Куда Уехал Цирк. Дорога-4

– Пусть мой брат простит меня, что помешал ему отдыхать, - извинился индеец. Ло слегка пожал плечами, мол, ерунда, он смотрел на мальчишку, а тот вдруг стал резко сгибать ноги в верхней точке прыжка. Худые коленки оказывались на уровне плеч. Командир рассмеялся:

– Прыгает как кузнечик!

Нож обернулся, посмотрел на мальчишку и кивнул:

– Спасибо! Ты дал ему хорошее имя! Сломанный Нож хотел просить тебя об этом, но когда уинкте делает это без просьбы, духи радуются и благосклонно смотрят на мальчика, - индеец отошел к краю арены и вернулся с плотно свернутым тючком.
– Прими в благодарность шкуру бизона, моя сестра очень хорошо умеет их выделывать.

Положил подарок у ног совершенно офигевшего Ло, помог мальчишке слезть с высокого края батуда и они ушли.

Сонка потрясли за плечо, над ним стоял командир, с каким-то ошарашенным видом:

– Сонк, кто такие - уинкте?

– Шаманы. Голубые, - Сонк зевнул, похлопал глазами на выпавшего в осадок шефа.
– А что?

***

Сидя за столом в своем фургоне, Джонатан неодобрительно выговаривал Сонку:

– Разве можно вот так в лоб?!

– А разве можно человеку спросонок вот такие вопросы задавать?!
– парень тер уши, и считать себя виновным в командирском стрессе отказывался напрочь.
– Ненавижу днем спать, особенно в жару, потом голова дурная.

– Чего в палатку не пошел, там кондей и места много…

– Сегодня очередь Марьи и Кианга…хм, прохлаждаться, - больше пояснений не требовалось, мешать молодоженам - последнее дело.

– Ладно, рассказывай подробно, что там с этими уинкте, - прервал левые разговоры Ло.

– Каждый будущий воин ищет видений, обычно первый раз лет в пятнадцать. Через эти видения некоторые узнают, что должны надеть женское платье, делать женские дела и жить как женщины. Тогда они проживут долгую жизнь, а если нет, то быстро умрут…

– И какой процент исполняемости?
– не удержался Джонатан.

– Сотка, без вариантов… - пожал плечами Сонк.
– Они жили в отдельных типи на краю деревни, ну тут живут, - увидев, что народ не впечатлился, пояснил.
– Край деревни это очень почетное место, если кто не помнит. При встрече они называли друг друга сестрами. Считалось, что любой уинкте куда искуснее в вышивании, чем настоящая женщина, поэтому их изделия ценились очень высоко. Так как уинкте получал знак во сне, то он считался не просто человеком, а шаманом, носителем Тайны и пользовался особым уважением. Считалось, что мальчик, которому даст имя уинкте, вырастет без болезней. Мужчины часто приносили им подарки и обеспечивали их мясом, надеясь, что в будущем уинкте согласится дать их сыновьям счастливое имя. Девочкам они имен никогда не давали.

– А мужья у этих «дам», были?
– уточнил Ло.

– Были, - кивнул Сонк.
– И если к самим уинкте относились уважительно и с опаской, то их мужей осуждали. Считали, что после смерти их души попадут не в страну вечной охоты, как души уважаемых воинов, а поселяется с душами убийц и будут там мучиться.

– То есть сами эти уинкте все в шоколаде, а их мужья дерьмо?
– изумился Ло.

– Да уж, логика железобетонная!
– поддержал его Джонатан.
– И как всегда двойной стандарт.

– Это что, и Желчь с Токей Ито тоже меня считают этим уинкте?
– поморщился Ло.

– Это вряд ли, - покачал головой аналитик.
– Желчь с нами много времени провел, успел присмотреться, а Токей Ито знает, что такое сценический образ…

– Только вы Сломанному Ножу не говорите, что он ошибся, - посоветовал молодой индеец.
– А какое имя-то дал?

– Прыгает Как Кузнечик…- Ло фыркнул глядя на смеющихся собеседников.
– Пацан худой, но жилистый, прыгает, колени выше плеч! Ну, чистый кузнечик!

– Отличное имя!
– успокоил командира Сонк.
– Тем более оно промежуточное, вырастет - другое дадут.

– Слушай, а Желчь Ножу все объяснит, и неприятно будет…- засомневался Джонатан.

– Не-е-е-е, - парень замахал ладонью.
– Наречение имени это закрытая инфа. Они и оделись как на пляж чтобы ни кто не понял куда идут на самом деле.

– Верней разделись, - усмехнулся Ло и поделился наблюдениями.
– У Ножа тело прокачано неслабо, жилистый и гибкий, лишнего «мяса» нет совсем.

– Кто дал имя, никогда не спрашивают и не рассказывают, так что всё путем, - индеец пожал плечами.
– А и узнает, так кто ему доктор?!

– Я доктор! А кстати, куда они дальше пошли? Невс?

– На на-уш пляж, - неожиданно выдало из окна, на которое вспрыгнул рыжий.
– Ре-ушил нашу тропу еще ра-уз пройти и на та-урзанке покататься. Ему, видать, по-унравилось…

Джонатан, глядя вслед уходящему Сонку, кивнул головой и признал:

– Вовремя ты общую связь отрубил. Наши-то ладно, поржали бы, да и все, а остальным все это объяснять пришлось бы…

Если вы думаете, что вечернее представление началось без аврала, то вы глубоко ошибаетесь! Инициатором и главной движущей, или верней, пинающей силой выступил всеми уважаемый шталмейстер. Федор Артемьич весьма скептически осмотрел сооружение из брусьев и накинутой на них шторы. Его можно было понять, Марье, например, эта инсталляция напоминала малинового шарпея из бархата. Штора была рассчитана на полноценный форганг, а не эту мелкую пародию, и складок получилось многовато.

Мужики посмотрели, пожали плечами и решили, что вышло, то и ладно. Но содиректор возмутился и рассказал всем желающим, и не очень желающим, что эту, это…Хмм… Покосился на очень заинтересованную внучку, вежливого слова не подобрал и перешел на язык жестов: выписал в воздухе сложную фигуру, почему-то показавшуюся всем ну очень нецензурной.

Приказал натянуть между брусьями и фургонами два троса и растянуть на них занавес. Получился такой себе крытый тоннельчик, доходящий почти до входа в цирковой двор. Но на этом созидательная деятельность не закончилась. Всем еще раз доходчиво объяснили, какие они сволочи, что отправили к хренам в тот Сиэтл складные трибуны. А сами теперь туда и ехать не собираются! А тут зрителей рассадить некуда. На вопрос, кто эти трибуны монтировал бы, ответ последовал ожидаемый - те, кто и разбирал! Не развалились бы! А теперь быстренько настрогать колышков и вбить их на расстоянии двух метров от арены. Два метра это сколько? А вот столько! Не два?! Так будет два! И мухой мне! Большие черные «мухи» пожали плечами и пошли в лагерь, к кузнецу, он мужик тертый - у него все есть. О, и металлические штыри нашлись, а то колышки всякие…

Эни тоже «мухой» сбегала за лентами, чтобы на те колышки навязать и огородить ими посадочные места. Ибо нефиг на арену лезть, а не огородишь, так и влезут вместе с ковриками. Барьер от сцены отсоединяли уже ходоки, и оттаскивали еще дальше, организовывая сидячие места сразу за «лежачими». Радиусные «сидения» разбавили скамейки, стулья и даже плетеные кресла водителей фургонов, несмотря на обрезанные ножки. Получилось довольно пестренько. Яркие ленты по кругу, красный бархат барьера и разноцветье разнокалиберных стульев. Глядя на эту красоту, Федор поморщился так, как будто ему скормили кило лимонов. Махнул рукой и ушел переодеваться, бормоча под нос что-то неразборчивое, но весьма возмущенное. Сашка и Дени еще раз проверили все растяжки и крепления и очень понадеялись, что полный штиль сохранится до конца представления, и деревья вокруг останутся такими же неподвижными.