Куда ведет соблазн

– Простите меня, милорд. Конечно же, ваши желания – это все, что имеет значение.

Гэвин махнул рукой, отсылая дворецкого. Хэмиш повернулся, но остановился в нерешительности.

– Говори, – приказал Гэвин. – Тебе явно надо что-то сказать, чего скорее всего я не хочу знать. Но ты считаешь, что я должен это услышать.

– Женщины замка жалуются, что леди Фиона вмешивается в распорядок дня. Она настаивает на том, чтобы помогать в домашних делах, и это вызывает у всех возмущение.

– С каких это пор работать – это преступление? Мне кажется, служанки должны быть благодарны за помощь или хотя бы оценили усилия леди Фионы.

Хэмиш тяжело вздохнул:

– Это же женщины, милорд.

– Полагаю, ты хочешь, чтобы я поговорил об этом с леди Фионой?

– Если вы считаете, что так будет лучше, – смиренно ответил дворецкий.

Гэвин побарабанил пальцами по столу. Ох уж эти бабы! Могут создать проблему на пустом месте.

– Скажи всем – если они предпочитают, чтобы я попросил леди Фиону перестать трудиться вместе, она по моему приказу будет вести себя как избалованная благородная леди, которой придется прислуживать.

Лицо Хэмиша расплылось в улыбке.

– Хорошо, милорд. Мне доставит огромное удовольствие передать служанкам ваши указания.

Фиона ожидала, что у нее начнутся судороги и головные боли, которые обычно сопровождают месячные, но она к полному упадку сил не была готова. Она надеялась отвлечься на какое-нибудь занятие, но у нее закрывались глаза, и она просто не видела нитку шерсти, которую сучила. Больше всего ей хотелось добраться до спальни и лечь в постель. Остаться одной и страдать в тишине, ни о чем не думая. Но никто не мог покинуть зал без разрешения графа, а просить его у Фионы настроения не было.

– Может, пойдем, миледи? – услышала она голос Гэвина. Она даже не слышала, как он подошел. Обрадовавшись, что может уйти, Фиона встала, и Гэвин взял ее за руку.

К тому моменту, когда они поднялись наверх, Фиона почувствовала, что ноги стали ватными и она упадет, если сделает еще один шаг. Она быстро пожелала Гэвину доброй ночи и уже взялась за ручку двери в свои покои, когда ее остановил его голос:

– Куда это ты собралась?

– Спать, – устало пробормотала Фиона, оборачиваясь. Судя по недовольному голосу, можно было себе представить, какое хмурое у Гэвина лицо. – Я совершенно без сил.

– Почему ты идешь к себе?

Закрыв глаза, Фиона прислонилась к двери.

– Я не могу… то есть, я хочу сказать, мне сегодня надо остаться одной. И завтра, и послезавтра, – добавила она.

– Фиона, что случилось?

«О Боже! Ты что, дурачок?» Ведь уже был женат, так что обязан все знать. Фиона повернулась и посмотрела Гэвину в глаза, надеясь, что до него дойдет. Или по крайней мере поймет намек и оставит ее в покое. Но Гэвин по-прежнему смотрел на любовницу с недоумением.

– Это мои женские дни, Гэвин, – простонала Фиона. Ей было так плохо, что не было сил деликатничать.

– Мне все равно. Ложись в мою постель.

Фиона обернулась. У нее раскалывалась голова.

– Это невозможно, – настаивала она.

– Я никогда не считал, что в это время женщина становится нечистой. Такова ее природа. Почему это так ужасно?

– Такова доля женщины – страдать в одиночестве.

– У тебя боли?

Она побледнела:

– Я… в общем… я не могу обсуждать это с вами.

– Я пошлю за твоей горничной. А теперь пойдем в мою опочивальню.

Спустя несколько минут пришла Элис с ночной рубашкой, тазом теплой воды и другими принадлежностями. Гэвин отвернулся к окну. Но как только горничная удалилась, он сразу же подошел к кровати.

– Повернись на бок, Фиона.

Приподняв угол влажной салфетки, которую Элис положила ей на лоб, Фиона посмотрела на него в упор.

– Вы сошли с ума?

– Я не животное, – сказал Гэвин, чувствуя себя оскорбленным. – Делай, что говорю.

Фиона поняла, что от спора она еще больше обессилеет и у нее разболится голова. Она повернулась – лицом к стене и услышала, как он тихо засмеялся, а потом почувствовала его руки у себя на спине, а затем на плечах. Массаж был нежным, но сильным, и она начала расслабляться.

Уже засыпая, Фиона почувствовала, как Гэвин поцеловал ее в шею, а потом проложил губами дорожку к мочке уха.

– Гэвин, – пробормотала она.

– Шш. Я просто говорю «спокойной ночи». И все же я не хочу, чтобы ты считала меня слишком благородным и способным лишить себя шанса получить удовольствие.

Фиона улыбнулась, и с этой улыбкой на губах она провалилась в блаженное небытие.

Глава 11

Во дворе замка отчетливо раздались крики стражников. Гэвин, сидя на скамье наблюдавший за утренней тренировкой молодых рыцарей, немедленно встал и вместе с Дунканом и Коннором стал подниматься на стену. Навстречу им спускался Эйдан.

– Стража обнаружила большой отряд всадников, направляющихся сюда, – сообщил Эйдан.

– Рыцари? – спросил Гэвин.

– Да, а также лучники.

– Они идут под боевыми знаменами?

– Пока слишком далеко, чтобы быть в этом уверенными.

– Звони в колокол, предупреди жителей деревни, чтобы они оставались в своих домах, – скомандовал Гэвин. – И выстави на стены наших воинов.

Отдав приказания, Гэвин поднял взгляд и разыскал узкое окно своей спальни. На этой неделе Фиона вставала с постели поздно, появляясь только к обеду. Все эти дни она была бледна, но вчера ее щеки немного порозовели, а в глазах появился прежний блеск.

Это был хороший знак. Фиона чувствовала себя лучше, но все же Гэвин надеялся, что она будет оставаться в его покоях. Это было одно из самых безопасных мест в замке.

– Коннор полагает, отряд движется под знаменами Маккеннов, но они все еще слишком далеко. – Эйдан наклонился к Гэвину и шепнул ему на ухо: – Если бы я на этой неделе не видел короля собственными глазами, то сказал бы, что это он. Всадники скачут впереди в шеренгу по трое, и их так много, что не видно конца колонны.

– У нас нет споров с Маккеннами! – воскликнул Дункан. – Почему они скачут к нам?