Кружной путь, или Блуждания паломника

– Ты ходишь?
– вскричал Джон.
– Ты прозрел?

– Да, - тихо ответил Виртус.
– Кажется, прозрел, - и он, тяжело дыша, оперся о посох.

– Тебе плохо?
– спросил Джон.

– Я еще не окреп. Ничего, сейчас отдышусь.

– Присядем, - сказал Джон.
– Отдохнешь, и пойдем к дому.

– Я туда не пойду.

– Не пойдешь? Но ты еще не можешь идти дальше!

– Да, не могу. Однако я должен идти.

– Куда же? Неужели ты надеешься перебраться через Ущелье? Неужели ты не поверил мистеру Мудру?

– Верю. Потому и ухожу.

– Нет, постой, - сказал Джон.
– Объясни, в чем дело.

– Разве ты не слышал?
– спросил Виртус, как бы теряя терпение. Помнишь, что он говорил о правилах?

– Конечно, - отвечал Джон.

– Ну вот, он вернул их мне. Этой -загадки больше нет. Правила надо выполнять, как я и думал.

– И что же?

– Неужели ты не понимаешь, что из этого следует? Вспомни, правилам противилась моя тленная, здешняя природа. Значит, правила не велят оставаться здесь. Вот этот "я", нынешний "я" - враг мне истинному. Если Хозяин - это Дух, то по cю сторону Ущелья и есть черная яма.

– Как раз наоборот, - сказал Джон.
– Скорей этот мир - замок Хозяина. Все - в Его сознании, значит - все благо. Вспомни: красота мира - лишь видимость, но мир от этого еще прекрасней. Согласен, правила есть, слушаться их нужно. Теперь я сильнее в это верю, но следовать им мне... ну, легче, что ли. Или проще.

– Что ты говоришь!
– вскричал Виртус.
– Куда труднее! А я-то, дурак, думал, что есть невинные радости! Словно хоть что-то невинно для нас, если сама наша жизнь - падение!

– Виртус, какая странная мысль! Мистер Мудр научил меня другому. Я как раз думал, сколько во мне еще пуританского. Ведь природа - отражение Единого, и глупейшее из наших удовольствий так же нужно Ему, как высокий подвиг. Я вижу теперь, что в Абсолюте просветляется любое пламя, даже плотская страсть.

– Можно ли оправдать даже самую скудную, самую простую еду?

– В сущности, Лирия права...

– Этот Лют гораздо умнее, чем кажется...

– Конечно, кожа у нее темновата. Но разве не все цвета входят в спектр?

– Разве каждый цвет - не плод разложения сияющей белизны?

– То, что мы зовем злом - лишь составная часть добра. Даже самый тяжкий наш грех...

– То, что мы зовем праведностью - просто мерзость. Ты глуп, Джон, и я от тебя уйду. Я удалюсь в горы, где ветер холоднее, земля тверже и тяжелее жизнь. Мне еще придется побыть частицей темной тучи, застилающей свет, но я постараюсь, чтобы эта частица стала почти прозрачной. Пусть тело мое искупает грех жизни. Самый строгий пост, ночные бдения...

– Ты сошел с ума?
– вскричал Джон.

– Я исцелился, - отвечал Виртус.
– Что ты смотришь на меня? Я знаю, что бледен и тяжело дышу. Тем лучше! Болезнь выше здоровья, ибо она хоть немного приближает к Духу.

– Зачем нам уходить из этой милой долины?
– начал Джон, но Виртус прервал его.

– Нам? Я тебя не зову. Не тебе спать на терниях и питаться акридами.

– Неужели ты хочешь покинуть меня?
– спросил Джон.

Виртус громко хихикнул.

– Дружба, привязанность, как их там - это самые крепкие цепи. Они держат нас здесь. Только дурак, умерщвляя плоть, даст пировать душе. Надо отдать не какие-то радости, а все!

Он встал пошатываясь, и направился к Северу. Раза два он чуть не упал. Одной рукой он держался за бок, словно ему было больно.

– Зачем ты идешь за мной?

– сказал он.
– Уходи.

Джон остановился, испугавшись его голоса; и снова побрел за ним. Наконец Виртус поднял

камень.

– Уходи!
– крикнул он.
– Я и сам себе враг, кто же мне ты?

Джон пригнулся, камень в него не попал, и я увидел, как они идут один за другим, и Виртус иногда кричит и швыряет камни. Наконец расстояние между ними стало таким, что ни камень, ни голос не могли одолеть его.

Глава 2

Джон не может вернуться

И Джон увидел, что долина стала уже, края ее - круче, расщелина - шире. Собственно, он шел по узкой полосе, как бы по выступу в глубине Ущелья.

Наконец дорогу эту перегородил кусок скалы. Виртус стал карабкаться вверх, тяжело дыша (теперь Джон был к нему ближе). Как-то раз он чуть не упал (Джон увидел кровь на скалах), но полез дальше и вскоре выпрямился, отирая пот. Постояв немного, он что-то крикнул и покатил вниз валун; когда же грохот утих, Виртуса не было видно.

Джон опустился на камень. Трава здесь росла скудно - такую траву любят овцы, - долина исчезла из вида, и Джону очень хотелось вернуться. Он был смущен и опечален, и боялся снова встретить обезумевшего друга.

"Отдохну, - думал он, - и пойду обратно. Доживу жизнь, как смогу". И тут кто-то окликнул его. Оттуда, где недавно стоял Виртус, спускался человек.

– Твой друг уже там, - сказал он.
– Может, и ты поднимешься?

– Он сошел с ума, - сказал Джон.

– Не больше, чем ты, - сказал человек, - и не меньше. Оба вы исцелитесь, если будете держаться вместе.

– Мне не вскарабкаться на скалу, - сказал Джон.

– Я дам тебе руку, - сказал человек, подошел поближе и протянул руку. И Джон побледнел, и голова у него закружилась.

– Сейчас или никогда, - сказал человек. И Джон стиснул зубы, и схватил его руку, и задрожал, но вырваться не мог, да и были они так высоко, что один бы он не вернулся. Наконец Джон упал ничком в траву, а когда он отдышался, человека нигде не было.

Глава 3

Джон забывает о себе

Джон огляделся и задрожал. О том, чтобы спуститься, не могло быть и речи. "Однако и удружил он мне!" - подумал Джон. Над ним громоздились какие-то скалы, а лежал он на небольшом выступе, поросшем травою. Сердце у него упало, но он постарался вспомнить наставления мистера Мудра. "Это я сам, - сказал он себе, - я сам, Великий Дух, веду меня, раба. Какое мне дело, упадет этот раб или нет? Не он реален, а я... я... Я!" Однако он ощущал себя столь непохожим на Вечного Духа, что никак не мог называть его местоимением первого лица. "Ему-то что!
– продолжал Джон, - а вот помог бы мне!.. Помог бы, а? Помоги, помоги, помоги!"

И только он произнес (кстати, вслух) эти слова, как новый ужас охватил его. Он вскочил, дрожа еще сильнее.

– Да я молюсь!
– крикнул он.
– Опять этот Хозяин! Опять эта яма, и правила, и рабство! Меня поймали! Кто мог подумать, что старые пауки сплетут такую тонкую сеть?

Этого он вынести не мог, и тут же сказал себе, что выразился иносказательно. Даже мистер Мудр признавал, что Матушка и управители являют истину в картинках. Без метафор не обойдешься. "Главное, - думал он, помнить, что это метафоры, и не более того".