Кто будет президентом, или Достойный преемник

— По телефону я не мог сказать тебе многого, — объяснил Александр Борисович.

— Прослушивают? — вскинул брови Плетнев.

— Вполне вероятно. Здесь на меня объявлена настоящая охота.

Плетнев кивнул на синяк, украшающий челюсть Турецкого, и сказал:

— Я вижу. Хороший удар, поставленный.

— Я рад, что тебе понравилось, — сказал Александр Борисович. — И нечего ухмыляться. Между прочим, их было двое.

— Не сомневаюсь, — все с той же ухмылкой произнес Плетнев. — Они хоть живы?

— Я ведь не садист, — сказал Александр Борисович.

— Да, повезло им, — согласился Плетнев. — Так что тут у вас творится, Александр Борисович? Меркулов сказал, что вы встречались с Татарином.

— Встречался. Только он тут ни при чем.

— Константин Дмитриевич уверен, что при чем, — заметил Антон.

— Это проблемы Константина Дмитриевича, — холодно сказал Турецкий. — Я тебе обрисую ситуацию; если что не поймешь — спрашивай. В общем, дела обстоят следующим образом…

Турецкий потратил десять минут, чтобы рассказать Плетневу обо всем, что творилось в городе в последние несколько дней. Антон слушал внимательно, изредка переспрашивая, если что-то не расслышал или недопонял.

— Ну вот, — закончил Турецкий. — Я тут примелькался, да и дел по горло. Попробую разыскать приятеля Максима Воронова — Устина. Да еще в милицию нужно заскочить, дать «свидетельские показания»… — Александр Борисович усмехнулся. — Думаю, от этих ребят я отделаюсь быстро, но зайти нужно. Ну а потом попытаюсь еще раз поговорить с барменом и найти официанта, который обслуживал столик Воронова. Прошлый наш разговор был слишком спонтанным и поспешным. А тебе придется поводить этого парня по городу. Вот его фотография. — Турецкий вынул из кармана фото компьютерщика Сковородникова и передал Плетневу.

Антон взял снимок, повертел его в пальцах.

— Рожа невзрачная, — резюмировал он.

— Уж какая есть, — усмехнулся Александр Борисович. — Мы с тобой тоже не Жан Габен с Аленом Делоном.

— Когда начинать? — поинтересовался Плетнев.

— Чем раньше, тем лучше. Думаю, эту ночь он проведет дома. А вот с завтрашнего утра он твой. Завтра суббота, офис не работает. Если он куда и выползет, то лишь по личным делам. Фиксируй все встречи и контакты. Фотоаппарат не забыл?

— Обижаете, — протянул Плетнев и легонько хлопнул себя по карману куртки.

— Хорошо. Теперь мы расстанемся. Увидишь меня в гостинице — не дергайся. Запомни: мы не знакомы. Встречаться будем здесь же. За час до встречи набери мой номер и скажи: «Извините, я, кажется, ошибся». Все запомнил?

— Вроде да.

— Ну, тогда бывай.

Турецкий встал из-за стола, пожал оперативнику руку и двинулся к выходу.

— Постойте, Александр Борисович, — негромко окликнул его Плетнев.

— Что еще? — обернулся Турецкий.

— Совсем забыл. Вам тут жена пару слов черкнула. Просила передать.

Плетнев достал из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо тетрадный листок и протянул Александру Борисовичу.

— Вот теперь действительно все, — улыбнулся он, всучив записку Турецкому.

23

Ночью Александр Борисович спал плохо. Нервы расшатались. Когда удавалось заснуть, снились какие-то гадости. Несколько раз Турецкий включал свет и хватал с прикроватной тумбочки сигареты. Однако сигареты не успокаивали, а взвинчивали его еще больше.

В семь часов утра зазвонил мобильный телефон.

— Саня, привет, — раздался в трубке хрипловатый голос Меркулова. — Я тебя не разбудил?

— Разбудил.

— Извини, но ты просил позвонить сразу, как только что-то прояснится.

Турецкий зевнул и поинтересовался:

— Прояснилось?

— Вроде да. Знал бы ты, сколько человек я из-за тебя на уши поставил…

— С меня коньяк.

— Человек десять…

— Не набивай себе цену. Больше, чем на бутылку коньяка, все равно не наработаешь.

Меркулов вздохнул:

— Ладно. В общем, слушай сюда. В городе действительно проживает человек по имени Устин. Вообще-то у вас там целых два Устина…

— Что ты говоришь!

— Да. Но второму всего четырнадцать лет, так что его я сразу исключил. Теперь слушай насчет второго. Зовут — Устин Матвеевич Голубев. Ему тридцать один год. Женат. Жену зовут Оксана. Фамилия, как не трудно догадаться, Голубева.

— Хохлушка?

— Этого я тебе сказать не могу.

— Ну, хоть беременна?

Константин Дмитриевич хмыкнул.

— Слушай, Турецкий, я умею добывать информацию, но я не волшебник. Беременна или нет — проверишь сам. В любом случае, других вариантов у нас нет. С Устином этим будь осторожен. В девяносто пятом он служил в Чечне. Получил ранение в руку и был демобилизован.

— Кем работает?

— Держит свою мастерскую по производству мебели. Запиши домашний адрес, я продиктую.

— Говори так — запомню.

Меркулов продиктовал адрес.

— Что про табак? — поинтересовался Александр Борисович.

— Табак… — повторил Константин Дмитриевич.

— Да, табак. Шевели мозгами активней, Костя. Это, кажется, ты меня разбудил, а не наоборот.

— Фу, какие мы капризные. Ладно, слушай про свой табак. Я связался с экспертно-криминалистическим центром ГУВД, передал им образцы, которые ты мне прислал. Пришлось кое с кем пошуметь даже, чтобы сделали срочно — сам же знаешь, у них всегда дел невпроворот…

— Знаю, знаю. Дальше, — поторопил друга Турецкий.

— Табак в обоих случаях один и тот же.

— Точно? — привстал на локте Александр Борисович.

— Точнее не бывает, — ответил Меркулов. — Это датский табак фирмы «Питерсон». Называется «Юниверсати флейк». Если, конечно, я правильно произношу.

— Дорогой?

— Кто?

— Табак, кто!

— А, извини. Что-то я торможу с утра. Нет, не дорогой. Скажем так, чуть выше среднего. Рублей двести пятьдесят за пачку. Я специально вечером в магазине посмотрел.

— Вечером? Что же ты вчера не позвонил?

— Поздно было, Саня. Я думал — вдруг ты спишь? Не хотелось тебя будить.