Крымское ханство в XVIII веке

К числу таких советов относится, между прочим, сделанное им заодно с другими начальниками представление верховному везирю о необходимости постройки моста через Прут для переправы его татарского отряда и отряда войск османских, который он выпросил себе вследствие неумения его татар владеть огнестрельным оружием, когда он собрался сделать набег в Молдавию. Попав под убийственный огонь неприятельской артиллерии, татары обратились в бегство, и несчастный хан, отчаявшись в возможности тягаться с таким сильным неприятелем, стал молить сердар-экрема [103] самого идти к ним на помощь. За этим несчастным дебютом последовало страшное Картальское поражение [104] турок, после которого Каплан-Герай-хан на совете потерявших голову турецких начальников, происходившем 12 ребиу-ль-ахыра (5 августа), имел еще мужество держать речь насчет дальнейших военных соображений о том, как бы укрепиться в Измаиле. Тут обращает на себя внимание одно его предложение, любопытное не столько в военном, сколько в политическом отношении. Он просил оставить в его распоряжении едисанских татар, как самое многочисленное и самое враждебное русским племя, а семьи их перевезти за Дунай на лодках. В этом смысле написан был приказ сераскеру Абаза-паше: но, прежде чем тот его получил, воины бросились в лодки, нагруженные провиантом; произошла страшная давка, и пропасть народа потонула в Дунае; оставшиеся в живых разбежались куда глаза глядели, а явившийся на другой день русский отряд под начальством Репнина [105] довершил погром, забрав множество турок в плен. Русские заняли покинутый турками Измаил.

103

Сердар-экрем — главнокомандующий.

104

Битва при Ларге, Картальское сражение — сражение Русско-турецкой войны 1768—1774 годов у реки Ларги, в Картальской долине, в котором русская 38-тысячная армия под командованием П.А.Румянцева разбила османское войско под предводительством Каплан-Гирея, состоявшее из 15 тысяч турецкой пехоты и 65 тысяч крымских татар.

105

Николай Васильевич Репнин (1734—1801) — дипломат, военачальник, генерал-фельдмаршал (1796); князь.

После таких бесславных подвигов Каплан-Герай собрался уйти в Крым, который давно уже не видал своих ханов, бывших постоянно в отлучке. Но пред этим хан, если верить турецким историкам, немного поправил свое военное реноме, нанесши даже не одно поражение русским отрядам. Оказалось, что едисанцы, которых хан только что рекомендовал как самых исконных и заклятых врагов русских, вошли в переговоры с неприятелем насчет того, чтобы под его покровительством спокойно водвориться в свои места. Хан, догадавшись об этих сношениях, чтобы это настроение не сообщалось и прочим племенам, счел за нужное удалиться с подвластными ему племенами в Аккерман. Русские же, узнав, что Буджак покинут татарами, собрались в количестве 6000 человек около Очакова. Как рассказывает Васыф, хан сразился с ними и многих порубил; остальных же обратил в бегство. Через несколько дней было замечено, что неприятель собирается опять подступить к Очакову. Тогда хан, имея две пушки и 300 человек пехоты, собрал около себя картальских и измаильских беглецов и в первой же атаке заставил русских отступить; но затем мусульмане наткнулись на засаду и частью были перебиты, частью же попались в плен; немногие вернулись опять в крепость. После этого хан во главе части войск двинулся в Крым; другие его войска разместились по кораблям турецкого флота; некоторые же, самые слабые, остались в Очакове.

Отбытие Каплан-Герая в свои владения совпадает с важным моментом в истории Крымского ханства. «С самого начала, тотчас же по объявлении Турцией войны, — говорит Соловьев, — в уме Екатерины уже была мысль отторгнуть Крым от Турции не с тем, однако, чтобы присоединить его к России, а сделать независимым». Это надо, конечно, понимать в том смысле, что теперь русская политика, в лице Екатерины и ее сотрудников, принялась решительнее работать над приведением в осуществление идеи, которая уже давно, со времен Петра Великого, гнездилась в головах более дальновидных и умных наших государственных людей. «Мы заблагорассудили, — пишет Екатерина Петру Панину [106] , — сделать испытание, не можно ли будет Крым и все татарские народы поколебать в верности к Порте внушением им мыслей к составлению у себя независимого правительства. Сочинена здесь форма письма от вашего имени к хану Крымскому. Письмо в Крым удобнее всего отправить через татарских пленников. Ежели крымские начальники к вам не отзовутся, в таком случае остается возбудить сообща в татарах внимание чрез рассеяние копий с письма по разным местам, чем по малой мере разврат в татарах от разномыслия произойти может». Этот проект намечен в октябре 1769 года, а в марте следующего года происходило обсуждение на основании представленных графом Паниным данных насчет возможности успеха и в то же время неспособности крымских татар быть полезными подданными России.

106

Петр Иванович Панин (1721—1789) — генерал-аншеф, сенатор; брат Н. И. Панина. Отличился в Семилетней войне, во время Русско-турецкой войны 1768—1774 годов взял Бендеры. Руководил подавлением Пугачевского бунта.

Относительно безуспешного обращения Панина к Каплан-Гераю с предложением ему «вольности» и насчет грубого ответа хана на это предложение, о которых сообщается у Соловьева, турецкие историки ничего не говорят; но о том, что русская пропаганда воздействовала на подданных хана, они, разумеется, знают. Главным вожаком податливых едисанцев в случае, о котором мы упоминали, был мурза Джан-Мамбет-бей. В самом же Крыму таким сторонником перехода татар в подданство России явился тоже едисанский мурза Темир-султан. Впрочем, старания Темир-султана по совращению татар к дружбе с Россией оказались напрасными. Порта и преданные ей крымцы приняли свои меры: не надеясь, что у хана Каплан-Герая окажется достаточно энергии, необходимой в таких опасных обстоятельствах, султан сменил его и прислал на его место Селим-Герая.

Что Каплан-Герай потерял свой авторитет в глазах турок, это можно заключать из следующего обстоятельства. Еще в начале войны дана была фетва, которой разрешалось разорять и истреблять огнем жилища поляков, склоняющихся на сторону России. Это варварское решение брался привести в исполнение Максуд-Герай, который во главе шеститысячного отряда пришел в Никополь; но тут у него случился конфликт с тогдашним ханом Девлет-Гераем III — получив от него другое назначение, он не послушался и удалился на покой в свой чифтлик. Теперь, когда по уходе Каплан-Герая в Крым, а турецких войск на зимние квартиры берега Дуная оставались совершенно неприкрытыми, на военном совете решено было, что охрану берегов всего лучше бы мог исполнить именно Максуд-Герай. Мнение это было всеми единогласно одобрено и принято. Только верховный везирь возбудил вопрос о том, будет ли это ладно. «Служебное назначение Чингизидских султанов исключительно принадлежит только ханам… а хан неизвестно где теперь находится», — сказал он. На это судья армии и Ресми-эфенди, в передаче Высыфа-эфенди, отвечали: «В такое трудное и стеснительное время хан удалился от службы Державе и засел где-то в Крыму, это тоже, очевидно, против правил Чингизидских, а потому на его мнение можно и не обращать внимания: надо смотреть на государственную пользу».

Васыф-эфенди перечисляет все действия хана, послужившие мотивами к его низложению. «Повелевавший Крымом Каплан-Герай-хан, — пишет Васыф, — в сущности, храбрый, мужественный и способный к военным делам человек; но так как, по молодости лет и юношескому возрасту, он был неопытен в делах и неосторожен относительно козней и хитростей неприятельских, то неоднократно и на Пруте, и в других местах, благодаря этой неосторожности, он терпел поражения, и известная людям его храбрость и слава были скомпрометированы. А когда у татар произошли переговоры с неприятелем и обнаружилось заключение тайного договора о том, чтобы им, получив свободу, стать независимым народом, чем подчиняться господству какого-нибудь могущественного падишаха, и иметь право по своему усмотрению и желанию выбирать себе ханов, то он оказался решительно слаб и бессилен взять их в руки власти и мощи. По этой же причине он во время сражения на Поль-Ваши стоял на месте и ждал последнего момента… Потворствуя войску, он не понимал твердости власти и ушел прямо в Крым. Ему следовало бы вернуться, а он, по прибытии туда, прислал в Порту поклон и объявил, что в случае, если ему не будет прислано тысячи кисетов акче, потребных ему на военные издержки, он передает ханство другому. Когда его бумага поступила в Высокий Порог, то было решено и признано, что хотя до сих пор ему отпущено много денег и все его требования подписывались пером исполнения их, но если бы была уважена и эта просьба, то решительно никакой бы пользы из этого не вышло. Его отставка была решена, а прежний хан Селим-Герай был вызван к Высочайшему Стремени и пожалован высоким троном ханским. Он забрал с собой находившихся там Чингизидских султанов и поспешно отправился в императорскую армию».

В виде курьезного добавления к этому обвинительному акту против Каплан-Герая Васыф-эфенди сообщает еще следующее. Крымский хан написал в Порту, что для охраны Крыма ему надобно 1000 кисетов акче, и что если означенная сумма не будет доставлена в течение сорока дней, то он опасается за Крым, и сераскер, крымский силяхдар Ибрагим-паша, подтвердил слова хана. Получив бумагу, «столпы Державы» пришли в ужасное замешательство по причине затруднений в отсылке денег: сухопутная дорога преграждена была неприятелем, а посылать морем было страшно. В недоумении султан обратился к пришедшему к нему советнику Ени-Шегерлы-Осману-эфенди и говорит: «Ты мастер в таких трудных случаях подавать хорошие мысли; скажи-ка, как быть в этом деле?» — «Да разве это дело? Стоит взять только перо да бумагу и написать приказ, чтобы требуемая ханом и везирем сумма была выдана из кафской казны». Тотчас было велено сообщить это распоряжение в дефтердарское [107] бюро; но оттуда отвечали, что доход кафской казны составляет всего-навсего 17 кисетов, которые по реестру отчисляются на карманные расходы калгай-султанов. Султан, получив этот ответ, расхохотался; но не похвалил сообразительности предложившего такую меру; поневоле пришлось утвердить отставку хана. «Этотдостовернейший факт памятен всем сведущим людям», — присовокупляет в конце Васыф-эфенди.

107

Дефтердар — титул министра финансов в Османской империи.

Анекдот этот если и верен, то не очень забавен, но он важен, однако же, в том отношении, что, во-первых, характеризует нам степень знакомства турецких сановников с теми делами, которые они ведали, и подтверждает крайне затруднительное положение хана и сераскера Ибрагим-паши, которые должны были без всяких средств отстаивать целый край против такого сильного неприятеля, как Россия.

Халим-Герай, повторяя в «Гюльбюн-и ханан» вышеприведенный рассказ Васыф-эфенди, скептически оговаривается в конце: «А Бог знает истину». Со своей же стороны в похвалу Каплан-Герая он приводит то, что тот «по прибытии в Крым по мере возможности прилагал несчетные старания к заготовлению боевых снарядов, а также твердо решился во что бы то ни стало привлечь к себе подвластных московцам калмыков и, действуя лаской и кротостью на их воображение, отторгнуть их от московцев и заставить перейти на Кубанскую сторону, но 4 шабана 1184 года (23 ноября 1770) он был свержен с правительственного ковра».

По некоторым данным лишение ханства Каплан-Герая совершилось не так уж и просто. Странно только, что в наших архивных документах не находится следов той роли, которую играл хан в начавшемся тогда среди татар движении в русскую сторону. Соловьев лишь вскользь упоминает, что Каплан-Герай не имел достаточной энергии и потому был сменен султаном, который прислал на его место Селим-Герая.

Глава VII

Мемуары секретаря Ибрагим-паши, бывшего в русском плену. — Известия и.у. о крымских событиях. — Рассказы о расположении Каплан-Герай-хана к русскому подданству и сомнительность их. — Затруднительность кампании и праздношатайство Селим-Герай-хана III. — Расправа турецких войск с Абазех-Мухаммед-пашой. — Мирные действия русских в Крыму. — Вступление Шагин-Герая на историческое поприще. — Описание жалкого состояния турецких войск и целесообразного поведения крымского хана, находящееся у турецких историков. — Бегство хана из Крыма и всеобщее смятение среди крымских жителей. — Плен турецкого сераскер-паши. — Сделка крымцев насчет уступки земли своей русским. — Различное объяснение причин бегства хана. — Сношение кафинцев с русскими. — Поведение Сахыб-Герая и Шагин-Герая, по изображению турецкого мемуариста. — Настроение крымского населения, христианского и мусульманского, благоприятное русским. — Взятие Кафы русскими и переговоры их с татарами.

Вышеупомянутый турецкий сераскер Ибрагим-паша, столь энергично, хотя и безуспешно, старавшийся уберечь Крым от завоевания его русскими, в конце концов сам попался в плен и был отправлен в Петербург. Участь пленника делил с ним, между прочим, секретарь его, прикомандированный к нему от турецкого министерства финансов с самого начала кампании в августе 1769 года и потому бывший очевидцем того, что происходило на полуострове до июля 1771 года. Господин этот описал как крымские события, так и свои наблюдения во время нахождения в плену в целом отдельном сочинении, разумеется скрыв свое настоящее имя, по восточной ли притворной скромности или по другим каким причинам [108] . Вероятно, имя автора этих мемуаров неизвестно и Джевдет-паше [109] , потому что он, делая из них в своей истории выдержку, просто ссылается на «утверждения и написания некоторых лиц, находившихся в то время в крымском отряде по служебному положению и проникших в тайны крымцев». Рукописный экземпляр этого любопытного памятника хранится в Азиатском музее Императорской Академии наук под №590id и носит заглавие «Тарих-и Крым» («История Крыма») [110] . Вот какие известия мы находим в этих мемуарах относительно того, что происходило тогда в Крыму, разумеется с окраской, соответственной происхождению мемуаров.

108

В предисловии к изданию этих записок, опубликованных в журнале «Русская старина» (1894 год, т. LXXXI) В.Д.Смирнов называет имя их автора — Эльхадж-Мухаммед-Ассейид Неджати-эфенди.

109

Ахмед Джевдет-паша (1822—1895) — турецкий историк, автор фундаментального труда по истории Турции.

110

Это широкое название совсем, однако, не идет к мемуарам неизвестного автора, три четверти которых заняты описанием разных диковинок, обративших на себя особенное внимание восточного человека в Петербурге.

«В ту пору (то есть в эпоху турецких поражений при Ларге и Кагуле) о главной армии, о крепости Бендерах и о других крепостях получались тревожные вести; и затем, когда Крымский хан Каплан-Герай с многочисленными татарскими полчищами Ногайцев, Буджакцев и Едисанцев, перешел сначала к Очакову, а потом в сторону Крыма, подлые начальники упомянутых племен Джацманбет мурза и другие мурзы из места, называемого Узу-Бой [111] , написали к гяурам письма с изъявлением покорности. “Мы и Крымский хан, — писали они, — а равно другие сановники Крымского государства и Ширин-мурзы — все, вместо того чтобы повиноваться османцам, в настоящее время считаем за лучшее быть слугами такого достожелательного к нам правительства, как ваше”. И Калмыцкие татары, хотя в Перекопском сражении некоторые из них погибли, а остальные разбежались, тоже пришли к русским и сказали: “Вот и мы к вам с повинною головою, хотим служить в войсках ваших”… На этом основании они обменялись договорными документами и дали друг другу залоги.

111

Под Узу-Боем надо разуметь не местность какую-нибудь, а просто реку Днепр. Но по русским данным начальные люди Едисанской орды в описываемый момент стояли у реки Березани.