Кубок Брэдбери-2021

Роджер молчал. Конечно, он прекрасно знал, что Восточные острова и ещё несколько стран на севере служили для всего мира гигантским офшором, где можно было по дешёвке скупать у местных жителей дни и даже целые годы жизни. В остальном мире за такое грозит как минимум огромный штраф для покупателей и тюрьма для продавцов. Но только в том случае, если вы совершаете сделку там, где эти законы действуют.

Попутчица ослабила внимание и снова откинулась на сидении.

– Как-то утром я увидела маму, выходящей из дома без платка. Она была наполовину седой. Я сразу всё поняла, и она поняла, что я… Она тогда обняла меня и сказала, что теперь сможет отправить меня учиться музыке за океан. И вот я здесь. Какой-то чувак в элитном автомобиле случайно вспоминает строчку из моей песни. Выходит, мама была права?

Ненавижу её. Ненавижу свою мать за то, что она сама решила, как мне будет лучше. А мне было бы лучше с ней. И знаете что? Я хочу прожить её жизнь за неё. Хочу прожить жизнь за каждого долбанного островитянина, который настолько туп и ленив, что сам отдаёт своё время таким, как вы. Ну и как я. Теперь.

Попутчица говорила всё эмоциональнее, а Роджер сидел и вспоминал, что слышал её песню по радио, когда ещё был ребёнком. У него позади была большая часть жизни, и, если быть откровенным с самим собой, это по нему хорошо заметно. Но девушка с грустной песней из его детства выглядела прекрасно и молодо.

Штормовая волна воспоминаний захлестнула рассудок Роджера, и он впервые поддержал беседу. Беспричинно усмехнувшись, он рассказал о своей семье:

– У моих родителей никогда не было машины. Это странно. Они оба добывали нефть, но не имели своей машины. Вы сказали, что ваша мать продала время своей жизни на «Эпаладе». Мои родители продали её нефтяным вышкам. Когда моему отцу было сорок пять и он задувал свечи на праздничном торте, я видел только его жёлтую сухую кожу. И такие же жёлтые белки глаз. Возможно, гепатит и проблемы с лёгкими убивали его не так быстро, как если бы он просто продал свои дни оптом. Но мне от этого тоже было не легче.

Женщина долго молчала. Потом подняла на него совершенно протрезвевший, серьёзный взгляд.

– И вам не хочется получить за это справедливую компенсацию?

Роджер покачал головой.

– Штука в том, что, если бы жизнь отца была даже в десять раз дольше, он бы всё равно истратил её на нефтяные вышки, пиво и кабельное телевидение. Он не знал, да и вряд ли захотел бы знать и делать что-то другое. Скажу банальность: время само по себе не несёт никакой ценности. Это просто сосуд, упаковка для самого разного содержимого. Позвольте спросить, когда вы записали свой последний альбом?

Энна вздрогнула. Он точно знал, куда надо бить, и делал это намерено.

– Я не помню, – сказала она и, поджав губы, отвернулась к окну. – Давно.

– Вот видите. Что-то меняется в нас с годами. Что-то неосязаемое. Пружина, которая толкает нас вперёд, наши творческие ресурсы, наше умение видеть новое, менять угол зрения… Оно имеет жёсткий лимит. Даже для гениев. И когда этот лимит – я называю его просто «вкус жизни» – исчерпывается, тогда вы тратите свои дни на… На пьяные беседы с незнакомцем, например. Впрочем, некоторые этого вкуса жизни лишены с рождения. Увы.

Громкий и продолжительный автомобильный сигнал прервал речь Роджера. Следом полилась отборная брань:

– Ты что, сука, собрался стоять здесь вечно? А ну свали на хрен отсюда!

– Грубое по форме, но верное по сути замечание, – Роджер спохватился и увёл машину от входа в отель. Они бесцельно поехали вдоль стены из огней ночного мегаполиса.

– Всё это следствие скуки, которая мучает вас. Но вы не первая, если вас это утешит.

Энна прищурилась и спросила:

– Вы видели много долгожителей, но сами, как уверяете, не покупали время? Чем вы вообще занимаетесь? В чём видите своё предназначение?

– Я помогаю избавиться от груза лишних дней таким, как вы.

Сердце Энны начало биться как сумасшедшее. Рука невольно потянулась к дверной ручке.

– Что вы имеете в виду?

Роджер открыл бардачок, вытащил оттуда несколько бумаг и передал их назад.

– Взгляните.

Энна взяла бумаги. Там было что-то вроде анкеты. На первой странице располагалось мелкое фото очень пожилого мужчины, его имя и контактные данные, краткие биографические сведения.

– Кто это? И зачем? – спросила она.

– Это Фернан. Его главная мечта сейчас – повести свою единственную дочь под венец. Свадьба совсем скоро, но он боится, что не дотянет. Вы, конечно, подумаете, что это слишком наивно и мелко, но… Таков человек. Его самые большие желания не всегда связаны с покорением мира.

– И зачем мне это знать?

– Вы можете дать этому человеку шанс.

Фернан жил в другом конце города. Несмотря на поздний час, он не выглядел сонным и сильно обрадовался, увидев на пороге Роджера с изящной молодой особой. Он проводил визитёров на небольшую кухню, где, суетясь и заикаясь от волнения, начал заваривать для них травяной чай.

Энна сидела, не проронив не слова, а Роджер, тот самый Роджер, что всё время до этого говорил как сквозь зубы, теперь шутил и болтал без остановки со стариком.

Когда чай был выпит и было сказано много ни к чему не обязывающих слов, Фернан бросил неуверенный взгляд на Роджера. Тот кивнул головой. Старик ушёл из кухни, вернулся с большой фоторамкой и вручил её Энне.

– Это моя дочь Лора. А это её жених. Они здесь на лыжном курорте. Я знаю, что даже с вашей помощью у меня будет не так много шансов… Но, по крайне мере, они будут.

Энна аккуратно поставила рамку на стол. Взяла сухие руки старика в свои мягкие, пахнущие парфюмерией и табаком ладони и закрыла глаза. Ей было странно и страшно отдавать впервые то, что она так много раз принимала от других. Она глубокого вздохнула, сконцентрировалась. От центра груди и от плеч к кончикам пальцев прошёл холодный поток, оставляя за собой неприятную пустоту. Энна нахмурилась и уже успела пожалеть о содеянном. Холод усиливался. Внезапно руки старика слегка потяжелели, а ей стало легко и как-то просторно внутри самой себя. Она открыла глаза и увидела несуразную, лишённую части зубов улыбку. Потом увидела глаза, в которых виднелись искорки слёз.

Сентиментальность была для неё сродни слабости. Она отпустила руки Фернана и съёжилась, как зверь, ища выход из западни. Роджер быстро понял это. Обнял на прощание блаженно застывшего старика и вывел Энну на улицу.

Они закурили.

– Всё хорошо? – Роджер ожидал менее бурной реакции и всерьёз заволновался.

– Как будто впервые за много лет приняла душ.

– Оригинальное сравнение. Я отвезу вас к гостинице.

Он открыл перед ней дверь автомобиля. Она сделала последнюю глубокую затяжку и, прежде чем сесть в машину, спросила: