Крылья не белого цвета
Шрифт:
— Отнеси ему. После дай.
Некогда белая одежда, стала сейчас коричневой. Она сильно обтягивала его дрожащее тело и была сейчас грязной и рваной.
— Кто же его так?
— Говорит, люди… — ответила я.
Бабушка не поверила.
— Ты знаешь, кто он?
— Не говорит мне… Но я уже видела…
Добрый глаза с интересом взглянули на меня. Пришлось рассказать.
— …И он умер. Он был его отцом.
— Он что-то хотел.
— Передать?
— Возможно, поблагодарить… Ты всё сделала правильно.
==========
Боль донимала, мучили тени, он понимал, что не сможет летать. Не мог и смириться, вспоминал и рыдал. И слёзы катились в подушку. Он отвернулся, чтоб никто не узнал, никто не должен был видеть… Мне тоже снилось что-то ужасное. Разорванные струны гитар и разбитые по клавишам рояли. Почему именно они? По какой причине? Не ясно. Возможно, какой-то знак. Так или иначе, эти страшные картины убедили в том, что с музыкой пора кончать. Не моё это. Найду другое хобби. Музыку надо забыть. В итоге, ни я, ни он не смогли уснуть в эту ночь. Каждого переполняла утрата.
Бескрылый долго не приходил в себя. После жаловался, что болела спина. Долго разглядывал её в зеркало, точнее то, что осталось. От одного крыла — совсем ничего. Только рана. От другого — кусочек кости, обтянутой остатками кожи. Нею он мог шевелить, и маленький отросточек поднимался вверх. Раньше этим движением мальчик поднимал крылья… Но даже так, физически, было намного проще. Пережить эту боль в душе он, казалось, никогда не сумеет.
Юэн сидел в уголке моей комнаты, глядя в одну точку, ничего не говоря. Он полностью уходил в себя, и жалко было наблюдать за такими мучениями. О чём он думал? Уверена, о полёте. Как больно потерять то, что было твоим, что ты мог! В один миг… Почти месяц ушёл на то, чтобы на его лице появилась пусть лёгкая, но улыбка, а боль с ужасом перестали отражаться в глазах.
— Тебе сейчас очень больно? — говорила я.
Он пожимал плечами.
— Каково это: летать, а после потерять крылья?
Вздыхал. Видимо, сам не понял, а я, дура, как специально, пыталась его уколоть!
— Это плохо. Так не долго быть. — единственные слова, сказанные об ужасном событии.
— Ты можешь жить у меня…
— Спасибо. Так ведь живу. Назад меня и не примут…
— Назад? На небо?
— Нет. Но есть один мир…
— Какой же? — прошептала я. — Расскажи.
— Тебе не обязательно знать.
Он категорически отказывался говорить об этом, мотал головой, мычал, переводил тему разговора.
— Почему ты не хочешь сказать? Или не можешь…
Бескрылый соскочил с дивана и бездумно отправился вдаль.
— Куда ты? Подожди!
Он просто не хотел разговаривать.
Через час мой знакомый сидел на кухне.
— Съешь хоть что-нибудь. Клубничное! — указала на банку с вареньем. — Нет? Почему? Оно вкусное.
Юэн мотал головой.
— Мне не стоит.
— Снова боишься отца?
— Его нет…
— Бояться не стоит. Другое возьмёшь? Сливовое? Есть ещё грушевое.
Мальчик покачал головой и категорически от всего отказался.
— Извини. Сразу надо было спросить: ты вообще ешь?
Засмеялся.
—
Это да или нет?— Не такое.
Не самый понятный ответ!
— И что же ты ешь? — настойчиво повторила я, предлагая ему блинчики и компот, в котором плавали кусочки сушеного яблока.
— Спасибо…
— Ты не ответил!
Удивительно, но подобная «наглость» ничуть не сердила его.
— Потому что не знаю, как сказать тебе…
— Ты правду ангел? Тогда всё понятно. Вы другие. И еда другая.
— Не ангел.
— А кто же тогда?
— Я не знаю. Мы не имеем обыкновения называть себя как-то. Мы просто живём… или гибнем.
— Значит… Не важно. — убрала банку с компотом. — Сама выпью! И сама съем! Ты только не уходи… Ладно?
Он оперся руками о стол, кивнул и заковылял в сторону комнаты.
— Подожди меня! Быстро.
Он, повинуясь, ждал, когда я доем. Не спрашивал ничего, как Ленка. Наивная вредина, которая ещё смела называться моей подружкой, всегда задавала сотню вопросов. А этот молчал! Хорошо.
— Что же нам делать? — после спросила я.
Кажется, вопрос ожидаем.
— Назад нет дороги.
Повторил уже не в первый раз.
— Как ты…
— Буду сливаться с людьми.
— Так просто?
— Нет ведь иного выхода. Или знаешь? — белокурый посмотрел на меня с укором. Иногда казалось, что этим он хотел сказать ещё что-то, вот только знаю: ни за что и ничего не скажет. Такой уж он! Слово надо вытягивать.
— Тебе не идёт грусть! — как-то сказала я. — Улыбнись! — при этом сама же всё понимала, чему ему улыбаться?
Юн стоял напротив меня на окраине лесной дорожки.
— Отнеси меня в лес и забудь…
— Сам не дойдёшь?
— Почему же?
Кажется, ему хотелось подчеркнуть беспомощность лишний раз.
— Ты кстати выглядишь, как человек. Почему?
— А ты бы хотела, как дерево?
— Нет. Не хотела. Прости.
Какое-то время молчали.
— Куда мы идём?
Та самая полянка. Глазастое дерево. Густые кроны.
— А теперь уходи. Уходи, я сказал! — пустился на крик Юэн. Он сел на траву и закрыл лицо руками. Я наблюдала за этим, спрятавшись, но никуда не хотела идти.
— Юн… — тихий голосок прорезал лесные звуки.
— Уходи… — в ответ ещё тише, глухо, безжизненно.
— Я зря лечила тебя?
— К чему мне такая жизнь?
Бескрылый открыл глаза, они были красными и опухшими.
— Ты только вдумайся, попытайся меня понять…
— Это ужасно… Но… Подожди ты!
Парень стремительно сорвался с места.
— Куда ты бежишь?!
— Не догонишь!
Глупо было бежать. Он осознал и вернулся.
— Хотел от меня укрыться? Не удалось.
Зелёная раскидистая трава обняла его босые ноги.
— Даже башмаки потерял…
— Я специально. Оставил их. Пусть ищут тело…
— Юн! — за такие слова хотелось его хорошенько отшлёпать. — Я понимаю, что тебе тяжело, но не надо же теперь убиваться! Сейчас, когда ты выжил. Если бы тебе было суждено умереть… У тебя забрали крылья, а могли что-то большее… Это как второй шанс.