Кубанская конфедерация. Пенталогия

– Получается, что можем взять только два сухогруза, танкер и паром? – уточнил я.

– Точно так. Это те суда, которые мы доведем до Передового. А про остальные я так скажу, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. У нас с топливом не очень хорошо, а местные мастера, за минувший год, с кораблями сделали не очень много, так как долго перевозили сюда оборудование, и электричество от Бирмингема, через все их форпосты семь месяцев тянули.

– Это понятно, – согласился я со Скоковым. – Берем, что можем, а остальное минируй и взрывай. За корабли ты отвечаешь.

Командир «Ветрогона» молча кивнул, и раздался голос Игнача:

– Что с заводским оборудованием делать будем?

– А его много?

– Достаточно. Только по приблизительным и быстрым подсчетам, набирается около пяти тысяч тонн всякого разного железа. В основном, инструменты, запчасти, сварочные аппараты, автокары, приборы всякие и так далее. И это, не считая того, что можно демонтировать на остальных судах в порту и на электроподстанции.

– Составь список, и сам решай, что брать, а что нет. Сам понимаешь, грузовых кранов у нас нет, суда конвоя мы вверх по реке гнать не станем, сюда только «Ловкий» пройдет, так что бери лишь то, что на трофейные суда закинешь.

– Понял.

Казак замолчал, и я обратился к Серому, который временно, помимо своей роты командовал еще и Скандинавским батальоном:

– Что по остальным трофеям и вооружению?

– По стволам неразбериха, сотни две пистолетовпулеметов L34A1 «Стерлинг», под натовский патрон девять миллиметров, пара ручных пулеметов «Брен» L4, около сотни старых американских М16, а дальше разнобой из гладкоствольных охотничьих ружей. Боеприпасов немного, а гранат всего с десяток нашли. Орудий и минометов нет. После первичного опроса пленных узнали, что здесь несла охранную службу вспомогательная нерегулярная часть, чтото вроде ополченцев, которых призывают каждый год на четыре месяца. По остальным трофеям докладывать особо нечего. Продовольствия в порту оставалось на неделю, топливо отсутствует, одежды нет, а все ценности, какие были найдены на развалинах города, еще пару месяцев назад в Бирмингем вывезли. Что забрать можно, это несколько хороших шлюпок и десяток навесных моторов.

– Угу. Оружие раздашь викингам.

– Понял.

– Как себя скандинавы в бою показали?

– Неплохо, но это оттого, что мы отбирали в свой батальон самых лучших бойцов. А так, что сказать? Тренировать их надо и по полигонам гонять без роздыху. С тактикой слабо, огнестрельное оружие многие впервые использовали, а десятникисержанты не всегда готовы к тому, чтобы самостоятельно решения принимать. С дисциплиной и храбростью, наоборот, помоему, даже перебор. Приказал одной сотне взять последний вражеский дом, где закрепилось полтора десятка «мавров». Так воины в полный рост встали, дверь вышибли, и топорами всех негров порубали. При этом, потеряли семерых своих парней, хотя можно было вообще без потерь обойтись.

– Сколько всего людей в бою потеряли?

– У меня в роте только двое раненых, оба легко. А у скандинавов двадцать один убитый и около сорока раненых. Большие потери, однако.

– Это да, большие. Что с пленными «маврами» и рабами?

– Негров мало, только семнадцать человек, и все рядовые, – Серый пожал плечами, – викинги пленных не брали. Зато с рабами все нормально, они под замком. В общей численности пятьсот двадцать девять человек. Народ тихий и спокойный, никто не возмущается, сидят тихо и ждут, пока их на работу выгонят. Странные люди, какието апатичные, ни радости, ни тревоги не показывают, хотя нервозность присутствует. Непонятно, то ли потомственные рабы, то ли их всех в жизни устраивает. Посмотрел бы ты на них.

– Хорошо, пройдусь по баракам.

– Кстати, что с ними и пленными делать будем?

– «Мавров» еще раз допросишь и в распыл, а рабов будем использовать на подготовке судов к выходу в море.

– А после?

– С собой их возьмем, и в пути посмотрим, что они за люди. Если найдутся мастера, кто готов суетиться, таких к себе переманим, а остальных Квентину Дойлу продадим. – Я еще раз оглядел офицеров и, хлопнув в ладоши, сказал. – Раз все решили, начинаем мародерку, други! Понеслось!

Соратники разошлись по своим делам, а я вновь начал обход порта. Сначала, еще раз прошелся по трофейным судам, которые вскоре спустят вниз по реке, и в составе торговой эскадры, где сами, а где на буксире, они пойдут в Передовой, а оттуда в «Гибралтар». Конечно, жаль, что мы не все заберем, но и четыре судна, это очень хороший кусок. Теперь мне не придется каждый раз обращаться за помощью к Семенову, когда надо будет чтото для форта перевезти. И опять же, после ремонта трофеев, я смогу поторговаться с общиной Вильгельмсхафена и ее лидером Иоганом Лашем, который за один сухогруз и паром, даст мне тяжелое вооружение, танки и еще чтото ценное. Тото будет дело.

Покинув суда, я отправился по рабским баракам. Вместе с Лихим, телохранителями и переводчиком, зашел в один из них, и увиденное мне крайне не понравилось. Я наблюдал самых разных рабов, в России, в Средиземноморском Альянсе, в Турции и Скандинавии, и у меня сложился определенный стереотип по отношению к таким людям, в подавляющем большинстве своем, грязным, забитым и бесправным существам, которым жизнь показала фигу.

С подобными представителями рода человеческого, надо было обращаться осторожно, и всегда сразу определяться, как ты к ним будешь относиться в будущем. Если желаешь оставить раба живым орудием производства, обычным рабочим скотом, без права голоса, то прессуй его без всякой жалости и веди себя как господин. Это основной метод, который я в своем хозяйстве не приемлю, так как считаю его не эффективным. У меня иной подход. Если человек необходим для моего дела, то легче дать ему свободу и провести с ним разъяснительную беседу о том, что от него ожидается и чего он может достичь в будущем. При разговоре сразу становится понятно, кто перед тобой, и уже в ходе него принимается окончательное решение, дать ли человеку волю, или же, во избежание проблем, лучше перепродать его дальше. С людьми, кто сейчас находился у меня в форте, я поступал именно так, и они работают на меня с полной отдачей, без халявы и тунеядства.

Здесь, в Кингстоне, было нечто для меня новое и необычное. Рабы вели себя странно, Серый все верно подметил. В добротных бараках проживало по сотне молодых людей, мужчины и женщины все вместе. Вдоль стен стояли кровати с чистыми шерстяными одеялами, на проходах столики с цветочками и какимито овощами в вазочках, люди выглядели сытыми, одеты были вполне добротно, не хуже своих прежних надзирателей, и ничем не напоминали угнетенное сословие. В общем, барак англосаксов больше напоминал общежитие, в котором проживают вольнонаемные рабочие, а уж никак не загоны для скота.

Я вошел в помещение и остановился на входе. Рабы увидели меня, окинули равнодушными взглядами, и быстро расселись по своим спальным местам. При этом ни слов, ни вскриков, ни всхлипов. Полное спокойствие, почти апатия. Непонятное поведение, особенно после того, что я слышал в речах Квентина Дойла. Как там главнокомандующий Рединга в одной из своих речей говорил: наши братья жаждут освобождения от ига мерзопакостных отродий Сатаны «мавров»? Вроде бы както так. А на деле, заметно, что тут никто и ничего не жаждет. И то, что чернокожих надзирателей сменили белые, кажется, совершенно ничего не изменило. Другие люди, на месте рабов, волновались бы или радовались, пытались наладить контакт с охраной и узнать, что же происходит. А у этих в глазах ровная пелена и только у некоторых глазки от прорывающегося наружу волнения поблескивают.

Да уж, чтото здесь не так. Я подозвал к себе одного раба, щуплого парня лет двадцати пяти одетого в потертый, но чистый комбинезон серого цвета, и через переводчика начал задавать ему вопросы:

– Как тебя зовут?

– Майкл Гарт, сэр.

Первый ответ прошел сразу, без раздумий и вид у раба, попрежнему, равнодушный.

– Откуда ты?

– Из Бирмингема, сэр, Северная рабочая колонна.

– Какаято специальность имеется?

– Электрик, сэр.