Крушение мировой революции. Брестский мир

Однако летом 1918 года наступление Германии в глубь России было уже нецелесообразно не только с политической точки зрения (как считали в германском МИДе), но и с военной. 9 июня обычно самоуверенный Людендорф в меморандуме статс-секретарю иностранных дел указал, что из-за нехватки кадров на Западном фронте командование армией вынуждено было еще больше ослабить дивизии на Восточном. «Они достаточно сильны, чтобы выполнять задачи оккупационного порядка, — продолжал Людендорф, — но если положение на востоке ухудшится, они не справятся с ним». В случае же падения большевиков перспективы, открывавшиеся Германии, были и того хуже. С небольшевистской Россией снова объединилась бы Украина, и, как считал Рицлер, Германия могла оказаться «в крайне сложном положении» и должна была бы «либо противостоять мощному движению, имея всего несколько дивизий», либо «принять это движение», т. е. уступить требованию нового правительства и пересмотреть Брестский мир [13] .

13

«Общерусская ориентация» гетмана была хорошо известна. (АИГН, 157/1,5, с. 1.)

Похоже, что истина была на стороне Людендорфа. После провала мартовского наступления немцев на Соммы и Амьен, по словам Гофмана, «хороших пополнений больше не было, и верховное командование набирало людей отовсюду и составляло пополнения, считаясь только с численностью и не принимая во внимание никаких других соображений». Именно так «были выбраны все солдаты младших возрастов из восточных дивизий и переправлены на Западный фронт». Особенно сказался этот недостаток в артиллерии: «из батарей Восточного фронта были взяты все сколько-нибудь способные к службе люди». Оставшиеся на Восточном фронте дивизии, по мнению Гофмана, были непригодны для каких-либо серьезных боев [14] .

14

Гофман. Война упущенных возможностей, с. 199-200.

Если даже Людендорф и Гофман сознавались в невозможности для германской армии вести активные наступательные действия на Востоке, если становилось очевидно, что с новым правительством, каким бы оно ни было, разговаривать придется не с позиции военной силы, решение следовало искать в области политической: на случай падения большевиков заблаговременно подстраховаться формированием правительства прогерманской ориентации. «Говоря конкретно, — указывал Рицлер 4 июня, — это означает, что мы должны протянуть нить к Оренбургу и Сибири над головой генерала Краснова», держать в боевой готовности «кавалерию, ориентировав ее на Москву, подготовить будущее правительство», с которым Германия могла бы пойти на соглашение; пересмотреть пункты Брестского договора, направленные против экономической гегемонии Германии над Россией; присоединить к России Украину, а возможно Эстонию и Латвию. «Помогать возрождению России, которая снова станет империалистической, — заключал Рицлер, — перспектива не из приятных, но такое развитие событий может оказаться неизбежным» [15] .

15

Земан. Германия и революция в России, док. от 4 июня. Донесение Рицлера.

Рицлер, таким образом, предлагал очевидное изменение германской восточной политики. По его мнению, для принятия этого важного решения у Германии оставалось не более 6-8 недель, до июля. За два дня до Рицлера аналогичное донесение направил Гертлингу граф Мирбах. Учитывая «все возрастающую неустойчивость положения большевиков», он рекомендовал подготовиться к «перегруппировке сил, которая, возможно, станет необходимой», и предлагал опереться на группу кадетов, «преимущественно правой ориентации», часто называемую «монархистами». Эти люди, по мнению Мирбаха, могли бы составить «ядро будущего нового порядка», а потому с ними стоило бы наладить связь и предоставить им необходимые денежные средства. 5 июня за перемену германской восточной политики высказался советник Траутман, предполагавший, однако, для Германии более пассивную роль. Он считал, что следует поддерживать большевиков «всеми возможными средствами» и так удерживать их «от ориентации в другом направлении», несмотря на препятствия, созданные немецкими же требованиями. Одновременно Траутман советовал считаться с возможностью падения большевиков, не разрывать отношения с другими политическими партиями и «обеспечить себе максимально безопасный переход» [16] .

16

Документы германского посла в Москве Мирбаха, с. 125.

И раньше не жаловавший идею сотрудничества с большевиками, Людендорф тоже предлагал изменить германскую политику в отношении большевиков. «Советское правительство, — писал Людендорф Кюльману, — насколько каждый может видеть, заняло по отношению к нам ту же позицию, что в начале переговоров в Бресте. Оно всячески затягивает все важные для нас решения и, насколько это возможно, действует против нас [17] . Нам нечего ожидать от этого правительства, хотя оно и существует по нашей милости. Для нас это постоянная опасность, которая уменьшится, только если оно безоговорочно признает нас высшей державой и покорится нам из страха перед Германией и из опасений за свое собственное существование».

17

В числе враждебных актов советского правительства Людендорф 9 июня перечислил в письме Кюльману следующие: «Я хотел бы также напомнить Вам о проблемах военнопленных, о поддержке советским правительством красной гвардии в Финляндии, о предпочтении, оказываемом Антанте на Мурманской железной дороге, о судах в Новороссийске... Особую тревогу вызывает отношение советского правительства к чехословацким, сербским и румынским войскам, хотя господин Иоффе возражает против этого.

Вместо того чтобы разоружить их, как было условлено, советское правительство вооружило чехословацкие и другие войска и позволило им продвигаться вперед, как и раньше, и даже воевать с нами на Украине, чтобы заполучить Мурманскую железную дорогу и эвакуироваться с Дальнего Востока. Отсюда, как считает советское правительство, их можно перебросить во Францию и там они будут воевать против нас. Это, кажется, отвечало желаниям Антанты».

И поскольку было ясно, что Совнарком (отчасти по вине Германии) не станет надежным партнером, Людендорф предложил то же самое, что и прочие немецкие политические деятели: несмотря на наличие дипломатических отношений с советским правительством, поддерживать в то же время «отношения с другими движениями в России, чтобы не оказаться вдруг в полном одиночестве»; «установить контакты с монархистскими группами правого крыла и влиять на них так, чтобы монархистское движение, как только оно получит какое-то влияние», было подчинено интересам Германии.

Переориентация германской восточной политики произошла. 13 июня Мирбах сообщил в Берлин, что к нему давно уже напрямую или через посредников обращаются разные политические деятели, прощупывавшие почву на предмет готовности германского правительства оказать помощь антисоветским силам в деле свержения большевиков при условии, однако, еще и пересмотра статей Брестского мира. Самым серьезным Мирбах считал блок правых организаций во главе с бывшим министром земледелия А. В. Кривошеиным. Через членов октябристской партии Кривошеий запросил Мирбаха, согласен ли тот установить контакты с членами организации Кривошеина, и, получив утвердительный ответ, поручил предпринять дальнейшие шаги двум членам ЦК кадетской партии — барону Б. Э. Нольде, бывшему помощнику министра иностранных дел в кабинете Г. Е. Львова, и Леонтьеву, бывшему помощнику министра внутренних дел в том же кабинете [18] .

18

Там же, с. 125-126.

25 июня в письме Кюльману Мирбах подвел черту под большевистским периодом правления в России, указав, что «после двухмесячного внимательного наблюдения» уже не может «поставить большевизму благоприятного диагноза. Мы, несомненно, стоим у постели опасно больного человека, состояние которого может иной раз и улучшиться, но который обречен», — писал Мирбах. Исходя из этого он предложил заполнить «образовавшуюся пустоту» новыми «правительственными органами, которые мы будем держать наготове и которые будут целиком и полностью состоять у нас на службе». Поскольку было очевидно, что никакое новое правительство не согласится на соблюдение Брестского договора, Мирбах предлагал существенное его смягчение, прежде всего присоединение к России Украины и Эстонии. 28 июня посол в последнем своем донесении из Москвы писал, что следит за переворотом, который готовит группа Кривошеина и который должен произойти буквально через несколько недель [19] .

19

Там же, с. 120-129. Видимо, именно для финансирования «правых» группировок Мирбах и запрашивал в июне 1918 года дополнительные ссуды. Немцы, кроме того, издавали в Москве собственную газету на русском языке — «Мир», причем сотрудникам платили хорошие оклады и гонорары: 1000 рублей в месяц и 75 коп. за строку. (АИГН, 784/7. Информационный листок. 2. Пятница, 16 августа 1918, с. 2. Газета «Мир»; АИГН, 519/30, гл. 7, с. 1).

Взяв курс на разрыв с большевиками, германское и австро-венгерское командование приступило к проведению «оборонной пропаганды» — антибольшевисткой пропагандистской кампании во фронтовых и тыловых воинских частях. «Неприятель воюет не с оружием в руках, а бунтованием наших солдат, агитацией среди жителей» и «саботажем», — указывалось в инструкции командования 34-й австро-венгерской пехотной дивизии от 19 июня. «Все офицеры обязаны следить за своими солдатами и стараться, чтобы к ним не проникали распространяемые здесь идеи социальной революции» [20] . Для обучения инструкторов по «оборонной пропаганде» устраивались специальные курсы, где готовились лекторы-офицеры, разъезжавшие затем по частям; в войсках распространялись антибольшевистские листовки и брошюры [21] .

20

АИГН, 149/3, 21. Заключение. Защитная пропаганда, л. 3.

21

Там же, с. 4.

Большевики, указывала одна из таких брошюр, «выступают против всякой оппозиции и свирепым террором подавляют всех, кто, по их мнению, принадлежит к буржуям». Большевистское понятие о свободе «заключается в беспощадном уничтожении всех течений и лиц, несогласных с их программой». В течение нескольких месяцев «своего царствования большевистское правительство показало себя совершенно неспособным правильно вести государственные дела и привело государство к полному развалу»; их власть удерживается теперь «только штыками», и по своей жестокости далеко опередила царское правительство. Действительная власть большевиков «ограничивается сравнительно небольшой частью России», и абсолютно все ее население видит спасение «в падении большевиков, которых правильно обвиняют в уничтожении государства» [22] .

22

Там же, Добавление. Брошюра оборонной пропаганды «Россия под владычеством большевиков», л. 2-4. Когда брошюру зачитывали в школе запасных офицеров в Крневе, один из слушателей спросил: «Зачем же мы вели переговоры с большевиками, когда они такие?» «На этот вопрос нет в инструкции ответа», — возразил офицер-лектор (там же, л. 10).

Изменение позиции Германии не осталось незамеченным в России. Уже с середины мая «правые» круги отмечали, что «немцы, которых большевики привели в Россию, мир с которыми составил единственную основу их существования, готовы сами свергнуть большевиков» [23] . Об антисоветской деятельности германского посольства были осведомлены дипломатические представители Антанты [24] . При столь обширной утечке информации не приходится удивляться, что об изменении настроения германского посольства знало советское правительство [25] . По приказу свыше или без такового в первых числах июня, как раз когда Мирбах и Рицлер отсылали в Берлин свои предложения о необходимости изменения германской восточной политики, в ВЧК, возглавляемой левым коммунистом Дзержинским, был создан отдел по наблюдению «за возможной преступной деятельностью посольства». На должность заведующего этим отделом был назначен молодой человек 19-20 лет — будущий убийца германского посла левый эсер Яков Григорьевич Блюмкин.

23

АИГН, 18/1.

24

Вот что доносил в телеграмме 20 мая 1918 года американский посол в России Д. Френсис статс-секретарю Р. Лансингу: «Мир бах... с немецкой беспринципностью и нарушая соглашения, постоянно меняет тактику... Он на прошлой неделе нанес свой первый визит Ленину и находился у него в течение часа. Мирбах заявил, что вторжение немцев в Финляндию и на Украину прекращено, и дал еще другие обещания Советскому правительству.

В то же время, как мне стало известно из достоверных источников, Мирбах поддерживает связь с кадетами и антикоммунистами и планирует переворот, подобный тому, который произведен на Украине, где с помощью германских войск было поставлено контрреволюционное правительство» (Papers Relating to the FRUS, v. 1, p. 536 — цит. по публ. Документы германского посла в Москве Мирбаха, с. 121).

25

Указание на то, что Ленин знал об изменении отношения к большевикам немцев и самого Мирбаха имеется в книге Троцкого. 6 июля, сразу же после убийства германского посла, Ленин это «припомнил» покойному (Троцкий. ОЛенине, с. 118).