Кто услышит коноплянку?

Но идти пришлось не более двадцати шагов. Священник показал на землю: "Видите?" В быстро наступающих сумерках не сразу разглядел Киреев среди молодой травы куст розы, огороженный крошечным частоколом из сухих веток.

– Это от коз, - пояснил отец Владимир.

– Вы посадили?

– В том-то и дело, что не знаю - кто. Понимаете, как красота на людей действует? Не в своем саду, а вот здесь взял добрый человек и посадил розу. Самое удивительное - сколько дней прошло, а еще никто не сломал куст. Больше того, коз своих стали от розы подальше привязывать. Представляете?

– С трудом.

– Вот и я тоже. Ну, ладно, если не боитесь простудиться, давайте присядем на траву. Мы проводим солнце, а я заодно расскажу вам об отце Егоре.

– О ком?

– Об отце Георгии Коссове, его в народе отцом Егором звали, а еще чекряковским батюшкой. Это его фотографию вам дали.

Они сели.

– Михаил, - нарушил молчание отец Владимир, - можно спросить вас?

– Конечно.

– Вы человек воцерковленный?

– Не знаю, что вам ответить. Темный я еще, - Киреев попытался отшутиться, но отец Вадим был серьезен.

– Темный? Не понимаю.

– Спросили бы вы меня - верую ли я в Бога...

– Веруете ли вы в Бога?

Киреев задумался:

– Я не знаю, что ответить. Вот вы меня на это место привели...

– А какая связь?

– Разве место это для вас не очень личное? Вы словно душу мне приоткрыли. Вот и я хочу быть перед вами искренним.
– И Киреев стал рассказывать. О своей болезни, о страшной ночи в своей квартире, Арсении Гусеве, Лизе Бобровой, о том, что он чувствовал в пальновской церкви. Только о Боге говорить не хотелось.

Отец Владимир слушал, не перебивая, а когда Киреев закончил свой рассказ, произнес:

– Интересно, кто к вам мог подойти? Нашей старосты, Евдокии Алексеевны, сегодня на службе не было. У нее рак крови врачи определили. Тоже крест на ней вроде как поставили... Кто же это мог быть?

– И как же она выжила?
– Киреева заинтересовало это, а не то, кто к нему подошел. Священник ответил коротко:

– Милость Божья, да отец Егор. Опять отец Егор. Кирееву уже не терпелось скорее узнать об этом человеке. А священник все размышлял вслух:

– Надежда Петровна? Она в Орел уехала к сестре... Говорите, сказала, что к отцу Егору идти надо? Удивительно. А коли так, идите.

– Куда идти? Отец Владимир порывисто встал.

– Хозяйка моя, небось, ругается. Пойдемте отужинаем. А после ужина спрашивайте, что хотите обо всем расскажу.

От ужина Киреев хотел отказаться, но, чтобы не обижать гостеприимных хозяев, съел немного вареной картошки с рыбой, выпил чая. После ужина пришла пора рассказывать отцу Владимиру. Было видно, что это доставляет ему удовольствие. Когда Киреев остался один в отведенной ему комнатке, он так и не смог уснуть. Слишком много впечатлений принес этот день. Встав с постели, Михаил Прокофьевич включил свет и полез в рюкзак. Сначала достал чистую тетрадь, ручку, затем пакет с иконой. Хотел развернуть. В дверь постучали.

– Миша, вы не спите?
– это отец Владимир.

– Нет. Заходите, батюшка.

– Вы ведь икону мне так и не показали, - словно оправдываясь, сказал священник, входя в комнату.

– Не поверите, но я сам ее еще не видел.
– Киреев показал на пакет. Несколько секунд - и он уже держал в руках икону.

Отец Владимир перекрестился. В комнате наступила тишина, и каждый из двух мужчин боялся ее нарушить.

– Одигитрия, - произнес наконец Киреев.

– Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Пречистая Дево. Ты нам помози, на Тебя надеемся, и Тобою хвалимся, Твои бо есмы рабы, да не постыдимся, - то ли молился, то ли отвечал священник.

Потом он поднял глаза на Михаила Прокофьевича:

– А вы знаете, как переводится это название - Одигитрия? Киреев знал, но ему хотелось сделать приятное этому хорошему человеку, и он соврал:

– Нет, не знаю.

– Путеводительница, - отец Владимир многозначительно поднял палец вверх. Вышло это у него несколько комично.
– Вы понимаете, что все это - милость Божья?

– Что?
– не сдавался Киреев.

– Как это - что?
– начал горячиться отец Владимир.
– Такая икона в вашем рюкзаке, женщина, которая дарит вам карточку отца Егора... Неужели не понятно? Потом неожиданно также быстро успокоился, посмотрел прямо в глаза своему гостю и тихо, но твердо сказал:

– Аще и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси, жезл Твой и палица Твоя, та мя утешиста...

Затем, будто стряхивая пелену с глаз, слегка мотнул головой и еще тише произнес:

– Перевести на русский?

Побледневший Киреев, глядя на священника расширившимися глазами, с трудом выдавил из себя:

– Не надо. Не все понятно, но не надо. Как это вы... как это сказано: не убоюся зла, яко Ты со мною еси?

– ... жезл Твой и палица Твоя... Вы по-прежнему хотите идти на Мценск?

– А Спас-Чекряк не на этой дороге находится?
– с надеждой спросил Киреев. Он только отходил от потрясения, которое вызвали у него слова священника. Отец Владимир, обычно при всяком удобном случае вставлявший в свою речь слова из Писания, похоже, тоже был растерян. Будто кто-то взял и воспользовался им, как инструментом, для того, чтобы этот человек, о котором еще час назад он ничего не знал, услышал эти слова. Оба теперь говорили тихо и печально.

– Нет, совсем в другой стороне.

– И не на Белевской?

– На другой.

– У вас есть другие дороги?
– улыбнулся Киреев.

– Шутите. По ней писатель Нилус и ехал когда-то к отцу Егору. Впрочем, вы правы. И тогда это была глушь, и сейчас. В Орловской губернии жителей нашего уезда дулебами звали - деревенщиной, одним словом. Редкие деревушки, унылые поля, глубокие овраги, рощицы - жалкие остатки былых лесов. Все - как сто лет назад... Ну так как - поедете к отцу Егору?

– А я из Спас-Чекряка выберусь куда-нибудь? Сами говорите - глухомань.

– А вы хотели Россию узнать, идя по автострадам? Вас Господь не в глухомань зовет, а к отцу Егору. Между прочим, Спас-Чекряка уже давно нет.

– Что же тогда есть и куда мне идти?

– Дойдете до деревни, которая называется Герасимова.

– Герасимовка?

– Нет, в наших краях деревни называют Герасимова, Шпилева, Кудинова... Так вот, дойдете до Герасимова. Чуть-чуть не доходя до крайнего дома, свернете по полевой дороге налево, пройдете мимо фермы, никуда не сворачивайте - и минут через десять вы окажетесь на поляне... Когда осмотритесь, увидите церковный фундамент, остатки строений и, наконец, могилку отца Егора. Вот и все, что осталось от Спас-Чекряка. Впрочем, школа работает до сих пор.