Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля

Младший, дописав строчку, отвечал с большей готовностью:

– Полагаю, того же времени, что и здание. Значит, конца шестидесятых.

– Опять верно. А какие тогда делали ванны?

– Чугунные, - терпеливо отвечал старший и незаметно глянул на часы.

– Так, а еще что? Ну же!
– Клиент прямо подпрыгивал на месте от нетерпения.

– На ножках?
– У младшего на лице нарисовалась работа мысли, а потом он радостно заулыбался: - Под ванной спрятались?

– Разумеется! И заложился снаружи тряпками!

– Послушайте, э-э-э... Винниченко!
– рассердился старший.

– Ну что вы такое несете? Какими тряпками, откуда они там?

– Ну не тряпками, хорошо. Халат там висел, - отвечал Винниченко, несколько сникнув.

– Да, конечно! И никто под ванну не заглянул. За кого вы нас принимаете? Иван, не записывай этого!

– Я уже записал, Антон Дмитрич, - понуро отвечал младший.
– Зачеркнуть?

– Да, разумеется. И думай своей головой, пожалуйста!
– Антон Дмитрич развернулся ко второму собеседнику, а тот уже с готовностью улыбался навстречу - чистый Николай-угодник.
– Так как было дело?

– Хорошо, сейчас расскажу, - заторопился Винниченко.
– Вот вы сами говорите - там висел халат, - сделал паузу, наблюдая за младшим.
– Записали?

– Да.

– Погодите! Я говорил? Это вы сказали - висел халат!
– Антон Дмитрич не выдержал, повысил голос, но тут же успокоился.
– Иван, прекрати вообще записывать. Я тебе потом все продиктую.

– Ну, не так важно, кто первый сказал, - примирительно отвечал Винниченко, - главное, что висел.

– Так, и дальше что?

– Висел он на стене, там несколько здоровенных крюков. И доставал почти до пола.

– Ну и что вы хотите сказать?
– Антон Дмитрич опять подпустил скептическую ноту, а Иван смотрел недоверчиво, соображая.

– Я человек некрупный, - со смирением отвечал Винниченко, - вешу немного. Уцепился за два крюка, халат на себя накинул - и вроде как нет меня. Ну, висит халат и висит, кто ж на него внимание-то обращает...

Антон Дмитрич кивал головой приветливо улыбаясь, наконец дождался паузы.

– А вот говорят, что стены там голые. То есть вообще ничего нет. Что вы на это скажете?

– Ну хорошо, хорошо. Стыдно было говорить, но скажу!
– трагически приложил руку к сердцу, приподнялся.

– Сядьте!
– в голосе у Антона Дмитрича наконец прорезался металл, Винниченко поспешно сел на место, продолжил уже без пафоса:

– Там стоял бак для грязного белья. Ну, преодолел я природную брезгливость...

– Да, уж у вас брезгливость, конечно, - иронически начал было Иван, но старший остановил его примирительным жестом, снова откинулся в кресле, сложил ручки на животе.

– Винниченко, вы ведь по образованию физик?

– Да, я физтех кончал.

– Вы знаете, что этот бак на шестьдесят литров?

– В первый раз слышу, - неохотно отвечал тот.

– Ну, тогда поверьте мне на слово. Шестьдесят литров. А вы весите шестьдесят пять килограммов. Удельный вес человеческого тела вам известен? Ну что вы молчите, дальше не надо объяснять?

Винниченко долго молчал понурившись, пару раз порывался заговорить, наконец поднял голову:

– Хорошо. Ваша взяла. Расскажу, но вы, пожалуйста, больше никому, ладно?
– и искательно посмотрел в глаза.

– Разумеется, лишнего болтать не будем, - старший был сама любезность. Кивнул Ивану - пиши, мол, готов клиент.

– Ну так вот. Я запер за собой дверцу, - пишете?

– Пишу, пишу, вы не отвлекайтесь, рассказывайте.

– Сел я, извините, на унитаз и... Дальше рассказывать?

– Да-да, мы слушаем.

– Дернул ручку - и, вообразите, утянуло меня. Хорошо, успел задержать дыхание. Вылез уже за оградой, но в метро меня задержали, - дескать, в пачкающей одежде. Можно подумать, остальные прямо из химчистки!
– Винниченко горько махнул рукой и отвернулся.

Наступил молчание. Иван писал высунув кончик языка.

– Иван Андреич, - обратился старший к коллеге, когда тот дописал последнее слово.
– Вам все понятно с Винниченко?

– Боюсь, что да.

– Вы больше не будете настаивать на выписке?

– Нет, наверное. Позвать санитаров, или я сам его провожу?

– Проводите, проводите, голубчик, - с непонятной мстительностью отвечал Антон Дмитрич.

– Извините, доктор, - робко обратился больной, замялся.

– Да?

– Можно по-маленькому здесь сходить?
– Винниченко кивнул на дверь санузла.
– У меня цистит еще не прошел, прихватывает.

– Да идите, ради бога, - устало махнул рукой доктор, снял очки, потер с силой глаза.
– Дверь не запирайте.

– Антон Дмитрич, так что случилось с ним все-таки?
– спросил расстроенный Иван.

– Да ничего особенного. Шел с санитаром на процедуру. Попросился вот так же в туалет.

За дверью заурчала вода в унитазе. Антон Дмитрич поморщился, переждал шум и продолжил:

– Санитар отошел за угол, в пищеблок, там его любезная дежурила, Зоя. Слово за слово - а этот орел тем временем вышел, санитара не видно, с поста дежурная сестра отошла за чаем. Взял халат, шапочку из сетки с грязным, штатив с пробирками цапнул со стола, ну и вышел спокойно мимо охраны. Где-то все это выбросил, и хорошо, в метро сунулся, его задержали.

– А зачем он эту ахинею придумывает?

– Думаю, он сам в это верит. Это вообще случай интересный, - побарабанил пальцами по столу.
– Да где ж он, елки?..

В наступившей тишине оба доктора смотрели на чуть приоткрытую дверь санузла, не решаясь встать с места.

АЛЕКСЕЙ К. СМИРНОВ

УТЮГ

Алексею Карташову

– Приведите его, - распорядился добрый следователь.

– Да, приведите, - удовлетворенно подхватил злой.

Добрый следователь сидел за столом, а злой - на столе. Мощная настольная лампа была развернута к табурету, стоявшему перед столом.

Конвоир втолкнул бритого налысо молодого человека, всем своим видом напоминавшего бочку. У молодого человека было имя: Кит. Скорее все-таки прозвище. Он уже сам не помнил, что это такое. По ходу беседы быстро выяснилось, что мыслями он тоже подобен бочке, равно как и словарным запасом. И голос был гулкий, а тон - сильно обиженный. И вообще он выглядел существом угрюмым от рождения.