Крыса в чужом подвале

Эгуменос был больше чем уверен, она откажется. Гранатового вина его воспитанница не переносила. Не отказалась? Что это? Взаправду промысел Создателя? Если так…

Бриньяр налил вина ей, потом себе. Кайрин подняла кубок.

– Хорошее гранатовое вино делают только в Амикеи, - блаженно вздохнул эгуменос.
– Не знаю, как они над ним колдуют, какие молитвы шепчут, но вино…, - он закатил глаза в восхищении.

Девушка лишь пригубила и поставила кубок, обронив в него легкую блеску с ногтя. Протянула руку и взяла грушу. Небольшой плод янтарно прозрачен. На полопавшихся боках проступили медовые слезки. Кайрин откусила сочную мякоть и аккуратно положила на блюдо. Там где её пальцы держали плод, под кожицу вдавился белый кристаллик.

– Чудесное, не правда ли?
– облизнулся Бриньяр.

– Пусть его вкус будет вкусом нашей победы.

Бриньяр довольно улыбнулся.

– Теперь скажи, что удалось узнать о том молодце, что так несвоевременно спутал наши планы?

– Егеря нашли лошадь Мистара в одной из деревень. Это по Вальдийскому южному тракту. Теперь они рыщут по всей Гаррии. Думаю, скоро он будет иметь неудовольствие общаться со мной.

– Прояви хоть немного милосердия к парню. Милосердие одно из богоугодных качеств.

– Непременно иллюстрис.

– Что-то мне подсказывает, ты не последуешь моему наставлению.

– Могу ли я вас ослушаться?

– Я только прошу.

– Могу ли я остаться глуха к вашим просьбам?

– Хотелось бы в это верить.

Они расстались на светлой дружеской ноте. Вино ли тому виной или аромат груш, но терзавшие эгуменоса сомнения ничем о себе более не напомнили. Он сидел, поглядывая то на фреску, то на обкусанный плод и ощущал сладкую успокоенность и истомлённость.

Все мы, так или иначе, подвержены слабостям. Мы скрываем их, скрашиваем ими наши дни, потакаем им и лелеем. И где-то понимаем, они не принесут нам ничего хорошего кроме огорчений и бед.

Бриньяр протянул руку, взял недоеденную Кайрин грушу и понюхал. К запаху плода примешался легкий запах духов. Кажется Гаррианский Нарцисс. Божественный аромат напоминает цветущий сад. Бриньяр куснул грушу, пожевал, жмурясь от удовольствия. Теплое чувство трепыхнуло сердце, заставила биться чаще. Он укусил еще раз, еще, раздавливая мякоть о нёбо, торопливо глотал обильный приторный сок. Ничего вкуснее он никогда ни ел! Ничего…

Покончив с грушей, эгуменос облизнул липкие пальцы, обнюхал их, словно в запахе фрукта и духов искал какой-то оттенок, неуловимый нюанс. Ему показалось, он его почувствовал. Жар всколыхнулся в груди и сполз вниз живота. Бриньяр сглотнул слюну, протянул руку и поднял бокал, из которого пила Кайрин. Этот запах еще притягательней и сильней… Гранатовое вино, Гаррианский Нарцисс, медовость груши и что еще? Что еще? Запах её руки, её тела будоражил воображение. Бриньяр мелко допил вино, смакуя каждый глоточек…

Невинный секрет эгуменоса обошелся Кайрин в сто солидов. Слуга Ингрид ди Юнг поведал ей о нем.

Из грезы полусна Бриньяра вывел стук в стекло. Его подопечные просили толику его внимания и его щедрости.

– Сегодня не до вас мои хорошие, - промурлыкал эгуменос.

Мэдока Хенеке он вызвал в Серебряный кабинет. Помещение носило свое прозвание неспроста. Стены украшены гипсовой лепниной, лепнина покрыта серебром и медью. Из мебели только секретер, за которым эгуменос стоя писал и несколько полок под документы. В углах у окна вазоны с цветами. Зелень, пожалуй, самый примечательный атрибут интерьера.

По звонку и не раньше, асикрит ввел Мэдока. Высокий, стройный, черноволосый. Смуглое лицо еще не потеряло юношеской непосредственности. Первое и, в общем-то, приятное впечатление портили только глаза. Голубые. Бриньяру показалось, что вошедший изучает его сквозь легкий прищур. На юноше простой дублет, рубашка без кружев, однотонные, вопреки столичной моде, штаны без бантов. На ногах, опять же вопреки моде, сапоги без пряжек, висюлек и золотых клипс. Вид опрятный, но бедный. На поясе дирк. И пояс, и ножны оружия без всякого украшения.

Бриньяр отступил на полшага из-за секретера.

– Имею честь разговаривать, - эгуменос замолчал, давая возможность посетителю представиться.

– Мэдок ди Хенеке, - внятно произнес юноша. Своего имени он не стеснялся.

– Если не ошибаюсь глориоз Бекри ваш отец.

– Так говорят.

– Как вас понимать?

– Так говорят все, но он предпочитает об этом не помнить.

Бриньяр развернул свиток врученный ему Кайрин. С наслаждением вздохнул запах Гаррианского Нарцисс.

– Вы в рыцарском звании?

– Нет.

– Полагаю получение его не за горами.

– Боюсь, его получение прячется за спину моей смерти.

“Дерзит, - отметил Бриньяр.
– Молодости свойственна дерзость. А голубоглазым вдвойне. “

Эгуменос провел параллель между своей воспитанницей и посетителем. К сожалению, из его окружения никто более такой особенностью не обладал, чтобы подкрепить его наблюдения.

– Почему вы не вызовитесь на службу в спорных землях? Через полгода вернетесь фрайхом или, по крайней мере, спафарием.

– Мне отказано в прошении служить императору.

– По причине?

– Я Хенеке. Мои бумаги не принимаются к рассмотрению. Канцелярия накладывает резолюцию отказать без высочайшего прочтения.

– А если я дам вам такое разрешение?

– Тогда вам придется ссудить мне денег. У меня нет средств на экипировку и лошадь.

– Возьмите ссуду в банке.

– Я Хенеке. Банки отказываются или предлагают слишком ничтожную сумму.

– Даже банк Туима Габора?

– Даже он.

– А что ваш отец?

– После того как я родился он не участвует в моей судьбе.

– Вас это должно быть огорчает.

– Я Хенеке.

– Тогда злит.

– Я Хенеке, - чуть громче произнес Мэдок.

– Это я уже слышал.

Бриньяр вышел из-за секретера, развернул свиток, пробежал его глазами до конца. Скрутил, несколько раз хлопнул себя по ладони и небрежно откинул. Бумага шлепнув по столешнице, скатилась на пол. Эгуменос проследил, юноша внимательно наблюдал за его действием. Когда свиток шлепнулся на пол, желваки Мэдока напряглись.