Крылатое племя

будем дома.

В районе станции Шипово наш самолет пересек [16] линию фронта и теперь летел над территорией, где

можно было часто видеть белоказацкие разъезды.

И тут случилось самое неприятное. Мотор вдруг перестал работать. Он заглох без обычного в таких

случаях чихания.

Я сразу развернул машину на 180° и пошел в сторону станции, надеясь дотянуть до своих. Но дотянуть

не удалось. Приземлились, не долетев километров пять.

Мы с техником сразу же приступили к устранению неисправности. Говорю «мы», хотя правильно сказать

«Порай». Я мог только помогать ему: подавать инструмент, держать детали.

Надо отдать должное Пораю: он великолепно знал свое дело и работал как артист. И все же не успел

прочистить жиклеры, когда из-за ближайшей возвышенности послышалась частая стрельба и донеслись

крики «ура».

Мы с беспокойством поглядывали в ту сторону, каждую минуту ожидая, что на гребень возвышенности

вымахнут казаки. Но их пока не было. Как потом выяснилось, наш кавалерийский эскадрон преградил

белоказачьему разъезду путь к самолету. Мы были бесконечно благодарны товарищам-кавалеристам, которые спасли нас от неминуемой расправы.

Но этим происшествием наши испытания не кончились. Самолет находился уже в 35—40 километрах от

Уральска, в районе станции Переметная, когда мотор опять забарахлил. Он стал давать перебои, а затем и

вовсе замолк. Значит, опять вынужденная посадка, и к тому же в самом гнезде белого казачества. Мы

хорошо знали их садистскую ненависть ко всему революционному. Белоказаки не щадили никого, кто

попадал к ним в лапы.

Развернув самолет на север, я решил планировать в степь, чтобы выиграть расстояние и время. Ясно

были слышны ружейные выстрелы и пулеметные очереди охотившихся за нами белоказаков, видны были

всадники, скачущие в сторону нашей предполагаемой посадки.

Мы благополучно приземлились километрах в 10—12 от станции Переметная, в лощине, окруженной

небольшими холмами. [17]

Порай еще в воздухе сорвал с себя каску, старый промасленный полушубок и распихал по карманам свои

немудреные инструменты. Как только самолет коснулся земли, он уже оказался на нижней плоскости и

приступил к работе.

Вскоре на окружающих лощину холмах появились спешенные белоказаки. Они растянулись в цепь и не

спеша стали окружать место посадки самолета, явно намереваясь взять нас живыми.

Это нас и спасло. Порай быстро сделал свое дело и вскочил в гондолу. Через минуту мотор взревел, самолет рванулся вперед.

Рев машины и пулеметная очередь, выпущенная техником, ошеломили казаков. Самолет прошел над их

головами, и мой товарищ выпустил еще две — три очереди. Мы видели, как вскачь разбегались от

коноводов насмерть перепуганные лошади.

Оставляя в стороне станцию Переметная, я взял курс на Уральск. Остальную часть пути совершили

благополучно и скоро приземлились на своем аэродроме.

* * *

Уже две недели, как Уральск блокирован. В ночь на 4 мая белоказаки делают первую яростную попытку

штурмом овладеть городом. Но наши бойцы стойко отражают все атаки и отбрасывают врага на исходные

позиции за реку Чаган.

Значительную помощь войскам оказывают добровольные дружины жителей — преимущественно

рабочих железной дороги, предприятий города, больших паровых мельниц Стулова и Карева.

Мы, авиаторы, в эти решающие часы также не оставались безучастными. Находясь в окопах, вместе с

бойцами отражали атаки противника огнем двух своих пулеметов «Люис».

Получив отпор, противник несколько присмирел. И все же положение гарнизона с каждым днем

становилось все труднее и труднее. Таяли силы защитников города, катастрофически сокращались

боезапасы и продовольствие. Дневной паек пришлось значительно сократить.

Как-то рано утром, в один из первых дней июня, [18] на аэродром прискакал верховой и передал мне

приказание немедленно явиться к начдиву, В его кабинете я застал комиссара дивизии Андреева. Начдив, очень возбужденный, крупными шагами подошел ко мне, положил руку на плечо:

— Товарищ Степанов, вам поручается ответственное задание, от выполнения которого во многом будет

зависеть участь всех нас. Я не хочу скрывать от вас, что положение наше трудное. Войска четвертой

армии ведут тяжелые оборонительные бои, и надеяться на их помощь не приходится. Было бы хорошо, если бы вам удалось связаться с оторвавшейся при нашем отступлении группой комбрига Наумова и

передать мою записку. Пакет не должен попасть в руки врага. Разрешаю вам прочитать его.

В документе говорилось о состоянии осажденного гарнизона, о концентрации крупных сил белоказаков

вокруг города. В заключение Наумову предлагалось двигаться к Уральску.

Задача моя действительно была не из легких. Как найти в тылу противника группу, связь с которой

потеряна много дней назад?

— А не знаете ли вы, товарищ начдив, хотя бы приблизительно, местонахождение комбрига Наумова? —

спросил я.

— Не знаю. По-моему, он где-то в районе станции Деркул. Ищите! Обшарьте всю местность, но

обязательно найдите!

Начдив и комиссар дивизии на прощание крепко расцеловали меня, словно и не надеялись больше

увидеть.

Вернувшись на аэродром, мы с неразлучным другом Пораем стали готовиться к полету. .

* * *

Станция Деркул и местечко Зелененькое кишмя кишели народом, здесь было много подвод. Кругом

виднелись окопы, но определить, наши их занимают или белые, оказалось не просто. Пользуясь тем, что

нас не обстреливали, я снизился до 150—100 метров. Но и это не помогло. Мы разглядели только, что

вокруг поселка и станции лежало множество трупов. Здесь, по всей вероятности, недавно кипел горячий

бой. [19]

Тогда я решил направиться на север, к хутору Железнову, с надеждой нагнать по дороге какую-нибудь