Крым-2. Остров Головорезов

— Опять скрепит потертое седло... — довольно сносно пропел Стас и хохотнул.

Бандеролька шикнула на него. Стиль боя севастопольцев — на­падать нагло, весело и не думая о тактике и стратегии — ей не очень нравился. Листоноши действуют по-другому.

Она указала спутникам на дом, дав понять: обходим с двух сторон.

Идти первой совершенно не хотелось. Бандеролька сердито ду­нула вверх, убирая с глаз челку, и на полусогнутых как можно тише двинулась вперед. Телеграф сопел сзади.

За домом, в заросшем дворике, расположилась компания. Уви­деть всю сразу Бандерольке не удалось: она выглядывала, «вскры­вая» угол, и тут же пряталась под защиту стен, нарезая простран­ство секторами.

Горел костер, на нем булькал походный котелок, и рядом сиде­ли четверо: одна женщина и трое мужчин. Все одеты в черное. На шее у женщины, обритой наголо, болталась «балаклава». Рыжий, с небольшим хвостиком, бородатый мужик, узколицый, в очках, по­мешал в котелке длинной ложкой.

— Не пора снимать, Иванович? — спросила женщина.

Бандеролька машинально отметила, что фырчанье «Мародера» сюда не доносится: это бывает в складках местности, звук будто блуждает и уходит в сторону. В саду было полутемно из-за переплетенных веток деревьев и увившего их винограда.

— Осмелюсь предположить, что не пора, — подчеркнуто вежливо ответил Иванович.

Второй мужчина, полный, короткостриженный шатен, интеллигентно улыбнулся.

— Этот спор лишен смысла, проверить можно только эмпири­ческим путем.

— Однако, уважаемый Артем, ваш ответ, как обычно, лишен смысла.

Бандеролька спряталась за угол и оттуда прислушивалась к вежливому диалогу.

— Почему это лишен? Нет, Иванович, тут я с вами не согласен!

— Тихо вы, — лениво бросила барышня, — подумаешь, каша. Орете, как потерпевшие, а поблизости листоноши шастают.

У костра замолчали. Бандеролька обернулась и обменялась взглядами и жестами с Телеграфом. Бывалый листоноша давал по­нять: нападаем и берем тепленькими, желательно взять «языка». Бандеролька, в принципе, не возражала, хотя предпочла бы еще немного посидеть в засаде.

— А что мне листоноши?! — горячился Артем. — Подумаешь, листоноши! Богдан рассказывал, как их делал — ну чисто котят раскидать.

— Не накликай! — в унисон оборвали его спутники.

Все интереснее и интереснее.

Телеграф тронул Бандерольку за плечо: пора. Она прижалась к стене, пропуская Телеграфа вперед: конечно, командир в отряде — Бандеролька, но боевой опыт в данной ситуации важнее.

Листоноша скользнул за угол. У костра стало очень-очень тихо, а потом с другой стороны раздался вопль:

— Полундра! Всем лежать, руки за голову, и бояться! Ты, морду опустил! Кастрирую, разделаю, как папа Карло Буратино!

Это в бой вступил Стас. Стрельбы не последовало. Бандеролька осторожно выглянула: Телеграф и Стас нависали над людьми в черном, уложенными мордами в пол. Варево в котелке убежало, и, шипя и воняя подгоревшим жиром, проливалось на угли. Телеграф подошел к пленникам, пинками заставил их расставить ноги, вы­тащил из кармана пластиковые стяжки:

— Руки за спины. Быстро! Кому говорю!

Черные не сопротивлялись. Женщина подняла голову и прон­зила Бандерольку ненавидящим взглядом.

— Не смотреть! — заорал доктор. — Глазные яблоки удалю!

Женщина послушно уткнулась лицом вниз. Телеграф скрепил

руки пленных за спинами.

— Теперь можно и поговорить, — сказал он. — Кто будет хорошо себя вести и отвечать на вопросы, останется жив. Начнем с про­стого: вы кто?

Молчание было ему ответом. Телеграф кивнул доктору, Стас подскочил к рыжему Ивановичу и дернул его за волосы вверх, приставив к горлу нож.

— Отвечай. Быстро.

— Проклятый листоноша, — пробормотал рыжий. — Все равно вам хана.

— Это — второй вопрос! — обрадовался Телеграф. — Почему нам хана?

— Вы не на своей территории, — ответила бритая женщина. — Вы здесь чужие. Шастаете, вынюхиваете по всему Крыму. Ваше время прошло.

Бандеролька напряглась. Ей почудилось движение в заброшен­ном доме. Заглянуть внутрь не было ни малейшей возможности: окна покрыты толстым слоем паутины, дверь покосилась и ее явно не открывали десятки лет. И все же за грязно-белыми стенами, под проваленной крышей кто-то перемещался. Подмога?

— А чье время пришло? — поинтересовался Телеграф.

— Людей. Не мутантов.

— Ой, как интересно! — оживился Стас. — Люди у нас, значит, могут пикники устраивать на зараженной территории? Без средств защиты? И не мрут от лучевухи?

— Мы — люди, — продолжала женщина. Она снова подняла голову, и глаза ее зажглись фанатичным блеском. — А листоноши — погань, мутанты. Вам пора на свалку истории.

— Продолжай, дорогуша, — мурлыкнул доктор, — слушал бы и слушал. Какой у тебя диагноз? Не паранойка ли, случаем?

— Никто не подаст вам руки! Все люди Крыма будут вас нена­видеть! Вас уже ненавидят!

В доме кто-то был. Бандеролька даже утратила интерес к до­просу: расколются эти черные, никуда не денутся. Гораздо важ­нее — не оставить врага за спиной.

Она сместилась так, чтобы оказаться рядом с окном. Попыта­лась вглядеться в темноту помещения. Паутина. Но кажется, что там, за мутным стеклом, кто-то перемещается, кто-то ловкий и не­большой. Крысы? После Катастрофы крыс полно, была же теория, что эти грызуны придут на смену человеческой цивилизации.

— А я ничего больше не скажу! Убивайте — не скажу! Я буду молчать и наслаждаться!

— Ага, — согласился Телеграф. — Я тебе пятки из котелка по­ливать стану, а ты молчи, кто же мешает.

— Звери! Нелюди!

Спутники бритоголовой помалкивали. Только кареглазый пу­занчик Артем натужно сопел.

Нет, определенно, в доме кто-то был. Бандеролька не могла ото­рвать от окна взгляда. Комната кишела мелкими созданиями, стре­мительными настолько, что не удавалось рассмотреть подробно­сти. У Бандерольки волосы дыбом встали.