Кто услышит коноплянку?

– Не радуюсь я. Мы с Юлькой поэтому сложа руки не сидели. Но ты - начальник, тебе решать, что дальше делать.

– Вот это другой разговор.
– Кузьмич отхлебнул пива.
– Ты Гоголя что-нибудь читала? неожиданно спросил он Юлю.

– Читала. "Ревизор", "Мертвые души"...

– Про души ничего не скажу, а вот Городничий правильно говорил: "Я всех в бараний рог скручу" и всю губернию в руках держал. Поэтому империя и пала, что таких людей дураками выставляли. Он с понятием был человек. Понимаешь меня?

– Понимаю.

– А ни хрена ты не понимаешь. Устроили, бля буду, слежку. За каким, спрашивается? Домработницу в лес везти. Тьфу! Нет, говоришь, больше иконы?

– "Я как будто предчувствовала: сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Пришли, понюхали и пошли прочь", - неожиданно процитировала Гоголя Юля.

– Чего-чего?!
– Кузьмич пришел в восторг.
– Слушай, ты мне нравишься. Приятно встретить начитанных людей. Мои придурки, наверное, только "Филиппка" из школы помнят.

– Это про дельфина, что ли?
– спросил доселе молчавший Доб.
– Я по видику смотрел. Только ты путаешь, его Флиппером звали.

– Кого?

– Дельфина, кого же еще?

– Филиппок - это крестьянский мальчик, понял? Учиться он очень хотел. Вот про него Толстой и написал.

– А дельфин здесь при чем?

– Слушай, я сейчас зарыдаю. Не позорь ты меня. Путаешь, говорит он мне. Умереть, не встать. Эта деваха сейчас из "Ревизора" сцену читала. Учись! Ладно, кто из вас начнет?
– обратился, наконец, Кузьмич к Шурику и Юле.

Селиванова ответила:

– Пожалуй, я. У Вороновой подруга есть...

– Воронова, Воронова... Скажи, а у нее отца не Владимиром Николаевичем звали? Хотя, сколько в Москве Вороновых...

– Это дядя ее.

– Дядя? Что же ты мне сразу не сказала? Нет, ребята, эту девку мы трогать не будем. Я уважал покойного Воронова. Дружить не дружил, врать не буду, но уважал. Шурик явно поскучнел.

– Все, деваха, можешь идти. Шурику телефончик оставь - ты ему приглянулась, а про это дело я, считай, забыл.

– Ты какой-то чудной сегодня, Кузьмич, - переглянувшись с Юлей, заговорил Шурик.
– Наверное, "Мертвые души" начал читать.

– Давно по морде не получал, шутничок?

– Давно. Юлька тебе с самого начала говорила, чтобы девку эту не трогать. А икону мы сейчас не у нее брать будем. Она отдала ее.

Юля сразу поняла хитрость Шурика. Она без его перемигивания уже знала, о чем надо говорить Кузьмичу, а о чем промолчать.

– Как отдала?
– переспросил Кузьмич.

– Дело вот в чем, - подключилась к разговору Юля.
– Софья Воронова сирота, ее дядя воспитал. А когда Воронова того... убили, ей, видимо, мысли всякие в голову полезли.

– Продолжай, пока не очень понимаю.

– Пришел к ней как-то земляк ее, поговорили они о родных местах, вот Воронова и расчувствовалась. Отдала, короче, она икону. То есть не ее это теперь икона. И мы забудем о Вороновой. Все, нет ее для нас.

– А кому отдала, мы знаем.

– Вот это самое главное. Я ведь с этого и начала. У Вороновой есть подруга. Я к ней подъехала. Короче, она мне все про этого типа рассказала. Он больной...

– Кто больной, тип этот?

– Да, у него рак.

– Господи, с вами не соскучишься. Рассказывай дальше.

– Ему вроде бы мало осталось жить. Вот он и продал свою квартиру, взял икону и отправился на родину.

– Ничего не понимаю, уехал, что ли? Тогда куда уехал?

– В том-то и дело, что в никуда. Родом он, как и Воронова, из Старгорода.

– Это где?

– Под Тулой. Километров сорок к югу, я на карте смотрел, - вставил фразу Шурик.

– Так вот, может, у него от болезни с головой что, но он решил до Старгорода пешком идти. Как странник.

– Век живу, а о таком не слыхал. Итак, что мы имеем?

– Смертельно больного человека, которому осталось жить не больше года, а то и того меньше, и икону, которая лежит у него в рюкзаке. Спрашивается, нужна ему икона? И сам он нужен кому?

– Молодец, - похвалил Кузьмич, - правильно поставленный вопрос - считай, уже наполовину решен. Значит, говоришь, чудак этот на букву "м" никому не нужен?

– Абсолютно.

– Мы знаем, куда он придет, так?

– Куда должен был придти...

– А ты и впрямь смышленая. Только вот откуда он должен выйти?

– Это уже по моей части, - взял слово Шурик.
– Не буду долго говорить, короче, он поехал в Болхов.

– Доб или Боб, принесите карту, - приказал Кузьмич.
– В бардачке моей машины лежит. Юля убрала со стола бутылки, Шурик взял у Боба карту и расстелил ее перед Кузьмичем. Все сгрудились за его спиной. Шурик показывал пальцем:

– Вот Старгород - это Тульская область. Вот Болхов - Орловская. По прямой не больше ста пятидесяти километров. Но он пешком пойдет.

– И не слишком скоро - болезнь у него не шуточная.

– Правильно, Юлька. К тому же он из тех мест, журналист. Где-то будет задерживаться, где-то передохнуть захочет. Правда, не исключена возможность, что он после первого дня окочурится или плюнет на все и рванет в Старгород на колесах.

– Предлагаю ждать его в этом... Старгороде. Видать, это большая деревня, все друг друга знают. Сделаем дело, возьмем икону - и готово, - открыл рот Доб. Юля хотела съязвить, но передумала:

– Правильно. Как вариант, думаю, сгодится. Но когда все на виду - это же и минус. И еще. А если он окочурится, как сказал Шурик, где-нибудь в поле? Кому тогда икона достанется? Милиции? Грибникам?

– А что же, ты предлагаешь с ним в прятки играть?

– Зачем в прятки?
– опять взял слово Шурик.
– Смотрим сюда. Из Болхова в Старгород два пути. Один через Мценск, другой, более окружной, через Белев. Я думаю, он на Мценск пойдет. А теперь посудите сами: человек идет с рюкзаком. Странствует. Ну?

– Что - ну?

– Это нормально в наше время? Ты пойдешь, Боб, пешком с рюкзаком?

– Я что, придурок? У меня тачка есть.

– И я к тому же. Посмотри: до Мценска из Болхова всего одна дорога. Это не Москва. Дня два-три ему пути. Завтра мы его встретим. А дальше - дело техники.