его лучшим периодом в жизни были пятидесятые годы, когда он жил в какой-то студии на Макдугал-стрит и рисовал безумные холсты под влиянием Кандинского. Но как только он под давлением родителей поступил в юридическую школу, он выбросил все холсты. И никогда больше не брал в руки кисть. Бедняга Джек. Возможно, своей смертью я ускорил его кончину. Еще одна моя жертва.
Я запер дом Анны и пошел к себе. Резкое утреннее солнце напомнило мне, как много я выпил накануне. Когда я открыл свою входную дверь, я сразу же почувствовал, что что-то не так. В воздухе висел застарелый запах табачного дыма, а из гостиной до меня доносилось хриплое, со свистом, дыхание. Кто-то там был, и внезапно я очень сильно испугался. Пока не услышал сонный голос:
— Это ты, фотограф?
Я сунул голову в гостиную: на моем диване развалился Руди Уоррен. Рядом с его промокшими и грязными ботинками выстроились пивные бутылки, стояло блюдце, полное окурков. Зубы плавали в стакане с водой.
— Черт бы тебя побрал, Руди.
— И тебе утро доброе, — сказал он, поднял стакан, выпил воду, затем сунул в рот протезы.
— Вот так-то лучше, — заметил он.
— Очаровательно, — сказал я. — Как ты, мать твою, сюда попал?
— С помощью ключей, — ответил он.
— Каких ключей?
— Тех самых, которые я украл в прошлый раз. Ну, знаешь, запасные ключи, которые ты держал на кухне…
— Я с ними знаком, — сказал я. Я ведь не удосужился проверить, не исчезли ли они после визита Руди.
— Хотел сказать, что я их позаимствовал, — сказал он и сел.
— Как и те снимки, которые ты тоже спер?
— И эта вся благодарность, которую я получу за то, что так резво раскрутил
твою карьеру? Не говоря уже о том, что свел тебя с очаровательной мисс Эймс? Хорошая выдалась ночь, не так ли?— Ключи, Руди. Ключи.
Он пожал плечами, полез в карман и бросил мне ключи.
— Сделал дубликаты? — спросил я.
— Не дергайся. Взял, чтобы был запасной вариант на случай, если мне понадобится лежанка.
— Вчера как раз понадобилась?
— Угу. На трехколесном велосипеде бы не усидел, что там говорить о машине.
— Мог бы мне сначала позвонить.
— Так ведь тебя не было, ты пудрил мозги мисс Эймс. Так что если проверишь свой автоответчик, то найдешь там по меньшей мере три записки от меня, в которых я умоляю пустить меня переночевать.
— У тебя что, нет других друзей в городе?
— Таких, которые со мной бы еще разговаривали, нет.
— А про гостиницу ты не подумал? Или хотя бы про такси?
— Слушай, за все это надо платить. Приятель, ты не поставишь кофейник на огонь? Мне срочно требуется кофеин, внутривенно.
— Я тебе не слуга, мать твою, Руди. И я хочу, чтобы ты немедленно отсюда убрался.
— Значит, ты все же на меня злишься?
— Ты очень проницателен.
— Понять не могу за что. Это ведь не то чтобы я спал в твоей постели, насрал тебе на простыни…
— Руди, до свидания.
— Пока не дашь чашку кофе, не уйду.
— Не хочу я варить тебе кофе…
— Как только я получу своего Джо, я ухожу. Хочешь, чтобы я ушел, ставь кофейник.
— Ладно, — смирился я, — сделаю тебе кофе.
Когда я вернулся с кружкой кофе, он только что перестал кашлять.
— Не считаешь, что твоим легким стоит отдохнуть от табачного дыма? — просил я.
— Не-а, — ответил он.
Он взял у меня кружку с кофе и попробовал.
— Растворимый? — с отвращением спросил он. — Большое спасибо.
— Для тебя, Руди, все самое лучшее.
— Сколько сейчас времени?
Я взглянул на часы:
— Без пятнадцати одиннадцать.
— Черт! — выругался Руди. — У меня срок сдачи в два.
— Успеешь?
Руди посмотрел на меня испепеляющим взглядом:
— Я всегда успеваю. Я ведь профессионал.
— Не хотел тебя обидеть.
— Тебе не мешало бы уяснить одну-две вещи насчет дружбы и маленьких городков, фотограф. Хочешь казаться посторонним — лучше сразу купи себе обратный билет в Нью-Йорк. А то нам здесь вроде как нравится жить на виду. И еще нам нравится понимать, с кем — и с чем — мы имеем дело. Смотри сам, Дейв из магазина фототоваров сказал мне, что ты его лучший клиент, всегда приятный, всегда вежливый, далее подсказал ему кое-что насчет купленной им старой камеры, если я не ошибаюсь. Но он приглашал тебя на ужин не менее шести раз. И ты каждый раз умудрялся отвертеться. Почему?
Потому что его жену зовут Бет, вот почему, и у него двое сыновей.
— Не люблю мешать бизнес с развлечениями.
— Чушь собачья. Ты просто хочешь казаться милым и держаться подальше от людей. На той неделе я сразу понял, как сильно ты пожалел, что пригласил меня сюда, и как тебе хотелось выкинуть меня на снег. Не хочу лезть не в свое дело…
— Но лезешь.
— …но не случилось ли чего-то такого там, на востоке, от чего ты пытаешься скрыться? Может, ты от алиментов бегаешь? От старых родителей? От резвой девчушки двенадцати лет, которая уверила тебя, что ей восемнадцать…