Крылья
Шрифт:
– Э-ээ… Кейси… – пробормотал Ричман.
– Я вижу. – Кейси не собиралась выказывать страх перед цеховыми головорезами.
Мужчины продолжали мерно шагать. Внезапно перед ними возник инспектор с блокнотом. Он потребовал предъявить нагрудные знаки. Мужчины остановились поговорить с ним, продолжая сверлить Кейси взглядами поверх его головы.
– Они ничего нам не сделают, – сказала Кейси. – Через час их и след простынет. – Она вернулась к лесам и подняла с пола свой портфель. – Идем, – велела она Ричману. – Мы опаздываем.
Присутствующие со скрежетом придвинули кресла к столу.
– Давайте начинать, – сказал Мардер. – Профсоюзы начали акцию протеста с целью воспрепятствовать расследованию. Не дайте им себя запугать. Пункт первый: погодные условия.
Секретарь раздала присутствующим копии отчета диспетчерской службы лос-анджелесского аэропорта, отпечатанного на бланке с надписью «Федеральная администрация воздушных перевозок/Отчет об авиапроисшествии».
Кейси прочла:
«Погодные условия в районе происшествия во время его возникновения:
Боинг-747/R рейс JAL054 следовал тем же курсом, что ТР545, тремястами метрами выше и опережая его на 15 минут. Сообщений о турбулентности с борта JAL054 не поступало».
«Сообщение, предшествовавшее инциденту:
Боинг-747/R рейс UAL829 сообщил о незначительной тряске в точке с координатами 40°00 сев. ш. и 165°00 зап. д. на высоте 10 500 метров. Это произошло в 120 милях к северу от ТР545 за 14 минут до его появления. Других сообщений о турбулентности с борта UAL829 не поступало».
«Первое сообщение после возникновения инцидента:
AAL722 сообщил о продолжительной тряске в точке с координатами 39°00 сев, ш, и 170°00 зап, д, на высоте 10 500 метров. AAL722 следовал курсом ТР545, отставая на 29 минут. Сообщений о турбулентности с борта AAL722 не поступало».
– Спутниковые карты еще не прибыли, но я думаю, что погодные данные говорят сами за себя. Три самолета, находившиеся неподалеку от места происшествия с Пятьсот сорок пятым в одно с ним время, не сообщали о каких-либо аномалиях, если не считать легкой тряски. Я исключаю турбулентность как причину инцидента.
Все закивали. Никто не стал спорить.
– Какие будут замечания?
– Пассажиры и члены экипажа подтверждают, что панель с требованием пристегнуть ремни была выключена.
– Все ясно. Итак, с погодой мы покончили. Что бы ни случилось с этой машиной, турбулентность здесь ни при чем. Что показывает РПД?
– Данные регистратора противоречивы, – ответила Кейси. – Их продолжают изучать.
– Что дал визуальный осмотр?
– В салоне серьезные повреждения, – сказал Доэрти. – Снаружи самолет не пострадал.
– Передняя кромка крыла?
– Никаких неисправностей не замечено. Сегодня самолет перегонят сюда, я проверю направляющие рельсы и фиксирующие штифты. Но до сих пор все, кажется, в порядке.
– Вы испытали поворотные плоскости?
– Все в порядке.
– Органы управления?
– То же самое.
– Сколько раз вы их испытывали?
– После того как
Кейси передала нам слова пассажиров, мы по десять раз выпустили и втянули каждую плоскость. Все нормально.– Кейси, тебе удалось что-нибудь вытянуть из пассажиров и стюардесс?
– Да, – ответила Кейси. – Одна пассажирка упомянула о легком рокоте, доносившемся со стороны крыла. Он длился десять-двадцать секунд…
– Черт побери, – сказал Мардер.
– …после чего самолет чуть задрал нос и свалился в пике…
– Проклятие!
– …потом круто взмыл вверх и снова провалился. Это повторилось несколько раз.
Мардер свирепо взирал на нее:
– Хочешь сказать, опять предкрылки? У N-22 по-прежнему трудности с предкрылками?
– Не знаю, – ответила Кейси. – Одна из бортпроводниц сообщила, что капитан говорил о нештатном выпуске предкрылков и что ему пришлось бороться за управление с автопилотом.
– Господи. Еще и автопилот?
– Пошел он к такой-то матери, – подал голос Бэрн. – Он меняет показания каждые пять минут. Диспетчеру он говорит о турбулентности, стюардессе – о предкрылках. Готов спорить, своему начальству он доложит что-нибудь еще. Истина в том, что мы не знаем, что произошло в кабине пилотов.
– Очевидно, выпуск предкрылков, – сказал Мардер.
– Это еще не факт, – возразил Бэрн. – Пассажирка, с которой беседовала Кейси, сказала, будто бы рокот доносился со стороны крыла либо двигателей. Верно?
– Верно, – ответила Кейси.
– Но, взглянув на крыло, она не увидела предкрылков, хотя должна была заметить их, если бы они были выпущены.
– И это верно, – согласилась Кейси.
– Но она не могла видеть двигатели, потому что они расположены под крылом, – продолжал Бэрн. – Возможно, выдвинулась решетка реверса. На крейсерской скорости это вызвало бы заметный шум. За этим следует внезапная потеря скорости, возможен сильный крен. Пилот струхнул, попытался выровнять самолет, переборщил – и дело сделано!
– Чем подтверждается выпуск решетки? – спросил Мардер. – Повреждена турбина? Лопнули патрубки?
– Вчера мы осматривали их, – ответил Бэрн. – Но ничего не обнаружили. Сегодня мы исследуем двигатели рентгеном и ультразвуком. Если есть повреждения, мы их найдем.
– Ясно, – сказал Мардер. – Будем проверять предкрылки и решетки, но нам нужно больше данных. Что с ЭНП, Рон? Что показывает запись сбоев?
Все повернулись к Смиту. Под взглядами коллег он ссутулился в кресле, словно пытаясь втянуть голову в плечи. Он откашлялся.
– Ну? – спросил Мардер.
– Э-ээ… да, Джон. В памяти курсопрокладчика зафиксированы рассогласования сигналов от левого и правого предкрылков.
– Значит, предкрылки были выпущены?
– На самом деле…
– И самолет начал дельфинировать. Вытряхнул душу из пассажиров и погубил трех человек. Ты это хотел сказать?
Молчание.
– Господи, – заговорил Мардер. – Где были ваши глаза? Считалось, что с предкрылками покончено четыре года назад. И вы хотите мне сказать, что они продолжают доставлять нам неприятности?