Кто первым бросит камень

Послышался звук подъехавшей машины, и вскоре в гостиную вошел Николай Аркадьевич — полный мужчина сильно за сорок, с грубым простецким лицом и умными серыми глазами.

На ходу он расстегивал пуговицы на рубашке и ворчал:

— Жара, сил нету… Люба, жрать давай. Мне еще в три места сегодня…

Увидев меня, Гочкин напрягся и поспешно застегнулся.

— Здравствуйте, Николай Аркадьевич. Простите за беспокойство. Меня зовут Евгения Охотникова, у меня к вам всего несколько вопросов о Георгии Киприанове…

— Люба! — взревел Гочкин. — Кто это? Чего ей надо?

Любаша вошла, неся на вытянутых руках огромную тарелку с расстегаями.

— Да не волнуйся так, тебе вредно. Это Женя. Она хочет тебя кое о чем спросить.

— Пять минут, не больше! — поспешно заверила я депутата, который уже начал наливаться багровым.

— Коль, ну поговори с ней, что тебе стоит! — Люба пожала полными плечами. — А потом пообедаем все вместе!

Пяти минут не хватило. Прошло не меньше получаса, прежде чем я получила ответы на все интересующие меня вопросы. Я сердечно простилась с Николаем и Любашей, еле-еле отбилась от приглашения пообедать, села за руль и поехала домой.

Главным итогом разговора было подтверждение того, что я знала и так — как бы ни относился Гочкин к Георгию Киприанову, к похищению его сына он был непричастен.

Едва я завела разговор о том, что мальчика украли, Николай Аркадьевич хлопнул ладонью по столу и произнес:

— Так, я не понял… Жорка подослал тебя, красавица, чтобы выяснить, не моих ли рук это дело?

— Никто меня не подсылал, — поспешила я заверить депутата. — Но раз уж вы сами об этом заговорили, скажите— это действительно не вы?

— Ну ты наглая, как не знаю кто! — неожиданно заржал Гочкин. — Люблю таких! А то у нас в стране все больше овцы какие-то. Их то стригут, то вообще режут, а они все терпят!

Я скромно улыбнулась и промолчала, чтобы не спугнуть благодушное настроение собеседника. А тот продолжал:

— Ты пойми, если бы я хотел Жорке отомстить, мне не надо для этого за границу ехать. И баба его, и пацан тут, в Тарасове всегда жили. Стоило мне только захотеть… Ну, ты девушка умная, сама понимаешь.

Николай Аркадьевич шевельнул желваками, и из-под оболочки благодушного барина на мгновение проступил хищный волчара, каким тот был совсем недавно.

— Но я таким не занимаюсь. Конечно, если бы мне сам Жорик попался, тогда другое дело! — Гочкин мечтательно улыбнулся. — Но он хитрый, паршивец, из своей Израйловки носу не высовывает. А мне туда дороги нету, и в Америку эту тоже. Я мог бы, конечно, кого-то из ребят к нему подослать, по-свойски побеседовать… Но мне давно это неинтересно. Ты ему передай, пусть возвращается, если надо. Сына украли — это вам не кот начхал… В общем, пусть едет, не трону. Считай, я его простил. Хотя он свинья неблагодарная — я его из грязи поднял, с нужными людьми свел, а он делиться не захотел, в душу мне плюнул.

Надо же, какая интересная версия! Очень отличается от того, что рассказал мне Георгий. Бывший бандит искренне уверен, что именно ему Киприанов обязан своим успехом.

Я ехала в город и думала, как хитрее спланировать завтрашнее мероприятие. Вроде бы мы с Бондаренко все обговорили. Лиза сделает все от нее зависящее. Федор Иванович окажет посильную помощь. В общем, операция «Паучья сеть» вступит в завершающую фазу завтра вечером. А на сегодня я сделала достаточно. И заслужила отдых.

Я уже подруливала к дому, когда мой телефон заиграл «Полет валькирий» Вагнера. Кстати, эта мелодия звучит в одном из моих любимых фильмов — «Апокалипсис сегодня». На экране высветился абсолютно незнакомый номер. Я поднесла трубку к уху и осторожно поинтересовалась:

— Алло, кто это?

— Женя, как я рад вас слышать! — раздался голос Йосефа Бар-Леви. Связь была такой качественной, как будто подполковник находился на соседней улице.

— Что случилось? — Я почувствовала, как начинает стучать в висках, и с трудом подавила желание выскочить из машины — мне всегда легче переносить стресс, когда я двигаюсь. Неужели плохие новости?!

— Ничего не случилось! Я просто звоню узнать, как ваши дела, — как ни в чем не бывало заявил подполковник.

— Нормально мои дела… Занимаюсь организацией постановочного расследования, специально для похитителей. Все идет по плану… А в чем дело-то?!

Йосеф с минуту помолчал, потом немного растерянно произнес:

— Ну, я просто подумал, что вы будете рады меня слышать… Я вот — рад.

— Рады что?!

— Рад слышать ваш голос, — совсем уже едва слышно проговорил подполковник. Ну и дела! Нашел время для ухаживаний! Именно этим старомодным словом я могу назвать то, что сейчас делает Ёся… Да еще заикается и мямлит, как шестиклассник!

Я почувствовала, что начинаю злиться.

— Йосеф, если я вам нравлюсь, то сообщаю — вы мне тоже симпатичны. И если вы хотите заняться со мной сексом, то я не возражаю. Номер в хорошем отеле на уикенд меня вполне устроит. Но сейчас я немного занята. До тех пор пока жизнь Артема Киприанова не окажется вне опасности, я и думать не могу ни о чем другом. Я понятно выразилась?

В трубке молчали. Я уже забеспокоилась, не прервалась ли связь, услышал ли Ёся то, что я ему сказала. Но тут подполковник заговорил:

— Женя, я потрясен… Простите, я не привык… Зачем вы так?

И Йосеф повесил трубку.

Я почувствовала, что не могу в таком состоянии возвращаться домой, и нажала на газ. Верный железный друг не подвел — спустя полчаса я уже была за городом. Тарасов стоит в котловине, окруженной горами. Любой житель Кавказа злорадно рассмеялся бы при виде того, что здесь называют «горы». Скорее это высокие холмы со сглаженными вершинами. Но мне хватает и таких. И моему автомобилю тоже. Я въехала на самую вершину своей любимой горы. Мотор в последний раз взревел и замолк. Наступила блаженная тишина. Я опустила стекла и несколько минут сидела, слушая свист ветра. Я приехала на свое любимое место.

Вершина горы была голой, покрытой редкой и жесткой, как на футбольном поле, травой. Кроме следов от старого костра, ничто не напоминало о присутствии человека. Отсюда открывался потрясающий вид на город. Можно было наблюдать, как зажигаются цепочки золотых огней в темнеющем воздухе, повторяя очертания улиц, как через несколько часов они медленно гаснут, и город погружается во тьму, растворяясь в ней, становясь частью земли, реки, ночи. На реке мигают бакены, плывут баржи. Встает луна и серебрит все вокруг, превращая областной центр в зачарованное королевство.

Я сидела на траве, дым сигареты поднимался к луне. Местных гопников я нисколько не боялась — в багажнике у меня лежала замечательная бейсбольная бита. Кстати, ни один полицейский, останавливавший меня на дороге, не удивился этому и не спросил, играю ли я в бейсбол. Я думала о бравом подполковнике израильских ВВС.

Намерения Ёси были понятны и ежику. Даже если сам Йосеф не отдавал себе отчета в своих чувствах и пытался объяснить свой интерес общим делом и дружеским расположением, мне давно все было ясно. Случилось то, что происходило в моей жизни всего несколько раз. Подполковник нацелился на мою свободу.