Крылья Урагана

Она придвинулась к Хэлу ближе, обвив ногой его бедро, и очутилась под ним.

– Помните, любая мелочь, на которую вы не обратили внимания, может погубить вас, – бросил через плечо Милетус – Давай, Потрясающий. Поднимай задницу в небо.

Он похлопал поводьями, и дракон, медленно взмахнув крыльями, сделал несколько шагов по земле. Через миг он уже оторвался от глинистой поверхности и взмыл в воздух.

Хэл, сидевший за спиной у Милетуса, одновременно пытался изучать карту и сверяться с компасом, прикрепленным к подбитой мехом куртке. Потом он бросил это занятие, памятуя о приказе Милетуса смотреть в небо, а не куда-нибудь еще.

Он поежился на пронзительном весеннем ветру, ударившем прямо ему в лицо, и решил, что к наступлению следующей зимы – если доживет – должен непременно найти кого-нибудь, кто сделал бы ему такие же унты, как у Милетуса, и подбитую мехом шапку с завязками.

Они направлялись на юго-юго-восток, к вражескому клину.

– Я облечу поле боя по краю, – прокричал Милетус. – Нет никакого резона давать их катапультам шанс подбить новичка, верно?

Рубежи были очень четко обозначены – два длинных ряда хижин, перед которыми не было никакой растительности и весь лес вокруг которых был вырублен на дрова и для строительных нужд. Между ними тянулась открытая полоса, вытоптанная и истерзанная пехотинцами и конниками.

Они пролетели вдоль укреплений, развернулись и тем же путем полетели обратно, возвращаясь на базу.

Милетус выбрался из седла, бросив поводья одному из помощников, и сказал:

– Ну, что вы видели?

– Не слишком многое, – честно признался Хэл. – Дым от костров да парочку всадников у линии фронта.

– И все?

– Так точно, сэр. Милетус покачал головой.

– И это называется боевой ветеран. Кэйлис, если хотите протянуть здесь хотя бы месяц, вам лучше научиться быть повнимательнее: во-первых, к западу от того небольшого изгиба, который обозначен на карте как Крюк, вы не заметили звено из трех драконов – наших, но ведь они вполне могли быть и рочийскими, направляющихся на восток; во-вторых, примерно в миле к северу от них над позициями кружил рочийский дракон. Еще – над той разрушенной деревушкой висело неподвижное облако.

Кэйлис недоуменно уставился на него.

– Дул ветер, семь-восемь миль в час, – продолжал Милетус. – Когда дует ветер, облака не стоят на месте, так?

– Так точно, сэр.

– Это наводит на мысль о том, что нужно повнимательнее к нему приглядеться. Возможно, это облако наведено при помощи магии, и тогда под ним, скорее всего, прячется то, что рочийцы хотели бы укрыть от наших глаз. Как только закончу с вами, пошлю туда парочку зверей. Кроме того, там была колонна кавалеристов – эскадрон или больше, – направляющаяся к южной оконечности клина, что наводит на мысль о том, что там затевается что-то нехорошее. И последнее, хотя вы не могли знать об этом. Мы пролетали над небольшим леском в месте, где еще вчера или позавчера была открытая местность.

– Магия?

– Вряд ли, – ответил Милетус. – Скорее всего, маскировочная сеть. Судя по размеру, я бы предположил эскадрон, ставший лагерем. При патрулировании вам стоит спуститься пониже и выяснить, что это за часть.

Хэл не нашелся что ответить.

– Самое важное здесь оружие – это глаза, – сказал Милетус. – Смотрите внимательно и почаще крутцте головой. И не забывайте следить за тем, что делается у вас за спиной. Рочийцы очень любят подбираться сзади. Да, как только увидите где-нибудь, купите себе дамский шарфик, из шелка или из мягкой овечьей шерсти. Это защитит вашу шею от раздражения. Эх, жаль, что нельзя прикрепить к шейному панцирю дракона зеркальце.

Он подвел окончательные итоги:

– Теперь вы видите, какова наша жизнь и сколь многому вам предстоит научиться. Я назначу вас в патруль – но только с опытным всадником. В одиночку будете летать не раньше, чем он скажет мне, что у вас действительно появились шансы остаться в живых.

Чук оказался веселым, совершенно лысым здоровяком. Первым делом он похвастался, что его семье принадлежит самый большой – и, разумеется, самый лучший – ресторан во всем Розене, в который захаживают рыцари, герцоги, а пару раз побывал и сам король, «хотя он, разумеется, приходил туда под чужим именем». К тому же у них столовались придворные маги.

Никто не знал, правду он говорит или нет, да никого это особо и не интересовало. Чук был не просто отменным поваром – он обладал способностью всегда соорудить нечто съедобное из тех скудных казенных припасов, которыми они теперь в основном питались.

Его гордостью была «говядина по-чуковски», приготовлявшаяся из крошеного вяленого мяса, твердых, как железо, галет, скисшего красного вина (бочонок был реквизирован у солдат, когда те заявили сдуру, что «пить эту кислятину невозможно») и смеси разнообразных специй из огромного деревянного ларца, всегда запертого на ключ.

Именно этот ларец и превратил Чука в героя. Во время атаки рочийской конницы он оставался в своей кухонной палатке, когда четверо кавалеристов спешились и с саблями наголо ворвались туда в поисках поживы.

Чук велел им убираться прочь.

Они со смехом двинулись на него.

Первых двоих остановила длинная деревянная скамья, которую он в них швырнул. Третий замахнулся на повара саблей, но тот увернулся от удара и толкнул рочийца на раскаленную плиту.

Четвертый бросился бежать, но Чук недрогнувшей рукой запустил в него тесаком, которым разделывал чудом добытых кур. Нож с хрустом воткнулся в затылок рочийца.

Милетус, услышавший рыдания, бросился к палатке, и его глазам предстал один труп с тесаком в затылке, другой, торчавший из открытой дверцы духовки и успевший уже порядком обуглиться, и еще два, валявшиеся на земле со страшными сабельными ранами, нанесенными их же собственными клинками.

Сам Чук сидел на скамье и горько рыдал.

Если до налета и были наглецы, у которых хватало глупости ругать его стряпню из педагогических соображений – «а то еще вдруг зазнается», то после сражения на подобную критику никто не осмеливался.

– И чего же я должен бояться больше всего? – спросил Хэл у Эймарда Квесни.

Тот приподнял бровь – почти столь же холеную, как и знаменитые усы.

– Вообще-то, звучит несколько странновато: «я должен бояться», – ответил он. – Мне казалось, мы все здесь бесстрашные воздушные рыцари, и так далее и тому подобное, и я единственный, кто...

Тут он затянул песню:

Израненный, летит дракон с границы,И всадник на спине висит чуть жив,В беднягу зверя мертвой хваткой он вцепился,Полны штаны со страху наложив.

Он икнул, протянув флягу умеренно дрянного вина Хэлу, который в ответ на это щедрое предложение покачал головой.

– Завтра я впервые вылетаю на патрулирование.

– Тогда сами боги велели выпить, – сказал Эймард. – По крайней мере, я бы выпил. – Он присосался к горлышку, не обращая внимания на стоявший рядом стакан. – С похмелья помирать куда приятней. К тому же у тебя будет лишний повод надраться и на следующий день.

У эскадрильи был отдельный клуб для всадников, которым заведовал легендарный Чук. Это была всего лишь рваная палатка с обструганными бревнами вместо скамей и длинной барной стойкой, за которой располагались их довольно жалкие запасы алкоголя. Брезентовые стены пестрели приколотыми вырезками из дирейнских и сэйджинских плакатов: красотками, разнообразными документами, историями из светской жизни и прочим в том же роде.