Крымский цугцванг 1

— Во имя демократии и прав малых народов я принял решение не требовать на Парижской конференции столь жестких условий присоединения Абхазии и Южной Осетии, как было решено предварительно. Две данных республики могут иметь широкую автономию во внутренних и даже внешних вопросах. Во имя мира на Кавказе я даже готов подписать указ об амнистии всех сепаратистов.

Но все это возможно только при одном условии…

Он остановился, сделал эффектную паузу.

— Если США станут гарантом такого положения в Грузии и введут свои войска на правах миротворцев от НАТО и ООН на границе Абхазии и Грузии и Южной Осетии и Грузии.

Если бы в зал, где проходила конференция ворвались террористы, то, скорее всего, они бы не вызвали такой реакции.

Президенты Польши, Украины и Прибалтики, как и положено верным шавкам, залаяли, то есть заговорили, протестуя против неприятных для их хозяина предложения.

А потом перестали, не слыша протеста США.

А Барбакашвили добавил:

— И второе условие — Россия должна выплатить в знак примирения определенную сумму — шесть миллиардов евро.

Первый же пункт соглашения был резко изменен. Впрочем, крупным странам Западной Европы было почти все равно. Россия пострадала в любом случае — и по согласованным к конференции условиям и по измененным Грузией.

Страны Восточной Европы протестовали. Ну, эти протестовали бы в любом случае. Таково было их кредо.

Все зависело от позиции США.

А президент США мучился, не зная, как поступить. Человек недалекий и не способный принять быстрое решение, он стал президентом, прежде всего благодаря хорошей команде, поддержке крупного бизнеса и умением держаться на публике. Сообразительность в его положительные качества не входила. Но за одно он уцепился — американские войска на Кавказе!

Он повернулся к госсекретарю. Анжела Смит прикинула. В предложении Барбакашвили она видела больше положительного, чем отрицательно.

— Я думаю, можно согласиться, — шепнула она.

И Тьюмен важно кивнул:

— Правительство Соединенных Штатов во имя демократии и человеколюбия готово согласиться с предложением президента Грузии. Разумеется, если представитель России также будет согласен.

Романов, довольный развитием событий — хоть что-то хорошее на этой конференции, скорчив недовольное лицо, сказал:

— Российская Федерация, готовая пойти на соглашение с дружественными народами Грузии, Абхазии и Южной Осетии, пойдет на уступки и на означенных условиях выплатит обозначенную сумму.

В итоге участники конференции единодушно утвердили измененный первый пункт соглашений.

После этого, канцлер Розмен, переглянувшись с Тьюменом, и накоротко поговорив с Романовым — готов ли тот, объявил о переходе ко второму пункту.

Лидеры Запада обеспокоенно оглядывались, понимая, что Россия провела предыдущие сутки не напрасно. Активность Романова, слетавшего в Москву, а затем, как доложили секретные службы (а их в Париже в эти дни было много), побывавшем в посольствах Грузии и Украины уже принесла свои плоды. И скорее всего, Украина также принесет что-то новое.

И они не ошиблись. Президент Украины Самойленко, встал, густо прокашлялся и сразу заявил, что после переговоров с Россией готов удовлетвориться компенсацией в пятнадцать миллиардов евро и оставить спорную территорию за Россией.

Участники конференции затихли. Лидерам Западной, а уж тем более Восточной Европы было уже все равно. Президенту же США мешали ветра в желудке. Обильно позавтракав, он чувствовал, что еще чуть-чуть и напускает газы. Вот будет стыдно то! И он, решив побыстрее закончить заседание, раздраженно заявил, что если заинтересованные стороны сумели договориться и Украина больше не имеет к России никаких претензий, то он согласен с такой трактовкой второго пункта и предлагает на сегодня заседание завершить.

Романов уходил с конференции со смешанными чувствами. С одной стороны, ему удалось значительно смягчить грядущее соглашение. Но, с другой стороны, третий пункт повис дамокловым мечом. Да и два предыдущих достигнуты благодаря серьезным уступкам. И то ли еще будет.

Последующие дни подтвердили опасения Романова. Недовольные активностью России, сумевшей повернуть, пусть и незначительно, но в свою сторону, соглашение, страны НАТО наотрез отказались идти на малейшие уступки. Несчастный третий пункт повис в воздухе.

Тьюмен, а вслед за ним и другие лидеры, попытались убедить Романова в исторической и экономической целесообразности третьего пункта в их трактовке. Но они забыли (а Тьюмен не знал), что Романов был доктором исторических наук и академиком. И вдребезги проиграли дискуссию. А если учесть, что все это шло на глазах репортеров, то картина получалась нелицеприятная.

И тогда Тьюмен перешел к другим факторам убеждения.

— Мне доставило много удовольствия слушать аргументированные ответы моего русского коллеги, — заявил он. — Но мне кажется достаточными все эти дискуссии. И я предлагаю России подписать соглашение в рамках Парижской конференции в том виде, в каком оно существует в настоящем виде. В противном случае, мне придется поучаствовать в другом виде, а именно — главнокомандующего американских войск.

То есть Тьюмен просто напросто пригрозил продолжить войну. Романов созвонился с Мануйловым.

И, наверное, впервые он посочувствовал чиновнику (хотя теперь и сам был чиновником). На плечи Мануйлова легло тяжкое бремя ответственности. И переложить ее было не на кого.

Впрочем, президент был тертым политиком, способным выдерживать такие удары. Через два часа он позвонил Романову и велел соглашаться.

Следующий день для конференции был церемониальный. Сначала был торжественно зачитано соглашение с Россией, дополненное помимо трех обозначенных пунктов еще несколькими.

Союз НАТО и Россия прекращал свою деятельность, поскольку в нем не было необходимости. Все европейские страны, за исключением России, могли практически автоматически вступать в НАТО.

Тьюмен попытался на волне эйфории втащить в соглашение еще несколько пунктов об экономическом взаимоотношении России и Запада, откровенно дискредитирующее Россию. Но здесь Романов жестко уперся.

— Если вы хотите окончательно поставить Россию на колени и закабалить ее экономически, то мы лучше начнем ядерную войну и погибнем с вами, — привел он последний довод.

Уж насколько отрезвило Тьюмена. Президент США, извините, был дурак, но и он остановился и отступил. Экономические пункты были вычеркнуты.

И без этого ситуация для России была тяжелейшей.

Оглашение договора заняла целый день. А на шестой день конференции, наконец, прошла процедура подписания соглашения, как оно называлось «по территориальному урегулированию и снятию взаимных претензий».

Мануйлов подписывать отказался под предлогом занятости. Романов его понимал. Более позорного договора Россия со времен Брестского мира 1918 года не подписывала. Он и не настаивал. В конце концов, он министр иностранных дел и, как узнал накануне подписания, еще и первый вице-премьер правительства, поэтому это его груз.