Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля

– Как должно распределиться наследство вашего отца, мисс Филимор?

– Мой брат должен получить две трети, и я - одну треть. Это справедливо, поскольку я ведь женщина и обо мне есть кому позаботиться, - пояснила девушка. Я заметил тень, проскользнувшую по лицу м-ра Хаксли.

– Если бы вы оформили опеку, вы получили бы право распоряжаться фондом?
– поинтересовался Холмс.

– Да, в интересах моего брата, разумеется, - отвечала мисс Филимор.

Холмс прошелся взад и вперед по комнате, наконец остановился и обернулся к паре, напряженно смотревшей на него.

– Мисс Филимор, мистер Хаксли! Дело ваше чрезвычайно загадочно. Я боюсь, что пока не могу помочь вам найти Джеймса. Могу только утверждать следующее: нет никаких причин полагать, что он был похищен или убит. Никто не мог проникнуть в дом снаружи или выбраться из него незамеченным. Никаких следов насилия или борьбы я не обнаружил, и шериф, по-моему, согласен с моими выводами.

Шериф веско кивнул, продолжая жевать жвачку.

– Остается уповать на Провидение, - бодро завершил Холмс, - и надеяться, что брат ваш даст о себе знать как только сможет.

Мисс Филимор смотрела на Холмса со страхом и надеждой, а мистер Хаксли - с недоверием. Холмс после паузы продолжал:

– Насколько я успел изучить законы штата Нью-Йорк, брат ваш будет считаться пропавшим без вести семь лет, после чего, если он не обнаружится, вам придется исполнить печальную обязанность - вступить в права его наследницы.

– Нет! Он найдется!
– воскликнула девушка и опять разрыдалась. Холмс склонил голову и веско отвечал:

– Да, я тоже надеюсь на это. Я почти уверен.

– Господа, - вмешался мистер Хаксли, - Сюзанна скверно себя чувствует. Коли уж вы не можете сейчас помочь ей, давайте на этом и разойдемся по-хорошему.

Мы откланялись и вышли на улицу, оставив шерифа улаживать формальности. Холмс молча указал тростью дорогу, и мы зашагали в сторону Бродвея.

Холмс, казалось, твердо знал, куда мы идем, я же не задавал лишних вопросов, поскольку был смущен явной неудачей моего друга. Выйдя на Бродвей - шумную, узкую улицу, напомнившую мне Оксфорд-стрит, - Холмс сверился с листочком бумаги, который извлек из портмоне, и решительно повернул направо. Через пару кварталов мы остановились у входа в небольшую лавку с вывеской "Театральные принадлежности".

– Дорогой Ватсон, подождите меня здесь, - попросил Холмс.
– Я хочу задать пару деликатных вопросов хозяину.

Через окно я видел, как Холмс беседует с хозяином лавки. Буквально через три минуты они распрощались, сердечно раскланявшись. Мой друг вышел на улицу и оглянулся по сторонам, как будто впервые заметил, что попал в новое место.

– А что, Ватсон, не послушать ли нам какую-нибудь игривую оперетку?
– неожиданно спросил Холмс, и я увидел в его глазах знакомую хитринку. Я кивнул, не понимая, чем объясняется такая перемена настроения. Холмс же снял перчатки, сунул их в карман макинтоша, достал из другого кармана толстенную сигару, раскурил ее и двинулся вниз по Бродвею, сдвинув кепи на затылок и даже насвистывая что-то фривольное. Воистину, американский воздух сыграл с моим другом скверную шутку, подумалось мне, и я, несколько огорченный, зашагал рядом с ним.

Вечером, когда мы вернулись в отель, из кресла в лобби поднялся крепкий молодой человек в ладно сидящем мундире морского офицера, подошел к нам и представился.

– Лейтенант Теодор О'Нил, крейсер "Ньюарк". Имею ли я честь видеть мистера Холмса?

– обратился он вопросительно. Холмс подтвердил, что молодой человек не ошибся.

– Я давний друг семьи Филиморов, - сообщил офицер, - и очень обеспокоен исчезновением Джеймса. Знаю, что вы занялись этим делом, и хочу спросить - есть ли успехи? Могу ли я помочь вам чем-нибудь?

– Увы, лейтенант, - отвечал Холмс серьезно, - похвастаться пока нечем.
– Он вкратце изложил ситуацию и добавил: - Я вынужден завтра отбыть в Бостон, после чего вернусь домой. Отчего бы вам не навести дальнейшие справки у мисс Филимор?

Тень пробежала по лицу молодого человека, но он улыбнулся через силу и поблагодарил Холмса. Когда он уже повернулся и собирался уходить, Холмс вдруг кашлянул.

– Кстати, не сочтите за бестактность, но позволю себе дать вам один совет.

– Да?
– Молодой человек подобрался и слегка насторожился, видимо, готовый ответить резко.

– Не упускайте мисс Филимор из виду. Она очень переживает, и у меня есть опасение, что ее личные дела теперь могут расстроиться. Так что поддержка... э-э-э... друга ее брата будет ей кстати.

Целая гамма эмоций отразилась на лице офицера, но он быстро собрался с мыслями:

– Благодарю вас, мистер Холмс! Разумеется, долг друга дома выше всего.
– Тут он поклонился и быстро вышел из холла. Холмс, прищурившись, смотрел ему вслед, а затем повернулся ко мне и вздохнул:

– Ну что, Ватсон, довольно добрых дел на сегодня? Ложитесь спать, а я еще напишу пару писем.

* * *

Прошло около года. Однажды погожим майским деньком Холмс, когда я зашел пригласить на прогулку, обратился ко мне так:

– Ватсон, я вижу, вы снова вспомнили о деле Филимора? Да, да, и если вы думаете, что прошлогодний номер "Нью-Йорк таймс", торчащий у вас из кармана, можно перепутать с сегодняшней лондонской газетой, имейте в виду, это не так. Присаживайтесь, разделите со мной утренний кофе и спрашивайте, - теперь я имею право рассказать вам все, что относится к этому делу.

– Так вы все-таки знали ответ? И что же с ним случилось? И почему вы молчали?

Холмс одобрительно кивнул головой и остановил меня:

– Да, ровно те три вопроса, которые вам следовало задать. Ну и конечно, четвертый: как я догадался?

Я не удержался от улыбки и кивнул.

– С самого начала мне стало ясно, - начал Холмс, разливая кофе по чашкам, - что Джеймс Филимор одурачил родных и скрылся. В его положении это был наиболее разумный выход. Я не сразу понял мотивы поведения его сестры, но довольно быстро убедился, что она просто стала жертвой своего жениха.

Юный Филимор понимал, что вокруг него плетется заговор, в результате которого он вполне может закончить свои дни в сумасшедшем доме. Конечно, он мог бы просто бежать, но вероятность, что его поймают, была слишком велика, а сама по себе попытка побега стала бы дополнительным доказательством, что он ненормален и нуждается в лечении. Друзей у него не было, помощи искать было негде. Тогда его артистическая натура подсказала ему хитроумный план: он должен считаться бесследно исчезнувшим. Заодно это было своего рода местью сестре, которая, как он полагал, его предала.