Крыса в чужом подвале
Шрифт:
Сегодня Кайрин была в черном строгом соркани*. Контраст света и черного в её пользу.
– Конечно же Фанку?!
– Фанк дает хорошую цену.
– Еще одна потеря для нас.
– Пока чикоши грабят область, трудно назвать Тшев чьим-то приобретением или потерей. Пушта в десяти милях.
– Давай вернемся к севасту. Он выдает дочь замуж за сына глориоза.
– Ему нужны хускарлы Бекри. Буи хочет заручиться поддержкой глориоза. И тот не откажет.
– Хускарлы? Севаст укрепляет границу Лэттии?
– Боюсь речь уже идет об их обороне. Страты жгут Варрен.
– Угу, - Бриньяр давно предполагавший эту войну, призадумался. Так скоро?! Эгуменос отложил на память взгреть асикрита*. Важная новость своевременно до него не доведена!
– Что это меняет? Что можем изменить мы? Или повлиять.
– Вы знаете Мэдока ди Хенеке?
– Не тот ли молодой человек, что прогуливается по галерее?
– Он самый. От вашего имени Мэдок приглашен. На тот случай если вы сочтете мое предложение интересным.
– Каким образом нам поможет бастард Бекри? Для меня по сей день загадка, почему глориоз не удавил его во младенчестве. А ты знаешь, я не люблю загадок! Особенно, которые загадывают мои недоброжелатели, а у меня нет на них внятного ответа.
– Кайракан запрещает детоубийство.
– А отцеубийство?
– навострился эгуменос в ожидании реакции Кайрин. Не такая уж и плохая мысль стравить бастарда с отцом?
– Отцеубийство само собой тоже.
– И зачем нам Мэдок? Мой старческий ум не поспевает за ходом твоих молодых мыслей.
– Мэдок жив и здоров и все знают, он сын глориоза. Но не все знают, Мэдок бастардом не является. Иногда просто здорово, когда в империи действует столько законов, взаимоисключающих друг друга.
Эгуменос сильнее подался вперед. Продолжай!
– Вы поможете ему, - объявила Кайрин.
– Я?
– удивился Бриньяр неожиданному предложению.
– Для чего и каким образом?
– Сейчас он прозябает в оруженосцах в ордене Хранителей Дорог. Отзывы о нем самые лестные, но поскольку род отца не поддерживает его, род его матери признан мятежниками и большей частью казнен, а остатки разжалованы, Мэдок, именно так как и сказала, прозябает. Несмотря на таланты, его не скоро произведут в рыцарское достоинство. Боюсь угадать, но возможно никогда этого и не произойдет. А должно произойти.
– Орден не подчиняется мне.
– И не надо.
– И бастарды не становятся рыцарями в восемнадцать лет.
– Потому что бастарды?
– Именно.
– По законам Кайракана, дети рожденные в браке принадлежат отцу. После развода они так же принадлежат отцу, если только не был осуществлен обряд возврата. То есть отец передал свое право на дитя роду матери. Ни развода, ни обряда, в согласии с традициями кайракан не проводилось. Мать Мэдока умерла при его рождении, а благородные Хенеке сложили головы при Кузах и на плахе. Следовательно, Мэдок до сих пор ни больше, ни меньше Бекри.
– Ты забыла указ императора об аннулировании всех законодательных актов за подписью Хенеке, Вэйдов, Арби и иже с ними. Бекри воспользуется им как щитом перед любым доказательством. Потому Мэдок
бастард по закону империи. Что не просто немаловажно. Это определяюще в данном случае.– Значит, следует пересмотреть указ бывшего императора, мешающий стать бастарду полноправным членом семьи Бекри.
– Ты серьезно? Как ты себе это представляешь? Указом Горма Третьего фамилия Хенеке низведена из дворянского достоинства. Мятежного рода Хенеке нет, не было и больше не будет.
– Следует сыграть на нелюбви Экбольма к своему венценосному брату. Император с радостью рассмотрит возможность поступить поперек воли покойного. Нобилиссима просто трясет от ярости и злобы при одном только упоминании о Горме. К тому же нет необходимости в высочайшем помиловании всех фамилий участвовавших в мятеже. Достаточно Хенеке и скажем Лэйдлоу.
– Интересно как тебе пришла в голову такая мысль?
– Я имела беседу с мэтром Туром.
Эгуменос нахмурился. Он терпеть не мог старого пройдоху. Соткан из лжи, что полотенце из тонкой пряжи льна! Ну и если признаться боялся его. Не зря же про Турома говорили, он выигрывает при любой раздаче карт из колоды и в независимости от положения фигур на шахматной доске.
– Он еще жив?
– справился Бриньяр о своем старом враге.
– Конечно. А почему нет? Он тешится надеждой о своем прощении и возвращении в лоно матери-церкви.
– Еще скажи, он согласен встать под мою руку! Руку, которую он столь самозабвенно кусал!
– Туром не правильно оценил ваши намерения.
Взгляд Кайрин подсказывал эгуменосу - вы представляете, сколько секретов станет вашим достоянием? Сколько нынешних друзей окажется хуже всяких врагов. Бриньяр не захотел подачек от бывшего противника.
– Зато я оценил его верно.
– Думаю, он даже согласится считать вас своим исповедником. Вы позволите ему хотя бы писать вам?
– Вот как? Такова его цена за услугу. Перо, чернила и бумага?
– Бесплатные советы чаще бесполезны, чем действенны.
– Хорошо, я распоряжусь выдавать ему один большой лист пергамента, перо и чернила. Раз в неделю.
– Он по достоинству оценит вашу доброту.
– Не сомневаюсь. И не удивлюсь, если его пасквиль на меня я скоро прочту. Сразу после того как с сочинением ознакомится вся столица.
Кайрин умоляюще сложила руки. Простите меня за дерзость.
Эгуменос в сущности не слишком сердился на девушку. Она поступила расчетливо, обратившись к старому интригану. Ни с кем другим тот бы разговаривать не стал. Не из-за прошлых обид. Потому что любому другому Бриньяр откажет в подобного рода хлопотах за Турома.
– Хорошо, допустим, Экбольм подписал указ?
– Вы возьмете Мэдока под свою руку раньше, чем кто-либо сообразит, что из этого вытекает. Император подписал ваше прошение о создании турмы Керкитов?
– Ты хочешь, видеть мальчишку в ордене?
– Конечно. И одним из первых!
Бриньяр недоверчиво хмыкнул.
– Мы вернем ему имя и дадим достойную службу. Он будет знать кому сказать спасибо.
– Ты уверена? Ведь если император пересмотрит указ Горма, то он станет полноправным Бекри.