Куда возвращаются сказки

Наступила тишина. Лена взглянула на портрет Предзнаменовательницы. Честно говоря, она представляла её иной. Похожей… Ну на эльфийку что-ли. Узколицую, остроухую и певучую. Портрет, сотканный из серебристых нитей, выглядел совершенно иначе. Но Лене он понравился. Особенно глаз, сверкавший бисерным светлячком. Волнистые волосы тоже были хороши. Когда Лена вырастет, у неё тоже будут такие волосы. И никто не заставит её ходить в парикмахерскую и отстригать такую красотищу. Левый глаз сейчас закрывал только один локон. Он незаметно уменьшался. Лена никак не могла подглядеть момент, когда он становился чуть-чуть короче. Когда Лена с гномом пробралась в подъезд, то второй локон только-только начал убывать. А теперь он исчез. Навсегда.

Лена повела плечами. Было немного зябко. Рядом нахохлился Димка и размышлял о чём-то своём. Пашку, сидевшего на полу и привалившегося к маленькой дверце, тьма скрывала полностью. Если бы не постоянное его ворочанье, то было бы неизвестно там он ещё или уже исчез. А сейчас было неизвестно, сидит ли там Пашка или его место заняло что-то чужое и опасное.

Душа у Лены напевала чуть слышную мелодию без слов. А всё-таки здорово оказаться здесь ночью. Идти по двору, где над твоей головой колышутся ветки деревьев, а в разрывы листвы мигают крохотные звёздочки. Лена даже останавливалась по пути, чтобы пристальнее рассмотреть небо, на котором сверкали тысячи холодных искорок, каждая из которых вблизи могла оказаться раз в сто больше солнца. Но Лену они устраивали именно такими, переливающимися от красного до зелёного, захватывая на мгновения синий и жёлтый. Словно лампочки гирлянды. И только одна большая звезда приткнулась ровным бледным пятнышком. Мама говорила, что это планета. Только планеты не мерцают. Вот здорово, мама спит, а Лена гуляет по совершенно пустым улицам. Такого с ней ещё не случалось никогда. А впереди ещё гномья дорога, по которой Лениного гостя можно будет немного проводить.

И здесь, в подъезде, вполне уютно. Сумрачный свет едва пробивался с верхних этажей. Входная дверь плотно прикрылась и отгораживала теперь от сквозняка. Прокладка труб, на одной из которых сидела Лена, была мягкой и удобной. Ночь прятала свои тайны от Лены. Но одна из них — портрет Предзнаменовательницы сияла на стене прямо перед ней.

Последний свисающий на лицо локон Предзнаменовательницы растворился, выпустив на всеобщее обозрение второй глаз. Он оказался вовсе не серебристым, а фиолетовым. Тусклым, в отличие от мягкого света остальных чёрточек портрета. Печальным. Угнетающим.

Тишина в подъезде посуровела и начала давить. Ведь звёздный час наступил, а ничего не происходило. Ну просто ничегошеньки.

Первым не выдержал Пашка. Он выбрался из своей тьмы, потянулся с хрустом и подошёл к портрету, засмотревшись на новоявленный глаз, столь разительно отличающийся от общего стиля.

— Какого… — начал он, но взглянув на Лену, смутился, скомкал фразу и начал по-новому. — Я хотел сказать, что уже почти полчетвёртого, а я не сплю.

— Все мы не спим, — пробурчал Веня.

Коля молча ковырял носком ботинка трещину в цементном полу. Димка согнулся и сопел во тьме. Он то как раз успел уснуть.

— Ну, — Пашка присел перед Ленкиными коленями и уставился на гнома. — Давай, показывай, где тут твоя дорога. Скоро народ на работу попрётся. Тогда уж точняк ничё не выйдет.

— А что я, — завозмущался гном. — Как что, так сразу я. Ночь-то на дворе не гномья. Вот была бы гномья ночь, я бы вам такого наворотил. А сейчас ночь Путешествий и Путешественников. А я разве путешественник? Гномы, они по натуре не путешественники. Они — работяги. Вот.

— Что-то ты не похож на работягу, — скривился Пашка. — Сидишь, да стонешь. И мы из-за тебя не спим.

— А я вас звал? — обиделся гном. — Звал, что ли? Сами припёрлись меня провожать. Валите отсюда, вот что я вам скажу. Да. Так и скажу. Валите! Сам уйду. Никто мне не нужен. Я сказал!

— Ага, — скривился Пашка ещё больше, но Лена не дала ему продолжить.

— Всё, — девочка сцепила пальцы и выставила их перед гномом защитным редутом. — Хватит. Нам ещё только разбудить весь подъезд не доставало.

— Да пускай, — мотнул головой Пашка. — Хоть и разбудим. До утра всё равно хрен кто высунется. Так что мы, ништяк, в безопаске.

— Думать надо, — протянул Колька. — Чего-то мы ещё не сделали.

— У тебя башка большая, вот и думай, — Пашка уселся на место. — Ночь заканчивается. Через двадцать пять минут уже утро.

— А разве утро не в пять наступает? — удивился Веня.

— Дурак, — Пашка постучал по голове. — Историю учил? «Двадцать второго июня, в четыре часа утра, без объявления войны…»

Веня надулся от обиды. Кто бы его учил! Ведь Пашка — известный двоечник. Но против правды не попрёшь. Но Пашка не приглядывался к разобиженному Вене, он в три прыжка преодолел укороченный пролёт и затоптался то ли по площадке первого этажа, то ли по следующему пролёту.

— Не ссорьтесь, — сказала Лена. Она тоже расстроилась. Ведь минут через двадцать выяснится, что ночь Путешествий и Путешественников окажется самой обыкновенной ночью.

— Ладно, — вступил в разговор Колька. — Всё равно надо думать, — он повернулся к Лене. — Кого ты ещё видела в своём замке?

— Никого, — замотала головой Лена. — Только длинного в чёрных очках и печального трубача.

— Длинного в чёрных очках… — задумчиво протянул Веня.

— Подсказочку, — Коля постучал себя по лбу, — хотя бы одну подсказочку.

— Вспомни, что ещё было в книге, где нарисован портрет Предзнаменовательницы? — начал из угла Веня. — Возможно, там были ещё портреты.

— А, — отмахнулась рукой Лена. — Одни принцессы.

— Принцессы, — Коля напрягся. — Какие ещё принцессы?

— Всякие-разные, — нехотя продолжила Лена, размышляя о фиолетовом глазе Предзнаменовательницы. Может он выведет на подсказку. Но в замке она не заметила ничего фиолетового. Только серебряное. По крайней мере Лена не смогла вспомнить. Она призадумалась. Может камень на корешке толстенной книги как раз и был фиолетовым. Ну и что с того? Ведь Лена к той книжке так и не притронулась.

— Расскажи про принцесс, — умоляюще попросил Коля.

— Хорошо, — согласилась Лена. Всё равно в голову ничего фиолетового не лезло.

— Рассказывай, — донеслось из тьмы Пашкиным голосом с какой-то непонятной хрипотцой. И снова стало неясно: Пашка ли там сидит у маленькой дверцы или кто иной.

— Расскажи, — попросил и Веня. Он начинал бояться тишины. Кроме того мозги постоянно сверлила ужасная мысль про незакрытую дверь и грабителей.

— Принцессы были разноцветные, — начала историю Лена и напрягла память. Вообще-то я не запомнила, может у них и кожа была цветной. Но платья-то уж точно. И волосы тоже Сейчас вспомню, как они там были нарисованы. Сначала я увидела принцессу в зелёном платье. За ней был холм, заросший травой и ёлками. Я ещё удивилась. Обычно на таких холмах всегда овечек рисуют. А тут ни одной. Принцесса была хорошенькая, а платье пышное такое. Только воротник высокий и неудобный. Она смотрела не на меня, а так, искоса. А под картинкой кто-то написал «Путь на север через Лесной Холм.»

А потом, страниц через сорок, нарисована следующая принцесса. Этот рисунок полностью залили розовыми красками. Принцесса получилась не очень довольная. Зато локоны у неё словно на плойке завивали…

— А что под картинкой было написано? — прервал её Коля.

— Ой, не помню. По-моему: «Восток скрыт от нас крепостью империи Рассвета.»

— Угу, — кивнул Коля и добавил, — отлично. Рассказывай про следующую принцессу.

— Та была какой-то… — Лена не могла подобрать слово. — Кра-асной… Нет, не красной. И не розовой, потому что розовая — вторая. А эта бордовая, по-моему.