Крылатый воин

132

Уиллард Доу решил, что компании «Доу кэмикал» пора стать публичной, и продал часть ее акций. Сперва их распространили между сотрудниками по стабильной цене, чтобы были заинтересованы в прибыльности, работали лучше. Я не устоял и прибрел на пятнадцать тысяч долларов, скопившихся к тому времени на моем счете. С денег, потраченных на покупку акций, не надо платить налоги. Считай, сэкономил двадцать пять процентов. Теперь я владел малюсенькой частью компании, которая является основным акционером «Доу полиэтилен». Остальные акции были проданы на нью-йоркской бирже, вызвав ажиотаж. В первый день торгов цена на них подскочила на восемнадцать процентов. Многие уже поняли, что будущее за химическими продуктами, и поспешили вложиться в прибыльную, растущую компанию. Заодно подорожали и купленные мной акции. Чем больше у тебя становится денег, тем быстрее к ним липнут другие.

В конце лета мы запустили четвертую линию по производству трехслойного полиэтилена. Завод вышел на полную мощность, удвоив производство продукции. Рынок был не насыщен, клиенты сами искали нас. Пользуясь этим, повышали цену и увеличивали прибыль. Она вся уходила на погашение кредитов. До конца года умудрились вернуть две трети долга. Если ничего не случится, то за первый квартал добьем последнюю треть. После чего будем думать, расширяться дальше, или выплачивать дивиденды, или совместить оба процесса.

— Когда был жив дедушка, он часто говорил мне, что наступит время, и треть химического завода станет моей, поэтому мне надо будет получить диплом инженера-химика. Остальные две трети принадлежали моим тетям, сестрам отца. Его пророчество сбылось, но странным образом. Я теперь владею долей химического завода в Америке, но так и не получил диплом, — как-то рассказал Боря Штейн.

— Твой сын получит вместо тебя, — подсказал я.

Сара Штейн в конце августа родила мальчика, которого назвали Иосифом в честь ее деда, эмигрировавшего в начале века в США из Германии, потому что, как младшему сыну, ему запрещено было заводить семью. Теперь она жила в большом доме с тремя спальнями, ездила на новом навороченном «додже» модели этого года ценой в две тысячи долларов и помыкала мужем, как хотела. Боря получил то, за что боролся. Впрочем, он всю жизнь с небольшими перерывами был подкаблучником. Менялись только названия и формы каблуков.

Нору Падмор замуж никто (не будем показывать пальцем на этого негодяя) не позвал, поэтому, получив вместе с подругой диплом врача общей практики, продолжила стажироваться одна, чтобы стать психиатром. Выходные проводила у меня, иногда приезжая и среди недели. Я предлагал ей перебраться ко мне, чтобы не платить за жилье в Хьюстоне, но это было не то предложение, которое ждала.

Заниматься наукой я забросил. Пять патентов позволили мне получить степень доктора философии и были куплены только компанией «Доу кэмикал», став частью моего взноса в уставной капитал «Доу полиэтилен». Был уверен, что больше никто ими не заинтересуется, а тратить время впустую не имело смысла, хватало других забот. После нового года была опубликована годовая отчетность «Доу кэмикал» и ее дочерних компаний, включая руководимую мной, из которого следовало, что прибыль у «Доу полиэтилен» составляла почти двадцать два процента. Это при том, что в США был промышленный спад.

Конкуренты тут же засуетились, выяснили, на чем мы делаем большую часть денег, и мне с разницей в несколько дней поступили предложения продать права на трехслойный полиэтилен, включая наполнение мелом, и линию по его производству от нашего главного конкурента «Дюпон», более мелких «Филлипс кэмикал», построившей завод на судоходном канале, ведущем к Хьюстону, и «Юнион карбид энд карбон» из Коннектикута и «Дженерал электрик», одного из наших главных покупателей, который для сокращения издержек решил обеспечивать себя сам. Я прекрасно понимал, что продажа прав на патенты сильно ударит по «Доу полиэтилен», но мне уже надоело управлять заводом. Более того, мне осточертело жить в США. Война закончилась почти четыре года назад, так что можно перебираться в Европу. Я заломил непотребную цену в сто тысяч долларов за три патента. Если купят, уеду сразу, если нет, поживу еще немного в Фрипорте, раскручу завод, продам свою долю и двинусь в путь. Покупателям мое требование показалось слишком высоким, начали торг.

133

Наверное, сделки бы сорвались из-за моего желания получить побольше, если бы не случилась авиационная катастрофа, в которой погибли Уиллард Доу и его супруга. Они летели к сыну, который учился на противоположном, канадском берегу озера Гурон в городе Лондон. У последнего названия дурная карма, даже в Америке. Президентом стал Лиланд Доан по кличке Ли, шурин погибшего, который до этого был вице-президентом. Ему пятьдесят пять лет. Среднего роста и сложения. Лысый ушастый носатый очкарик с квадратным подбородком. Ходит в строгих черных костюмах. Это его я принял за могильщика во время первого визита в «Доу кэмикал». Слушает и отслеживает мимику внимательно. Чувствуешь себя, как на допросе у следователя.

Разговор со мной он начал с похвалы:

— Руководимая тобой компания самая прибыльная в холдинге. Как ты сумел этого добиться?

— Подбором персонала, — коротко ответил я.

— В других тоже работают хорошие специалисты, но показатели намного хуже, — возразил он.

— Не во всех подразделениях. Я заметил, что у вас плохо с реализацией продукции, а у меня толковый директор по сбыту Борис Штейн, бывший полковник. Покупатели стоят в очереди, цену диктуем мы, — рассказал я.

— Да, со сбытом у нас плохо. Уиллард считал это направление деятельности неизбежным злом, больше уделял времени науке и производству, — согласился со мной новый президент компании «Доу кэмикал».

— И зря. Умение продавать намного важнее умения производить. Часто вижу, как посредственный товар продают дорого, а качественный — дешево. У вас именно такой случай, берете оборотом, а не умением биться за цену, — подсказал я.

— Я вот подумал поглотить твою компанию. Заплатим обыкновенными акциями по хорошему курсу. Ты станешь вице-президентом по производству, а твой директор — по продажам, — предложил он.

— Если цена будет приемлемой, почему нет? — произнес я. — Только я вам не нужен. Любой толковый управленец справится не хуже меня. Производство налажено, надо только поддерживать его. Мне надоел бизнес, скучно. Займусь наукой. Назначайте Бориса Штейна вице-президентом по сбыту, дайте ему время — и прибыль компании резко вырастет. Он ведь тоже совладелец «Доу полиэтилен» и будет владеть маленьким пакетом акций «Доу кэмикал» после поглощения.

— Ты действительно хочешь уйти из бизнеса?! — не поверил Лиланд Доан.

— Да. Я теперь богатый человек, займусь чем-нибудь интересным для меня. Собирался летом подыскать место профессора в каком-нибудь университете, — сказал я полуправду.

— Хорошо, я дам распоряжение, чтобы подготовили договор о поглощении. После подписания его передашь руководство завода назначенному мной человеку, а твой директор по сбыту перейдет работать в головной офис в Мидленд, — согласился президент компании «Доу кэмикал».

Когда он ушел, я вызвал Борю и рассказал о грядущих переменах в его и моей жизни.

— Ты это серьезно?! Меня, неуча, назначат вице-президентом?! — не поверил он.

— Да запросто! Для янки дипломы ничто, если даешь результат. Повысишь процентов на пять доходы от продаж — и всем будет плевать, учился ты где-то маркетингу или нет. На всякий случай почитай книги, выучи умные слова, — подсказал я.

— Читал, — признался он. — Там такая фигня!

— Твои подчиненные, скорее всего, действуют строго по ним. Научи их торговать, как на Привозе, — посоветовал я.

На следующий день я заказал загранпаспорт и вернулся к торгу с компаниями, заинтересовавшимися моими патентами, сбавив цену сразу на четверть. «Дюпон» продавила меня до шестидесяти пяти тысяч, а «Дженерал электрик» — до пятидесяти семи с половиной, и обе расплатились своими обыкновенными акциями. С «Юнион карбид энд карбон» содрал всего тридцать пять тысяч наличными, а с расположенной по соседству «Филлипс кэмикал» — сорок тысяч. Про первые две компании я знал, что дотянут до начала двадцать первого века и станут очень дорогими, поэтому взял акциями, а о последних двух ничего в то время не слышал, так что только деньги.