Крымское ханство в XVIII веке

Насколько Селим-Герай-хан пользовался значением в Порте, видно еще и из того, что благодаря его протекции некоторые паши получили довольно видные назначения. При отъезде хан и вся его свита опять получили богатые подарки от султана и отправились при самых торжественных проводах в конце мухаррема 1160 года (начало февраля 1747). Эта поездка хана в Стамбул, кстати заметить, дала повод к дипломатическим запросам со стороны русского резидента Неплюева [66] Порте. Ногайцы откармливали лошадей для проезда хана, и в Запорожье сейчас пошла молва о том, что татары что-то замышляют, потому что откармливать лошадей было у них в обыкновении перед отправлением в набег. Успокоенный на этот счет, Неплюев предъявлял претензии крымского хану в том, что он не высылает из Крыма казаков, именуемых аргатами [67] , а также беглых ногаев и калмыков, считавшихся в русском подданстве, и подал мысль, что все эти мелкие неприятности могут быть устранены, если при хане будет находиться русский консул. Реис-эфенди отвечал ему на это, что Порта не может вмешиваться в собственные ханские дела и Россия должна сделать предложение о консуле непосредственно хану. Если, как мы видели, турки во всем так доверялись Селим-Гераю, то реис-эфенди говорил правду — они не вмешивались в его дела; но вообще-то эта фраза кажется не более как уловкой: на самом деле, когда хотели в Порте, то принимали деятельные меры для поддержания согласия крымцев с Россией. Так и при Селим-Герае сделано было Портой распоряжение о постройке новой крепости на полуострове Ачуевском — единственно с целью обуздания кубанцев, которые продолжали беспокоить русских своими хищническими налетами, вопреки мирному договору между Россией и Портой. Для этого из Стамбула были доставлены мастеровые и материалы, а хану поручено было наблюдать за ходом постройки.

66

Адриан Иванович Неплюев (1715—1750) — дипломат, резидент в Стамбуле в 1746-1759 годах, сын И. И.Неплюева.

67

Аргаты — запорожские казаки, как правило неимущие, уходившие в Крым на наемные работы.

Под конец царствования Селим-Герай-хану пришлось всерьез заниматься претензиями своего калги Шагин-Герая. По возвращении из своего праздничного путешествия в Стамбул хан отрешил Шагин-Герая от звания калги. По какой причине он это сделал, из исторических памятников не видно; судя по замечанию крымского историка, что хан «всяческим образом достиг прочности и самостоятельности своего ханского положения», можно предполагать, что калга затевал нечто несогласное с планами и соображениями хана. Отправившись на житье в свой чифтлик в Ямболу, Шагин-Герай с многочисленными своими приверженцами в конце сефера 1161 года (конец февраля 1748) позже двинулся к черноморским портам. По-видимому, он следовал чьим-то лукавым внушениям, потому что тут же вдруг струсил и бежал в Польшу. Не найдя там себе твердого пристанища, Шагин-Герай перебрался в Буджак (Бессарабию), где шайка его увеличилась румелийскими цыганами и тому подобным сбродом. На увещательное письмо, посланное ему буджакским сераскером Хаджи-Герай-султаном, Шагин-Герай гордо отвечал: «Я пришел сюда единственно с тем, чтобы завладеть этой страной». Тогда сераскер выступил против него с сильным татарским войском и разбил его. Шагин бежал в леса и горы по соседству с польскими границами, думая укрыться в пределах Польши. Но Нуман-паша написал польскому гетману письмо, чтобы беглого царевича устроили где-нибудь подальше от границ оттоманских; по всем сопредельным с Польшей местностям Валахии и Молдавии также сделано было распоряжение о том, что если только где покажется царевич или кто-либо из его шайки, то сейчас же хватать его и представить куда следует. Шагин, однако же, не нашел себе надежного убежища в Польше, и так смело начатая им авантюра закончилась весьма плохо: он опять через Молдавию вошел в пределы турецкие и послал оттуда просьбу к хану о том, чтобы тот исходатайствовал ему в Порте прощение. Селим-Герай-хан снизошел к его просьбе и обратился с ходатайством, выставив при этом на вид якобы всегдашнюю верность Порте и султану членов дома Чингизского и свалив вину Шагина на злокозненные внушения и подстрекательства его приближенных. За Шагином был послан Абду-р-Рахман-ага, который должен был препроводить его на остров Родос; но, по вторичному ходатайству хана, Шагин был водворен на остров Хиос: хан нашел это более удобным для себя. Находившийся же при нем брат его Махмуд-Герай, проживавший в чифтлике в Ямболу, тоже был выслан на остров Хиос. Одним словом, повторилась та же самая смута, которая произведена была раньше другим Шагин-Гераем в сообществе с братом своим Мухаммед-Гераем, только теперь она не сопровождалась такими громкими происшествиями: иначе если бы мятеж этот имел важное значение для Порты, то наш резидент Неплюев не преминул бы сообщить о нем своему правительству.

Вскоре после этих событий Селим-Герай умер, согласно «Краткой истории», «от неутолимой жажды». Это произошло 20 джемазиу-ль-эввеля 1161 года (18 мая 1748). По свидетельству Халим-Герая, смерть Селима случилась месяцем позже; но это неверно; ибо в начале следующего месяца весть о смерти хана уже пришла в Порту, и тотчас же первый мирахор Дурак-Мухаммед-бей экстренно был послан с грамотой и регалиями в Визу к проживавшему там сыну Девлет-Герай-хана Арслан-Гераю с приказанием немедленно отправляться прямо в Крым, не являясь в Порту, как это обыкновенно всегда бывало при назначении нового хана. Другая явная ошибка в истории Халим-Герая — в обозначении времени вступления на ханство Арслан-Герая на целый год раньше — тем более странная, что Арслан-Герай был дедом автора этой неверной даты. Впрочем, это могло случиться по недосмотру издателей сочинения Халим-Герая.

Что еще остается загадочным, так это необыкновенная поспешность, с которой новый хан отправлен был в свои владения. Турецкий историк приводит весьма неопределенный мотив — твердое управление страной, наиполезнейшее ведение важных дел. Между тем ни у местных историков, ни в посторонних свидетельствах решительно нет указаний на какие-либо необыкновенные происшествия в пределах власти крымского хана в это время. Еще в начале 1747 года русский резидент в Константинополе Неплюев писал в Петербург: «Теперь с турецкой стороны чего-нибудь опасаться нечего; все приятели обнадеживают, что Порта ни о чем против вашего императорского величества не помышляет и хану внушено сохранять спокойствие». Вот это-то последнее, сохранение спокойствия, кажется, и было то важное государственное дело, которое требовало неотложного присутствия хана на своем посту.

Правда, как-то странно видеть постановку такой задачи главе татарских орд, который тем славнее был до сих пор в глазах Порты, чем энергичнее причинял беспокойство соседним народам своими опустошительными набегами. Но времена изменились: страсть к набегам сменилась заботой о самозащите; воинственные порывы привыкшего к разбоям населения пришлось сдерживать силой власти и придумывать для этого разные мероприятия; даже простое обуздание буйного татарского народонаселения ставилось теперь в заслугу тем же самым ханам, которых прежде сменяли, если они обнаруживали чересчур мирные наклонности. Так, по крайней мере, это было с Арслан-Гераем I (1161 — 1169; 1748-1756). Подобно Селямэт-Герай-хану II, он также про славляется местными историками за то, что произвел разные сооружения — ремонтировал мечети, делал пристройки при медресе; восстановил разрушенные и сожженные русскими дворцовые здания в Бакче-Сарае и его ближайших окрестностях, чинил и возводил вновь пограничные укрепления — Ор, Арабат, Уч-Оба, Джунгар, Джеваш; вычистил их рвы и вырыл новые. А между тем через четыре года по назначении, а именно в конце шевваля 1164 года (сентябрь 1751), ему были посланы богатые подарки при султанской грамоте, в которой выражалась полная признательность прежде всего за его «прекрасное поведение и старание поступать согласно высочайшей воле султана, то есть за наивозможнейшее прилежание о соблюдении условий дружбы и приязни с Российской державою и с Польской республикой». Второй его заслугой значится приведение в надлежащий порядок крепости Арабата и Ора, а в-третьих, одобрены его внутренние распоряжения и порядок. В заключение хану вменяется в обязанность как можно тщательнее блюсти исполнение условий вечного мира, заключенного с Россией и Польшей. В порыве чувства признательности хану придан эпитет «каана» [68] , чего прежде не водилось в письменных султанских обращениях к крымским ханам.

68

Каан — хан ханов; высший титул в средневековой кочевой иерархии.

Из числа внешних, имеющих международное значение фактов за время царствования Арслан-Герая в истории Халим-Герая упоминается следующий: «До той поры оставшихся под властью калмыцких ханов степных татар он (Арслан-Герай) наилюбезнейшим образом привлек в пределы исламские и, водворив их на жительство в крепости Арабате, обстроил и населил упомянутую местность». Но и это событие носит чисто дипломатический характер, совершившись без всякого кровопролития и военных столкновений.

Ко времени властвования Арслан-Герая относится и поднятие вопроса о нахождении в Крыму постоянного русского агента. Русский резидент в Порте Обрезков [69] в марте 1752 года имел конференцию с верховным везирем по поводу ежедневного умножения распрей между запорожскими казаками и татарами. Оба государственных человека предъявляли взаимные претензии: верховный везирь жаловался на несносную наглость казаков; русский же резидент отвечал, что он еще в сентябре прошлого года подал Блистательной Порте известие о смертоубийствах, пленениях и грабежах, производимых татарами у запорожских казаков. «Лучшее средство прекратить все распри есть следующее, — сказал он, — пусть безвыездно живет при крымском хане офицер от киевского генерал-губернатора, с обязанностью защищать русских подданных, находящихся в Крыму; другой офицер будет жить в Сече для защиты татар от запорожских казаков; оба эти офицера, имея между собой переписку, старались бы прекращать все столкновения между татарами и казаками и, будучи на месте, легко могли бы исследовать истину и доставлять удовлетворение — один у хана, другой у кошевого, и Блистательная Порта избавилась бы от докук». Верховный везирь и реис-эфенди возразили, что от этого мало будет пользы, потому что беспорядки происходят в степи и офицеры так же мало о них могут знать, как хан и киевский генерал-губернатор.

69

Алексей Михайлович Обресков (Обрезков) (1718—1787) — дипломат, поверенный в делах в Стамбуле (1751 — 1752), резидент (с 1752 года на протяжении более двадцати лет), сенатор (1779).

При этом Порта, чтобы отстранить столкновение с Россией по поводу Кабарды, предписала хану немедленно вызвать оттуда «своих сыновей». Что за сыновья Арслана сидели в Кабарде и что они там делали, в наших источниках ничего не говорится. «Краткая история» упоминает, что сбор бродивших по разным местам царевичей в Крым был сделан ввиду каких-то исключительных обстоятельств, но каких именно, определенно не сказано.

Другой касающийся Крыма важный дипломатический казус, случившийся тоже при Арслан-Герае, — это горячие переговоры между русским резидентом и Портой по поводу населения Новой Сербии [70] и постройки там крепости Св. Елизаветы в 1754 году, кончившиеся, однако, уступкой со стороны России требованиям Порты.

70

Новая Сербия — административно-территориальная единица, созданная в 1751 году российскими властями к западу от Днепра, на территории, не имевшей постоянного населения и служившей плацдармом для набегов кочевников; заселялась выходцами из Сербии, Черногории, Валахии, Македонии и других балканских регионов. В 1764 году Новая Сербия вошла в Новороссийскую губернию.

Мы имеем данные, свидетельствующие о том, что Порта по обоим вышеприведенным вопросам, о консуле и постройке крепости Св. Елизаветы, действительно сносилась с Крымским ханом, который и давал свои отзывы и заключения. Данные эти находятся в нескольких турецких документах.

О смене Арслан-Герая не имеется точных сведений у историков: Халим-Герай говорит только, что Арслан был «отрешен и сослан на остров Хиос в конце месяца джемазиу-ль-эввеля 1169 года (март 1756) по интриге одного тогдашнего судьи Кырыми-Риза-эфенди, у которого были сильные связи с некоторыми агами султанского гарема» — вот и все. Ничего мудреного в этом нет, ибо тогда уже не было в живых султана Махмуда, который знал и ценил заслуги Арслан-Герая, а царствовал брат его Осман III (1754—1757), который также вскоре передал власть Мустафе III (1757—1773). Несомненно только то, что Арслан-Герай царствовал не два года, как говорит Сестренцевич-Богуш, а более, ибо Пейсонель [71] в своих мемуарах называет преемника хана Селим-Герая, то есть Арслан-Герая, еще «le Khan d'aujourd'hui» [72] . Гаммер в своей «Истории Османской империи» говорит, ссылаясь на турецкого историка Васыфа-эфенди, что Арслан-Герай отказался от власти, когда ему было вторично предложено, после его неспособного преемника Халим-Герая I, так что лишь вследствие отказа Арслана и по желанию крымцев ханом назначен был Крым-Герай. Речь идет о том самом Халим-Герае I, которого Гаммер еще раньше записал в предместники Селим-Герая II и которого Сестренцевич-Богуш называет Алимом. Соименный Халим-Герай-хану I (1169—1172; 1756-1758) крымский историк, родственник его, не сообщает никаких фактов из кратковременного царствования этого хана; но дает общую характеристику его собственной личности и помогавших ему в управлении царевичей. «Назначенный им (то есть ханом Халим-Гераем I) в сераскеры Едисанского племени, — говорит Халим-Герай в своей истории, — Саид-Герай-султан хотя и был из людей проницательных, рассудительных и знающих, но так как он вырос в Румелии, то незнаком был с обычаями татарскими; поэтому он отвратил от себя и охладил к себе выдающихся людей племени. Как только народ этого племени стал постоянно выходить из-под знамени повиновения, то с прибытием сначала туда Хаджи-Герая из сыновей Махмуд-Герая, а потом Крым-Герай-султана зажженный им огонь мятежа и бунта стал всеохватывающим пожаром. Сколько хан ни прилагал старания и усердия к тушению его, все было напрасно: в сефере 1172 года (октябрь 1758) он… водворен был на жительство в своем прежнем местопребывании». У этого историка мы находим и такой отзыв о Халим-Герае: «Он был сведущ в науке, обладал даром проницательности; в молодости известен был своей красотой и благонравием, а также славился ловкостью и мужеством; но под конец жизни пристрастился к гашишу и опиуму и, одержимый разными недугами, превратился в старичка, не способного управлять делами». Турецкий историк Васыф-эфенди отзывается о Халим-Герае не так снисходительно. Он прямо говорит, что Халим-Герай отличался вялостью, неподвижностью, а назначенные им на разные должности сыновья и внуки по молодости лет и неопытности наделали много глупостей и довели всегда склонных к мятежам ногайцев до явного неповиновения, так что они ограбили часть владений молдавских, и там не стало спокойствия и безопасности. Когда это дошло до высочайшего сведения, то Халим-Герай был отрешен и на его место определен вторично Арслан-Герай1. Последний уже совсем было приготовился к отъезду в Крым, но татарские племена сообща избрали на ханство брата Арслан-Герая — Крым-Герая и прислали в Порту свое донесение об этом. Чтобы успокоить волнение татар, ханская власть отнята была у Арслана и пожалована избранному ими Крым-Гераю; но при этом издано было высочайшее повеление о взыскании всего, что было татарами награблено в Молдавской области.

71

Шарль-Клод де Пейсонель (1727— 1790) — французский дипломат, провел в Османской империи около тридцати лет; был консулом в Крыму в 1753—1757 годах.

72

Нынешний хан (фр.).

Кандидатура Крым-Герая, очевидно, была вовсе не случайна. Добровольное им оставление звания нур-эд-дина при брате Арслан-Герае-хане и удаление на покой в чифтлик Бунар-Баши в окрестностях Бургаса еще не означали отсутствия в нем честолюбивых помыслов. Во время этого мятежа некоторые из участников его поугоняли скот у молдавских жителей. Богданский воевода [73] , в суетливом духе, свойственном, по выражению Халим-Герая, только греческой натуре, написал в Порту жалобу, представив дело в ужасающем виде. В Порте решили прекратить эти беспорядки, утвердив на ханстве опять Арслан-Герая I. Уже издан был и хатти-шериф [74] насчет этого; но затем все-таки пришлось дать назначение на ханство Крым-Гераю, получившему в сефере 1172 года (октябрь 1758) султанскую грамоту и инвеституру.

73

Богданский воевода — господарь Молдавского княжества Скарлат Гика (1715-1766).

74

Хатти-шериф, гати-шериф — султанский указ.

Как ни кратки и отрывочны эти сведения о воцарении Крым-Герая вместо Халим-Герая, все же они дают довольно определенное понятие об обстоятельствах, которыми сопровождалась смена крымского правителя, и совершенно согласны с мемуарами Пейсонеля, который подробно описывает случившееся происшествие, как очевидец, находившийся в то время в Крыму в звании французского консула при хане.

Этот любопытный памятник наблюдательности европейского дипломата свидетельствует о том, что Пейсонель близко знал и подробности события, и главных его участников. Он сохранил также яркое отражение тогдашних международных отношений представляемой им державы. Франция в то время из сил выбивалась, чтобы удержать за собой монополию в левантской [75] торговле, противодействуя вторжению в сферу ее влияния британских торговцев. С этой целью французская дипломатия, стремясь удержать господствующее положение в стамбульской политике, сильно интриговала против России, бывшей в ладах с Австрией и Англией — двумя наиболее неприятными французам государствами. Внушения и подстрекательства французских дипломатов и втянули неосторожных турецких политиков в ту воинственную рискованную игру, которую они затеяли с Россией и которая обошлась им так дорого. Вот это-то чувство международного соперничества сказалось и в мемуарах Пейсонеля. По его словам, волнение, стоившее Халим-Гераю ханства, произошло вследствие необузданного и безрассудного самоуправства его сыновей, которых он сделал главными начальниками ногайских орд Едисанской и Буджакской, а также и черкесов кубанских, обойдя других, старших по возрасту царевичей. Ближайшим поводом к насилию послужило то, что буджакскому сераскеру Сеадет-Гераю было поручено, по предписанию Порты, изданному вследствие жалобы русского правительства, взыскать с ногайцев убытки, причиненные их набегами на русские владения. Из-за того только, что этим взысканием «хан удовлетворил русский двор», Пейсонель допускает ни на чем не основанную догадку, что сераскер, произведший взыски с ногайцев в большей мере, чем следовало, поделился своей добычей с верховным везирем Рагыб-пашой [76] . Между тем Рагыб-паша известен как умный государственный сановник и порядочный человек — одинаково как среди турок, так и у европейцев. Далее так же дурно повел себя и другой сын хана, Крым-Герай, сераскер на Кубани, в народе черкесском.

75

Левант — общее название стран Восточного Средиземноморья.

76

Коджа Мехмед Рагип-паша (1698— 1763) — великий везирь с января 1757 по апрель 1763 года.

Такое поведение отвратило от них народ, и влиятельные мурзы подняли открытое восстание против хана, который вместо того, чтобы унять легкомысленных сыновей, поддерживал их своими неуместными распоряжениями, как, например, конфискацией одного корабля, шедшего с грузом невольников в Константинополь, арестом турецких купцов и их семей, заморенных потом в тюремном заключении. Все действия хана сводятся Пейсонелем к вредному на него влиянию некоей дамы, которую он называет Anabei… Он не находит слов для того, чтобы достаточно очернить эту женщину, кажется, единственно только из-за того, что она была русского происхождения. В то же время он до небес превозносит личность самого хана, имевшего все добродетели на свете, кроме твердости характера, отсутствие которого было причиной его добровольного порабощения. Впрочем, характеристики Пейсонеля вообще все панегирического свойства: у него и Саид-Герай, которого он называет Saad-Guerai, хорош, и Халим-Герай превосходен, а Крым-Гераю, преемнику его, и цены нет.