Крылья

Как только вернемся, прижму Тайлера к стенке и заставлю его объяснять, что у него за план и есть ли он вообще. Потому что чувствую, за то, что я сейчас отмалчиваюсь, мне придется дорoго расплачиваться, если тот, как обещал, все не уладит.

– Пусть знает, - откликаюсь. – Без проблем.

***

После завтрака размещаемся в огромном кресле, в котором поместились бы и трое, перед камином. Окна в гостиной затемнены,и создается иллюзия уютного вечера. Жаль, но вечером нам предстоит возвращаться в город.

Сначала болтаем о чем-то незначащем, потом сидим обнявшись, она – на моих коленях. А потом просто молчим и пялимся на огонь. Лично я точно пялюсь. Лицо Миранды повернутo в ту же сторону, но я не вижу, открыты ли у нее глаза – не шевелится. Может, уснула?

Но нет.

– Спрашивай, – в тишине, нарушаемой лишь пощелкиванием дров в камине, произносит она.

– Что именно?
– уточняю лениво.

Уже не уверен, что мне хочется что-либо знать. Думать сейчас – последнее, чего бы мне хотнлось.

– Чтo угодно, - отвечает.

И я понимаю, что Морган прекрасно понимает, о чем мне хочется спросить. Должно быть, этот вопрос мучает всех, кто с ней знаком. Однакo этих «всех» она пошлет к черту, если они осмелятся лезть к ней в душу. А мне предлагает спросить сама. Я оценил, без шуток.

– Эйдон, - говорю всего одно слово и чувствую, как напрягается ее тело.

Она знала, о чем я спрошу,и все равно это подействовало на нее как удар под дых.

Наверное, мне следовало бы сказать что-то банальное, вроде: «?сли не хочешь, не рассказывай», - но я эгоистично молчу,только крепче ее обнимаю.

Морган приподнимается, выбираясь из кольца моих рук, и теперь совершенно точно смотрит на огонь. Но видит ли его или тени прошлого, предположить не рискну.

– Уверена,ты понимаешь, что эта информация секретна, но все же напомню ещё раз.

– Я не болтун, - откликаюсь. – А на «сыворотку правды» у меня аллергия. Так что можешь не сомневаться, от меня никто ничего не узнает.

Миранда стремительно оборачивается.

– Это правда? – спрашивает требовательно. Приподнимаю брови, не понимая ее вопроса; и она поясняет: – Про «сыворотку».

– Если бы у тебя при себе имелся тест-пластырь,и ты прилепила бы его к моей шее, он стал бы ярко-красным.

Морган криво улыбается, скорее вымученно, чем весело.

– Зачем к шее-то?

Сразу видно, что человек имеет опыт в допросах, реальных и эффективных, а не в позерских, как Первый.

Пожимаю плечами.

– Так, навеяло, – отмахиваюсь. – На любом месте он будет красным.

Миранда щурится, в неярком свете вглядываясь в мое лицо.

– Искусственная?

– Я служил в элите, - говорю, полагая, что это все объясняет.

Но Морган неожиданно мрачнеет ещё больше.

– То есть, хочешь сказать, что если кто-то по незнанию введет тебе «сыворотку»,то ты умрешь от анафилактического шока?

– Вроде того, - киваю. До сих пор это не вызывало у меня беспокойства: по улицам сплошь не бегают люди с инъекторами наперевес. «Сыворотка правды» – слишком дорогое удовольствие, чтобы быть доступной каждому желающему.

– Черт, - Миранда закусывает губу, смотря кудa-тo в сторону,и хмурит брови. – Нужно попросить Лаки добавить эту информацию во все базы данных.

– Зачем?

Она снова поднимает глаза к моему лицу.

– Потому что любой, кто приближается ко мне и к Тайлерам, – в опасности. Я не хочу рисковать.

– В официальном досье это и так есть, - возрaжаю, не понимая причину переполоха.

Но Миранда непреклонна и, кажется, всерьез обеспокоена.

– В том, что я читала, нет. Не спорь, пожалуйста, для меня это важно, – смотрит пристально прямо в глаза.

Ну, если вопрос поставлен так…

Поднимаю руки, сдаваясь.

– Без проблем. Можешь повесить мне на грудь бирку: «Не тыкать «сывороткой правды». Буду носить с гордостью.

За неуместную шутку получаю удар ладонью по плечу. Несмотря на довольно хрупкий вид Морган, рука у нее тяжелая (помню пощечину). Думаю, кулаком oна может залепить вообще впечатляюще.

– Хорошо, - говорю уже серьезно.
– Если тебе так будет спокойнее, давай так и сделаем.

– Сделаем, - отрезает Миранда, все ещё выглядя воинственно; отворачивается, обнимает себя руками. – Ты видел, как умирают люди с искусственно вызванной аллергией к «сыворотке», если им вколоть дозу, не удосужившись проверить реакцию на тест-пластырь?

Читал. Нам выдавали информационные материалы перед тем, как мы подписали согласие. По правде говоря, не вчитывался в подробности своей возможной некрасивой смерти. Хотя бы потому, что считаю: смерть не может быть красивой.

– Нет, – говорю правду.

Морган ежится, хотя на ней свитер, ноги укрыты пледом, а в метре от нас горит камин.

– ? я видела.

Возможно, мне следовало бы спросить, где и когда ей довелось это наблюдать, но молчу. Я уже задал один неприятный и крайне важный вопрос, на который так и не получил ответа.

Миранда по-прежнему сидит у меня на коленях, обняв себя руками, спиной ко мне. Кажется, смотрит на огонь.

– Ты же смотрел «Месть во имя любви»?
– заговаривает.
– Конечно, смотрел. Его даже Гай видел.

– Не верю, что там есть хоть крупица правды, – отзываюсь.

– Крупица есть – я уничтожила Эйдон. Это не клевета, не рекламный ход, не байка-страшилка. Смерть почти ста пятидесяти тысяч человек на моей совести.

Она замолкает, опускает взгляд на свои теперь уже сложенные на коленях руки. Пауза затягивается.

М-да. Признаться, я надеялся, что это все-таки ложь.

– Как?
– спрашиваю, понимая, что ей нужна помощь.

Печально усмехается.

– Не самодельной бомбой и не с помощью плазменной винтовки, как ты уже догадался. Карамеданцы хранили на территории Эйдона секретные разработки оружия, на которое делали ставки в войне. И в целях безопaсности сами заминировали город, были готовы умереть, но унести свои секреты с собой в могилу.

И снова молчание.

В отличие от бредово-фантастической истории, представленной в «Мести во имя любви», слова Миранды звучат похоже на правду. Теперь все cходится и логично. Одна «кнопка», одна женщина, один город…