Кто ходит в гости по ночам

Вижу, как по внутренней стороне её бедер стекает мое семя, и это зрелище жаром отзывается во всем моём теле. И я готов продолжить.

— Приведи себя в порядок и помоги Софии, — приказывает ей некромант, давая понять, что веселье окончено.

Что за человек такой — и сам не расслабился и другим не дал.

Она смиренно кивает и, собрав свою одежду с пола, удаляется, бросив на меня последний, несмелый взгляд.

— Что ж ты убежал сам, ещё и её выгнал? — Растягиваюсь на ковре, как довольный кот.

— Вы не закончили? — Садится рядом, ставит на пол два низких стакана и бутылку с янтарной жидкостью. — Ром. Будешь?

— Ага... — расплываюсь в улыбке.

Понимаю, что собеседника мой обнаженный вид смущает и натягиваю штаны.

— Могли бы продолжить. — Делаю глоток обжигающего напитка и наслаждаюсь его вкусом.

— Ты суккуб, сутками можешь трахаться, да?

— Так же, как и ты, некромант, могилы разрывать.

Он смеётся и салютует мне бокалом, как признание удачного ответа.

— Я поговорить хотел.

— О чем? — Делаю невинное лицо, хотя с самого начала было ясно, что он позвал меня сюда не для Алисы и не для меня самого, а для себя. И если любовь втроем не была его целью, значит, есть какое-то дело. Я послушаю.

— Хотел предложить тебе союз.

— Союз?

— Примкнуть ко мне и моим людям.

— С какой целью?

— Сейчас нам нужны верные союзники. И чем их больше, тем быстрее мы достигнем своей цели.

— Какой же?

— Мира во всем мире, — говорит так серьёзно, а я едва сдерживают себя, чтобы не смеяться.

— Так и не воюет никто, — отвечаю как можно более спокойно.

— Это вы у себя там не воюете. А люди в моём мире делают это постоянно.

— И что ты намерен с этим делать?

— Рассказать своему народу правду о вашем существовании.

— И что это изменит?

— Они будут бояться! — Его глаза горят фанатизмом, и мне это очень не нравится. — Они будут следить за собой и друг за другом, чтобы не допустить упадка родного мира!

— Ладно. Допустим. — Протягиваю ему пустой стакан, глазами прося налить ещё. Не вижу смысла развеивать его иллюзии. Если человек во что-то верит, это его право. В конце концов, нельзя объяснить слепому, что такое цвет, а глухому — музыка. — Мне какая выгода?

— Я знаю, что ты не хочешь жениться. Что Гидон поставила тебе трудновыполнимое условие, учитывая твою суть.

— Для некроманта ты поразительно хорошо осведомлен о делах демонов.

— Сила в знаниях, — изрекает он с таким видом, словно сделал сейчас поразительное открытие.

— Ты все ещё не сказал, что я получу?

— Свободу. — Выдохнул. Как драматично. — Свободу от Гидон и от инкубов.

Смотрю на него, прищурившись.

— И как же ты намерен такое провернуть, человек?

— Если ты поделишься со мной своими ресурсами и знаниями, вскоре мы сможем обладать силой уничтожать миры!

И тут я уже не сдерживаю хохота. Юрий, поджав губы, терпеливо ждет, пока я отсмеюсь.

— Ключевое слово «если». — Говорю, успокоившись. — И если, — надавливаю интонацией на это слово, — ты вдруг не знал, то позволь тебя просветить: силой разрушать миры обладает только Девятка Абсолюта. Ну и, пожалуй, ещё боги, самые древние из них.

— И Рок, — бросает коротко.

— Боюсь, в твоём ограниченном сознании не способно уместиться понимание всей той сути, что являет собой Рок. — Встаю, подхватив с пола рубашку, надеваю её. — А раз так, настоятельно рекомендую не лезть туда, откуда ноги унести не сможешь. — Натягиваю носки, а затем и туфли. — Спасибо за гостеприимство. Я рад был познакомиться поближе и жду с ответным визитом.

— Постой, Рилан. — Он встает, поравнявшись со мной. — Она же знает, что ты не сможешь быть только с одной женщиной, поэтому и поставила такое условие! Хочет уничтожить твой род! Она зажравшаяся старая жаба, затягивающая в свою постель юнцов, плетущая интриги, и все это только для того, чтобы окрутить Ганнибала!

Делаю шаг к нему, выпуская силу и подавляя ею.

— Послушай меня, некромант. Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моем народе. Ты понятия не имеешь, что я могу, а что — нет. Представить себе не можешь, на что я способен. Это первое. А второе — ты говоришь о моей императрице, о моей невесте и о будущей матери моих детей! Будь осторожнее, когда треплешь языком, иначе я тебе его вырву.

К концу моей речи некромант сжимается комком на полу. Я не планировал так его подавлять, но слова его меня задели.

Я злюсь, уже шагая по ночной, безлюдной улице, направляясь к своим любимым, хоть и понимаю, что это просто зарвавшийся человечишка, который, почувствовав лишь каплю силы, возомнил из себя едва ли не богом. Эта злость отвлекает меня от главного — некромант вдруг озаботился политическими союзами совершенно посторонней для него фракции. «У себя порядок наведите, а потому уже к другим с советами и помощью...» — хочется огрызнуться мне, но я понимаю, что такие мысли лишь попытка защитить себя. Те, кто присягнул богам Смерти, чей дом за чертой Бытия, такие, как Юрий, не знают, что такое восстание или заговор против власти. У них там всегда порядок. Потому что мертвые не возмущаются.

И снова сочувствую Алисе, что она попала к такому сомнительному покровителю. Ей нужен демон рядом. Надеюсь, она поймёт это в скором времени, если ещё не поняла.

И все же возмутили меня не сколько слова некроманта, сколько моя на них реакция. Возможно, он прав на счёт Гидон, и она в самом деле не настолько открыта в своих мотивах. Но она уже долгое время правит Внутренними кругами, и этим фактом все довольны. Ею восхищаются и ее любят.

А вот слухи о ней и сыне Вельзевула до меня доходили уже не единожды. То, что наша императрица слюнями исходит на образ короля Нового Ада, видно невооружённым глазом. Но все ли там взаимно? Ещё ни разу я не видел своими глазами, чтобы Ганнибал проявлял к ней какую-либо благосклонность, кроме обычной вежливости. Все только на уровне пересудов. Я не ревную, мне как демону это чувство несвойственно. Я бы даже присоединился к ним. Не буду лукавить, Ганнибал довольно видный самец и, как говорят, великолепный любовник. О нем ещё много чего болтают. Надо же о чем-то говорить, в конце концов! Но условие Гидон не оставляет мне даже шанса на такое приключение, даже если они и в самом деле любовники. А я бы с удовольствием...

Мои девочки встречают меня, радостно вешаясь на шею, целуя куда попадет. Их вовсе не смущает, что от меня пахнет другой женщиной. Антуанетту это даже заводит, поскольку она суккуб, как и я. Агата распаляется, наблюдая за ней. А я? А мне хорошо, ведь я люблю их и ни на какие богатства не променял бы нашу любовь. Только долг правителя перед родиной и народом должен быть выше любви, желаний и собственных амбиций.

Они не дают мне думать, освобождая от одежды, целуя и лаская моё тело, окутывая своей энергией. Агата овладевает моим ртом, а порочные губы Антуанетты захватывают в плен мою твердую плоть. Я всегда готов для них, как и они для меня. Сейчас нас только трое, и мы сосредоточены друг на друге в этом прекраснейшем действии. Агата опускается на колени рядом с подругой, и вот уже они обе, чередуя ласки языками, позволяют проникать в их сладкие рты. Наконец мои девочки перестают шутливо сражаться за право доставить мне удовольствие, устраиваются по бокам и скользят губами вдоль ствола в одном ритме. Мои пальцы зарываются в их волосах на затылках, направляя, задавая темп. Смотрю на них сверху вниз, наслаждаясь зрелищем.

— Я люблю вас... — выталкиваю слова, чередуя со стонами.

Они молчат, но направляют свою любовь мне, а я с жадностью напитываюсь ею. Прижимают меня прямо к двери, ненасытные. Антуанетта уступает валькирии и своим развратным языком опускается ниже, заставляя меня шире раздвинуть ноги, чтобы ей было удобнее. Агата заглатывает меня полностью, до основания. Отпускает и вновь заглатывает. Они доводят меня до исступления своими ласками, и уже совсем скоро я взрываюсь глубоко в горле своей валькирии.